Шрифт:
Бахтин нагнулся над люком, откуда несло испарениями.
– Штурманец, всплыли точно. На берегу виден огонь с хутора. Нам уже сигналят… А какой здесь грунт?
– Песок, – донеслось до мостика изнутри лодки.
– Камней нет?
– Не гарантирую.
– Утешил. Можно пропороться…
«Волчица» с шипением раздвинула днищем плотные пески пляжа, на котором росла высокая осока, и села носом на грунт. Команда еще не знала цели этого странного для лодки подхода к Либаве, и Бахтин коротенько объяснил:
– Сейчас уйдем. Шпиона снимем. И уйдем сразу.
Боцман зябко поежился в своем бушлате:
– И не боятся же люди шпионить… в экую погодку!
От хутора, едва видного в темноте, отделилась фигура человека. Он добрался по воде до борта лодки, матросы вытянули его на палубу и только сейчас поняли, что это женщина.
– Уходите скорей, – сказала она. – Здесь вдоль берега все время шныряют кавалерийские разъезды. Могут заметить…
Чтобы углубить работу винтов, Мессер велел перекачать в корму четыре тысячи литров воды, и дизеля, едко чихнув, сдернули «волчицу» на чистую воду. Дойдя до приличных глубин, сразу же погрузились. На смену отчаянному грохоту дизелей в симфонию подводных звуков влился ровный, почти усыпляющий гул электромоторов. Мессер передал женщине пакет, в котором были купоны литера «А» на проезд в мягком вагоне до Петрограда.
– Рижский поезд отходит утром. Если с нами ничего не случится, то вы на этот поезд не опоздаете… Спокойной ночи, мадам.
Бахтин провел женщину в свою каюту. Желание пассажирки переодеться смущало юного офицера. Он открыл свой шкафчик:
– Мадам, извините… Выбирайте что вам угодно.
– Благодарю. Еще попрошу чаю… Водится у вас таковой?
– Только чаем и держимся, мадам. Чаем сохраняем себя.
– И даже такой приятный цвет лица, как у вас?
– Это уже не от чая, мадам. Обычно мы, подводники, бываем в море бледно-зеленые, как ростки картошки в подвале. Мой цвет лица сегодня – лишь румянец восхищения перед вами…
Со стоном моторов «волчица» падала и падала в разъятую под ней пустоту. На глубиномере было девяносто футов, когда командир задержал ее падение. Подлодка, словно торпеда, стала пронзать перед собой плотный мрак пучины. Что-то заскрежетало за бортом противно и гнусно, словно ножом провели по сердцу каждого.
– Наверное, прорвали сети, – сказал Мессер, морщась. – Вряд ли рыбацкие, нам повезло… Легла эта стерва? – спросил он потом у Бахтина, когда тот протиснулся в боевой пост.
– Почему вы так ее называете? Она хорошая женщина.
– Хорошие спят дома, а не шляются черт знает где.
– Она вполне приличная женщина.
– Приличная не станет заниматься шпионажем. Только подзаборные шлюхи способны на это ремесло… Грязная работа даже для мужчин, а про женщин и говорить не приходится.
– А вы не подумали, – спросил Бахтин, – что она проделала грязную работу ради высоких идеалов любви к отчизне?
– Ну, это фантастика! Как бы эта пассажирка не накликала беды на нашу лодку. Я успокоюсь лишь тогда, когда спихну ее на рижскую набережную… Добавить оборотов на вал!
На глубине в 90 футов Клара Изельгоф (это не настоящее ее имя) уже крепко спала. Впервые за последние дни… Сейчас ей снились ромашки и чужой ребенок, оставленный в высокой траве.
11
Крейсер «Страсбург» довел одиннадцать эсминцев до траверза Гангэ.
Последний проблеск узким лучом фонаря Ратьера: «Желаю удачи», и крейсер тут же отвернул, быстро исчезая в ненастье.
Десятая флотилия – строем клина, как топор, – разрубала перед собой мрак осенней балтийской ночи. Кованые форштевни кораблей, снабженные бивнями для таранов подлодок, легко разламывали волны. Виттинг держал флаг на головном; мостик «V-72» стал тесен для множества штабных специалистов. Ветер Балтики, негодующий, разметывал над палубами эсминцев черные хлопья сажи.
– Приближаемся, – разом отметили штурмана.
Да, они приближались к минным банкам.
– Перестроение, – скомандовал Виттинг. – В кильватер!
Когда суда идут в нитку – это безопаснее при узости фарватера. Штабные офицеры придирчиво сверяли точность штурманской прокладки с пометками на русских секретных картах. Видимость была скверной – не больше шести кабельтовых, и капитан-цур-зее, оборачиваясь, видел в одном створе лишь три ближних эсминца – остальных поглощал ревущий мрак…
Три замыкающих кильватер по оплошности отстали.
Отставший «S-57» вдруг выпрыгнул из моря – мина ударила его под крамбол, и сталь корабельного борта, словно кровельный толь, стала закручиваться в уродливый рулон. Виттинг передал по радио на «V-75», чтобы тот принял команду. Эсминец, во исполнение приказа, начал снимать экипаж, но тут дважды рвануло взрывами… «V-75» разбросало на три части, которые стали плавать отдельно одна от другой, – эсминец налетел сразу на две мины!
Штабные специалисты на мостике «V-72» заволновались: