Умный человек, король понимал всю опасность будущей битвы.

– Я ничего так не боюсь, – признался он, – как русской артиллерии. Шуваловские гаубицы – это порождение дьявола. Русские медведи не французские комары, а единороги Салтыкова стоят во сто крат больше, нежели все пушки армий Контада и Дауна.

В это время под Франкфуртом создалось весьма странное положение. Совсем невдалеке от лагеря Салтыкова собрались две громадные армии – армия Пруссии и армия Австрии; первая шла, чтобы разбить Салтыкова, но вторая не шла к Салтыкову, чтобы выручать его от ударов Фридриха.

– Будем рассчитывать на себя, – утешился Петр Семенович…

48 тысяч штыков в руках потсдамских ветеранов король уже развернул на армию России. Глубокой ночью его войска начали переправу через Одер ниже Франкфурта, где – на медных понтонах, где – просто вброд, по шею в воде… Фридрих успокоился, когда вся его армада оказалась на другом берегу. Дело теперь за ним.

– Дорогу королю! – закричали адъютанты.

В свете коптящих факелов, кося кровавым глазом на черную воду Одера, конь Фридриха ступил на понтоны и – шпоры в бок! – вынес короля на обрывистый берег.

– Вот теперь, – сказал король, глубоко дыша, – мы уже наполовину победили. Мы появились там, где нас не ждали.

Для него развели костер под густым покровом тревожной ночи. Фридрих бросил на землю свой плащ, не раз простреленный в боях, устало лег на него, велел собрать у костра генералов.

– Мои друзья, – сказал он им, – я не уважаю своих придворных: все они лишь декорация, на фоне которой мне, королю, удобнее играть королевскую роль. Но вас, генералов, я высоко чту: вы куете будущее непобедимой Пруссии… Может, вы сядете?

Они расселись перед ним на траве, кавалеристы широко раскинули свои белоснежные пелерины, словно покойницкие саваны.

– Конечно, – сказал король, куснув травинку, – вам нелегко дались эти походы. Но вы не можете пожаловаться, что вам скучно служить со мной… Сейчас я снова стану вас веселить. Вы уже поняли, надеюсь, отчего я привел вас сюда… В самом деле, – вздохнул он, – мне было бы приятнее сидеть сейчас в Сан-Суси и играть на флейте. Но – увы! – я здесь, на голой земле, я не ел с утра, я не спал шесть ночей…

Потом, поднявшись с плаща, Фридрих закончил:

– Переправой через Одер мы открыли дорогу к успеху. Теперь следует запутать Салтыкова… Вам приходилось наблюдать за жизнью муравейника? Ах, как они деятельны! Все куда-то бегут, спешат, что-то тащат, сталкиваются, снова разбегаются… Вот пусть же и наши войска в канун битвы ведут себя, как эти муравьи; Салтыков должен растеряться от их живости. И не поймет, откуда мы нанесем ему удар…

…Костер медленно угасал. На разодранном плаще, устало раскрыв впалый, словно у мертвеца, безгубый рот, спал король Прусский и курфюрст Бранденбургский.

Над ним рушились звезды. Была как раз страдная пора. Но хлеба Европы погибнут в этом году… По берегу Одера еще долго бродил Зейдлиц, и порывы ветра раздували его белый покров.

Как саван, как саван, как саван… О чем думал он?

Медленно и величаво катил свои воды Одер… куда?

До русского лагеря дошла весть, что король уже рядом, его три колонны, как три бивня, нацелены в грудь русской армии. Лаудон не мог скрыть своего удовольствия.

– Вот, – сказал он Салтыкову, затаенно улыбаясь, – вы еще не сталкивались с ним основательно. Король – это не мальчишка Ведель; он уже обошел вас… Что скажете теперь, генерал-аншеф?

Салтыков ответил Лаудону:

– Я думаю, что не врут люди, воинский гений Фридриха восхваляя. И впрямь – отличный полководец! У меня зазнайства перед королем нету. Но почту за счастие великое для персоны своей скромной сразиться лично с королем Пруссии!

Салтыков, и без того мало любимый, вызвал всеобщую солдатскую ярость распоряжением рыть шанцы. Копать землю – кому это приятно? Возле селения Кунерсдорф, на виду у города Франкфурта, генерал-аншеф деловито выбрал для армии отличную позицию.

– Копай, ребятушки, копай, – говорил он солдатам. – Да языка не погань словом матерным. Не подобает православным христианам матерны лаяти, понеже матерь наша – земля! В нее же и возвращаемся, и тьму смертную, яко отдых, навечно приемлем…

Фридрих – через шпионов – внимательно следил за работою Салтыкова. Узнал, что русские основательно укрепляют фронт, и решил ударить на них с тыла. Но Петр Семенович – не дурак; он подождал, пока укрепят его солдаты позиции, затем сказал:

– А ну-кась, развернем теперича лагерь… Копай, соколики, с другой сторонки!