Шрифт:
Мне двадцать два года, и вместо того, чтобы просто выплюнуть слово «секс», я сослалась на Шекспира! Действительно неловкой отсылкой к Шекспиру.
И он улыбался! И его улыбка творила что-то смешное с моими внутренностями, заставив меня думать о прошлой ночи, о чем точно не нужно было думать сейчас. Никаких зверей. Никаких спин. Никакой прошлой ночи.
Я отвернулась, стараясь сдержаться. Я глубоко вздохнула и произнесла как можно спокойнее:
— Это не должно было быть чем-то серьёзным.
Ему потребовалась секунда прежде, чем ответить, и я удивилась, ждал ли он, что я посмотрю на него. Если и так, то ждал он недолго.
— Ты права. Мы оба взрослые. И можем просто забыть о случившемся.
Я ни за что не смогла бы забыть об этом. Но я могу притвориться. Я могу сыграть.
— Да, — кивнула я.
Я собралась уже уходить, но его голос остановил меня:
— Как твоя кошка?
— Какая кошка? Ах, точно! МОЯ КОШКА. Кошка... Да, моя. Ох, она... — я же ведь говорила, что это она? — С ней всё в порядке. Всё время мяукает, мурчит и делает другие кошачьи дела.
Господи, ну почему дверь так далеко?
Я продолжала идти к выходу, произнося свои последние слова через плечо:
— Мне нужно идти на занятия. Увидимся в среду, да? Пока!
Я быстро выскочила за дверь, прошла по коридору в крыло факультета искусств, минуя класс керамики, и закрылась в уборной, которой никто никогда не пользовался. Я опустилась на колени (на ПОЛ УБОРНОЙ. Определённо я была в смятении, потому что... ЭТО ГАДКО.).
Я попыталась восстановить дыхание. Да уж, это только мне могла прийти в голову идея завести роман с преподавателем. Но одно я знала наверняка: я ни за что на свете не пойду на следующий урок.
9
— Клянусь, в воздухе от неловкости ощущалось такое напряжение, что казалось, вот-вот грянет молния.
В студенческой столовой я прижалась лицом к столу, в то время как Келси пыталась накормить меня картошкой фри и другими замечательными углеводами.
Она равнодушно похлопала меня по спине. В Келси не было ничего, хоть отдалённо напоминающего материнскую заботу, но, по крайней мере, она попыталась меня приободрить.
— Ты преувеличиваешь, Блисс. Единственное напряжение, которое чувствовалось в воздухе, это сексуальное. Я имею в виду, что он смотрел на тебя не часто, но когда это происходило... Привет, обморок!
— Я не доживу до конца семестра в его классе.
— Не смеши меня. Ты же актриса. Все актёры постоянно спят друг с другом, и ничего, живут с этим дальше. Чёрт, разве ты не помнишь первый год обучения, когда не хотела обжиматься с Домом в одной сцене, и Эрик отправил вас в другую комнату целоваться до тех пор, пока вам не станет комфортно друг с другом?
— И зачем ты вспоминаешь второй на сегодняшний день самый ужасный момент в моей жизни?
Она закатила глаза.
— Потому что ты пережила его.
— Я никогда не переживу язык Дома в своей глотке. Я до сих пор чувствую привкус дерьма.
— Всё будет в порядке, Блисс. Всего лишь пять месяцев. И ты будешь его видеть всего лишь три часа в неделю. Все закончится, не успеешь оглянуться. А потом ты сможешь ещё разок перепихнуться с ним прежде, чем отправиться в путешествие по миру со мной.
— В твоих словах так много сумасшедших идей, что я не знаю, с какой начать.
— Начни с еды, или мы опоздаем на Режиссуру.
Всё ещё ворча, я сунула в рот несколько кусочков картофеля фри, чтобы успокоить её. Она стала рыться в сумке в поисках телефона, но её руки нащупали что-то ещё:
— Ой, я совсем забыла. У меня есть Эдвил [6] ... тебе нужно?
Я проглотила картошку и спросила:
— Зачем мне таблетки?
Келси наклонила голову набок.
— Тебе разве не плохо после... ну ты знаешь... твоего вчерашнего события?
Блисс, ты — тупица. Ужасная тупица.
— Ах, да! Верно. Нет, я в порядке. Я выпила пару таблеток утром. Я себя нормально чувствую, спасибо.
— Вот это моя девочка.
Оставшуюся часть дня я провела на автопилоте, готовая в любой момент вернуться домой, залезть в свой кокон и забыть всё, как сон. Я даже не потрудилась снять одежду прежде, чем плюхнуться на кровать.
Пару часов спустя меня разбудил телефонный звонок. Это был Кейд.