Но я уже положил трубку. Мне действительно надо было побыть с семьей. Что-то я слишком устал за эти три дня.

Я не поехал домой на квартиру Николая. Вместо этого мы с Катей заселились в небольшой отель в центре Москвы поближе к офису биллинга. Тихо, уютно и никто не знает, где мы находимся. Я даже от Коли скрыл, что переехал. Один раз съездил на квартиру за вещами и потом долго кружил на метро, пытаясь понять, есть ли за мной слежка. Потом же сам над собой и смеялся: все равно меня можно будет найти, проследив от биллинга до гостиницы. Или из других мест, где я бываю. Я смеялся, а по спине тек холодный пот: Вероника ушла, а значит, я не могу чувствовать себя в безопасности. Кто знает, что она еще задумала и чьими руками.

В офисе биллинга я нашел и поднял ее дело. Вероника Мухаметшина, по отцу наполовину татарка, закончила МИФИ, потом вышла замуж за однокурсника, спустя год развелась, поступила заочно на экономический факультет при МГУ и блестяще его закончила. Умна, скрытна, независима. Опыт работы до "ВанКей" неизвестен - пришла без трудовой книжки. Взяли ее консультантом на основе собеседования, к которому она подготовила анализ по работе биллингов в России. Сергей позже в беседе вспомнил, что она держалась очень уверенно, на любой вопрос отвечала без размышлений, произвела впечатление сформировавшегося специалиста. Так что несмотря на отсутствие опыта и рекомендаций ее взяли, не раздумывая.

Изначально ей тоже предлагался опцион, но по мере развития биллинга соглашение было пересмотрено. Причиной стали частые отлучки Вероники в неизвестном направлении. На вопросы партнеров она отвечала, что это ее личные дела. Формально придраться было не к чему: она брала отпуск за свой счет, а поставленные задачи успевала сделать до отъезда.

– Она была настолько хороша, что мы многое ей прощали, - сказал Сергей.
– Но чем дальше в лес, тем более крутой нрав она стала показывать. И все же мы не хотели с ней расставаться. Она делала отличную аналитику, а ее советы были ценны и порой незаменимы. Тем не менее, она ушла сама. Сначала ушла, потом пропало тридцать миллионов, отложенных на рекламу. А дальше ты и сам все знаешь.

Сергей отставил стакан дорогого коньяка в сторону. В последнее время он стал частенько проводить время с графином в обнимку. После ухода крупнейшего клиента обороты биллинга сократились на семьдесят процентов. Скорей всего, по итогам квартала нам предстояло провести сокращение персонала и съехать в место подешевле. Или продать часть биллинга какому-то инвестору, чтобы оттянуть точку банкротства на более длительный срок, а там, глядишь, что-то изменится в положительную сторону.

– Мне вчера звонили из прокуратуры, - протянул Сергей, помахивая бокалом.
– Владислава взяли вчера, сидит в СИЗО, адвокаты суетятся, чтобы выпустить под подписку о невыезде, но вряд ли. Наш партнер и друг Николай Николаевич так надавил сверху, что он просидит до самого суда. Оказывается, теперь за DDOS можно получить реальный срок. Хотя нам это ничем не поможет и клиентов не вернет.

Мне даже захотелось заплакать после таких слов.

– Знаешь, как мы познакомились? Совсем неинтересная история. На одном корпоративе одной крупной компании. Я представлял банк, где работал, компания обслуживалась в нем. Владислав тогда суетился по рекламе в этой же компании. Выпили, разговорились. Мы разные, но все же сходились в одном - нам хотелось больше денег, чем мы получали тогда. Жадность - вот что движет современным бизнесом. Не было бы жадности, не было бы ничего. Наивные потребители думают, что о них заботятся. Конечно, заботятся. Примерно, как о коровах, дающих молоко: моют сиськи, кормят свежей травой. До тех пор, пока дают молоко. Перестанут - тогда вызовут мясника и возьмут последнее, - Сергей сделал большой глоток.
– Жадность - это плохо, Женя. Не будь жадным никогда.

Я молчал. С пьяным спорить, только время тратить.

– Я хотел больше денег, Влад хотел, ты хотел, Вероника хотела. И где мы теперь. Мы в жо-пе!
– Последнее слово Сергей произнес по слогам, чеканя каждую букву.
– Я у разбитого корыта, тебя едва не убили, Влад в тюрьме, Вероника скрывается от полиции. Это не жизнь. Это не бизнес. Это какая-то хрень.

Сергей попробовал встать, но коньяк внутри него бросил тело обратно в кресло. Он поставил на стол стакан, из которого успел облить дорогой костюм, и махнул мне рукой, мол, иди. Или просто махнул, показывая, что "ну ее, эту жизнь". Я встал и вышел. Смотреть и дальше на эту комедию не было сил, а главное я уже узнал.

Небольшую помощь в поиске Вероники оказал мне Владилен Серафимович - начальник службы безопасности банка. Его предки были глубоко верующими людьми: дед - в Бога, а отец - в партию и Ленина (Владилен - сокр. от Владимир Ленин, прим.авт.). Начальник службы безопасности в личном общении оказался простым и легким на подъем. Он сам предложил на время предоставить место Кате в детской комнате при банке: банк оказывал такую услугу своим сотрудницам, не имеющим возможности оставить с кем-то детей. Детская комната находилась в здании банка и попасть в нее можно было, только имея специальную карту с чипом. Более надежного места для девочки я не мог и придумать.

Пока оформлялась сделка с банком - не так легко, оказывается, получить столь большой перевод на личный счет, Владилен Серафимович пробил Веронику по своим старым связям. Как я и думал, ничего за ней не числилось: виртуальные преступления слабо обнаруживаемы и слабо наказуемы в России. Надо сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы на тебя обратили внимание и отправили по следу прокуратуру или ФСБ. Все данные о Веронике были или устаревшими, касающимися ее прошлой до биллинга жизни, или неинтересными, вроде адреса прописки ее и ее родителей. Ее разъезды, где приходилось использовать паспорт, тоже ничего нового не добавляли: Москва - Самара - Казань. Работа - я - родители. Если она куда-то еще ездила, то делала это или по другим документам, или способом, не требующим их предъявления.