Вследствие этих процессов члены общностей, социальные связи между ними перестали быть имманентной составной частью способа производства. Как говорилось, первобытная община по своей структуре, содержанию была непосредственным «отпечатком» самого производственного процесса. Не случайно К. Маркс писал, что община выступает в качестве производительной силы. Но можно ли то же сказать о классах, нациях? Нет. Эти общности возникают уже на основе той или иной стороны способа производства и отнюдь не являются его точным отражением.

Так, народ — это прежде всего трудящиеся, творцы общественного прогресса. Совместное участие в прогрессивных социальных преобразованиях объединяет людей не меньше, чем общий труд в сфере производства. Нация опирается на экономическую основу, но ею не исчерпывается. Да и классы образуются и развиваются не исключительно на базе производства. Если к тому же учесть, что каждая общность формируется, функционирует, развивается в сложном взаимодействии с другими, то можно сделать вывод, что в обществе конституируется специальная социальная область, управляемая специфическими законами. Иначе говоря, складывается социальная сфера жизни.

Соответственно меняется и характер причинных связей сферы материального производства и различных общностей людей. Если прежде производство, его технология непосредственно отражались в структуре отношений первобытной общины, то теперь это отражение опосредуется специфическими законами, которые управляют социальной сферой. Причинное воздействие сферы материального производства выражается в том, что требования законов ее развития оказываются в конечном счете решающими. Соответственно законы социальной сферы подчиняются требованиям этих законов, служат их удовлетворению. Через эту зависимость законов социальной сферы осуществляется подчинение структуры, характера любой социальной общности требованиям законов материального производства.

Когда в обществе складывается такой тип связи между законами, субординация законов различных сфер, тогда и формируется причинная связь самих сфер. Исторически это выглядит как движение от синкретизма первобытного общества к становлению поляризации и богатства отношений причинно-следственных связей, от связей внутри единой целостности к связям отдельных частей общества. Соответственно формировались причинные связи между всеми сферами: выделяясь из естественно возникшего единства жизнедеятельности первобытного общества, они превращались в зависимости общественных законов, различавшихся качественным своеобразием. Иными словами, эти связи также есть продукт исторического общества, как и сами сферы.

Каковы же в первом приближении исторические вехи, направления развития причинно-следственных связей сфер жизни общества?

Постановка вопроса о развитии причинности в отношениях сфер не беспочвенна. Она приобретает реальный смысл, если учесть, что, скажем, причинное воздействие материально-производственной сферы может с различной степенью очевидности проявляться в условиях той или иной формации. Речь идет о том, что сама причинность во взаимосвязях сфер общественной жизни может по-разному воплощаться во всем богатстве общественных явлений, иметь более явный или более скрытый характер.

Так, рабовладение и феодализм характеризовались тем, что многие существенные причинные связи сфер общественной жизни носили здесь скрытый, завуалированный характер. Более того, на поверхности общественной жизни, в мире общественных явлений докапиталистических формаций доминировали такие связи и отношения, которые, по всей видимости, противоречили причинным связям сфер. В их числе можно назвать особую роль отношений личной зависимости, внеэкономического принуждения в сфере экономической жизни. К. Маркс специально отмечал, что при феодализме «личная зависимость характеризует… как общественные отношения материального производства, так и основанные на нем сферы жизни» [227] . Эта личная зависимость, внеэкономическое принуждение как бы скрывали экономическую сущность отношений. Они давали повод думать, что не экономические связи и зависимости суть причина социальных отношений людей, а, напротив, эти отношения являются причиной экономических связей.

Еще сложнее обстояло дело с определением действительного отношения между социальной и политической сферами общества. Ведь известно, что сама социальная дифференциация общества в докапиталистических формациях в существенной мере зависела от политических институтов, надстроечных механизмов. Так, существование рабов как определенной общности, находившейся за пределами официального общества, определялось именно политической государственной системой, которая определяла круг людей, включенных в официальное общество. Сословная дифференциация в феодальном обществе также узаконивалась, закреплялась политическими институтами. Большую роль в складывании донациональных общностей, в частности народностей, играло государство. К. Маркс подчеркивал, что «в средние века существовали крепостные, феодальное землевладение, ремесленная корпорация, корпорация ученых и т. д.; т. е. в средние века собственность, торговля, общность людей, человек имеют политический характер…» [228] . В связи с этим могло создаться впечатление, что на этой исторической почве причинные зависимости как бы меняются местами, что политическая сфера выступает причиной социальных делений.

Таким образом, рабовладельческая и феодальная формации характеризовались тем, что в причинных связях сфер общественной жизни еще не было ясности. Более того, для докапиталистических формаций характерны запутанность, смазанность этих детерминационных зависимостей.

В период капитализма четко и наглядно проявилась определяющая, детерминирующая роль материального производства в жизни общества, что неоднократно подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс. С исключительной яркостью и глубиной в «Манифесте Коммунистической партии» они показали, что в буржуазном обществе буквально все грани, стороны жизни сложного общественного организма свелись к одному знаменателю, к одной детерминанте — экономическому расчету. «Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его „естественным повелителям“, и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного „чистогана“» [229] . Меновой стоимостью стало все: личное достоинство человека, профессионализм врача, юриста, вдохновение поэта, человека науки и т. д. и т. п. Даже семейные отношения сведены «к чисто денежным отношениям». Общественная атмосфера капитализма, образ жизни различных классов буржуазного общества наглядно и убедительно свидетельствуют о ведущей роли сферы материального производства в развитии общества.