Продавец иллюзий, или Маска страсти

Аннотация

Каждая девушка мечтает о принце. Насте повезло: в своем захолустье она встретила именно его: Александр влюбился в нее с первого взгляда и в тот же день увез в Москву, в шикарную квартиру! Однако, как известно, чудес на свете не бывает: в один отнюдь не прекрасный день Настя застала мужа с темноволосой любовницей Аллой. Алла почему-то назвала обманутую жену Мариной, а вскоре красавицу-брюнетку убили и обвинили в этом преступлении… Настю! Так девушка оказалась вне закона, и надеяться ей было абсолютно не на кого, кроме… Вадима, телохранителя ее мужа, который, похоже, знал о нем гораздо больше законной жены…

Наши дни – Марина… Марина… – голос доносился до меня как бы издалека. Я слышала и не слышала его. Мне все снится? Или это происходит наяву? Я не могла открыть глаза, как ни силилась. Веки были тяжелыми, как будто бы к ним был привязан груз. – Марина!.. Марина! Ты слышишь меня? Я хочу сказать, что «да», но не издаю ни звука. – Марина… – Мне кажется, что меня тормошат за плечо, потому что боль немедленно отдается во всем теле, пронзает всю меня. Я открываю рот и кричу… Или издаю какие-то звуки, похожие на судорожное покашливание… Я вся дрожу, мое тело сотрясается, и я снова слышу, как чей-то слабый голос доносится до меня. – Девочка моя, ты жива? Наверное, все-таки какие-то звуки долетели до человека, сидевшего около меня, потому что его голос звучит все настойчивее и радостнее. – Марина! Ты жива! И это – чудо. Голос мужчины, и он мне незнаком. Впрочем, я не могу ничего осмыслить или понять, потому что в голове стреляет и тяжело дышать. Может быть, я сейчас умру? Похоже, что эта мысль меня жутко напугала, и я кричу. Или думаю, что кричу. В голове внезапно что-то взрывается и мелькает мысль: «Неужели это конец?» Я открываю глаза и натыкаюсь взглядом на пожилую женщину с усталыми карими глазами. Она смотрит на меня, а я – на нее. Она дотрагивается до моего лба и спрашивает, наклонившись надо мной: – Как ты себя чувствуешь? Она говорит, четко произнося слова, я ее слышу и пытаюсь сказать, что хорошо, но губы не разлепляются, и кажется, я выдавливаю слабое подобие улыбки. Но она меня понимает и поэтому согласно кивает головой. – Все хорошо, да? Я моргаю, и она снова кивает. – Вот и умница! Все будет хорошо. Не сомневайся. Она разговаривает со мной как с маленьким ребенком, и мне действительно думается, что все будет хорошо. На ее лице внезапно появляется выражение сосредоточенности и тревоги. Как будто бы на море набежал ветерок и поднял волны. Эту тревогу я вижу в ее глазах, она уже плещется через край. Мне тоже становится страшно, хочется убежать, куда-то скрыться, спрятаться под одеяло… В палату врывается вихрь и заполняет все пространство – это высокий загорелый мужчина в сером костюме и желтом галстуке. Галстук идет к его светло-пшеничным волосам и ярко-голубым глазам. Мужчина наклоняется и всматривается в меня. А я – в него. – Марина! – выдыхает он. – Моя Мариночка! Мне становится неловко: я не знаю этого мужчину, но в его голосе столько нежности и заботы, что я часто-часто моргаю. – Как она? – Он поворачивается к пожилой женщине с усталыми глазами. – Очнулась, Александр Викторович, – выдыхает она. – Слава богу! Очнулась. – Да-да, – нетерпеливо говорит он. – Спасибо, Варвара Алексеевна, за уход. – Старалась, ухаживала… – Маришка! – он целует меня в лоб, а я беспокойно ерзаю. От мужчины пахнет хорошим одеколоном, он высокий, шумный, большой, в его присутствии я словно съеживаюсь в размерах и становлюсь маленькой-маленькой. Мне неуютно и хочется снова остаться наедине с Варварой Алексеевной. С ней хорошо, и от нее пахнет валерьянкой, этот запах меня успокаивает. Но мужчина не уходит… Напротив, он придвигает стул и садится ближе ко мне. – Мариш! Я так ждал этого момента… Я не понимаю его, более того, не знаю! Но он с таким обожанием смотрит на меня, что мне становится неловко: как я могу сказать, что он мне незнаком? Как? Он берет мою руку в свою и целует кончики пальцев. Нежно, бережно. Мне хочется отдернуть руку, я пытаюсь освободиться. Он внимательно смотрит на меня и еще крепче сжимает мою руку. – Я чуть не умер вместе с тобой, понимаешь? – эти слова он сказал шепотом, наклонившись надо мной. Его страстный взгляд обжег меня, и я мучительно выдавила улыбку. Может быть, я потом сумею что-то понять. Потом… но не сейчас, когда в голове время от времени стреляет, а во рту сухо и хочется пить. – Пить, – прошептала я. – Хочу пить… Его глаза сузились. – Да-да. Варвара Алексеевна. Это к вам. Она мгновенно подлетает ко мне. – Одну минуту, я сейчас… здесь есть вода. Но я сейчас… свеженькой… сию минуту. Сиделка ушла, и мы остались вдвоем. И снова я испытала странное чувство: мне хочется убежать от этого человека, хотя он очень красив и многие женщины мечтали бы остаться с ним наедине и желали бы, чтобы он целовал их пальцы. Многие, но не я! По моей спине проходит дрожь, сердце отчаянно бьется, я ощущаю себя словно в западне… Мой собеседник с удивлением смотрит на меня. Он явно не понимает моего поведения и не может этого скрыть. – Что-то случилось, Мариночка? – в голосе бесконечная нежность и забота. Но мне от него ничего не нужно. Ничего. Подумав, я нахожу выход: закрыть глаза и притвориться спящей. Может быть, тогда он уйдет и оставит меня в покое? Я так и сделала… Но Александр никуда не ушел, он сидел рядом, и я слышала его дыхание близко-близко. Внезапно он наклонился ко мне и поцеловал. Властно, сильно. Так, что мои губы заныли… Я открыла глаза, и мне показалось, что в его взгляде мелькнула насмешка… Или это игра моего воображения? Он погладил меня по волосам. – Маленькая! Сколько же ты натерпелась, и я вместе с тобой. Если бы с тобой что-то произошло… – он покачал головой, и между бровей пролегла складка. «А что произошло?» – так и подмывает спросить. Что? Судя по всему, я попала в автокатастрофу? Или это было что-то другое? Я счастливо отделалась? Раз я жива-здорова? Я даже не знаю, что у меня повреждено… Может быть, спросить? Но… как-то неудобно. Решат, что у меня не все в порядке с головой, раз я спрашиваю такое. Мне не хочется, чтобы обо мне так думали, и я молчу. Лучше я потом аккуратно порасспрашиваю Варвару Алексеевну, когда Александр уйдет. Кстати, кто он? Мой муж, жених? Друг? Нет, друг отпадает сразу. Явно муж или жених? Я не знаю, кто он… и этот мужчина меня пугает. Почему? Почему мне так неуютно в его присутствии… Я теряюсь в догадках, не зная ответа на этот вопрос. – Ты лежи. Отдыхай, – ласково говорит он мне. – Поправляйся. Я хочу, чтобы ты поскорее выздоровела. Это мое единственное желание. Я снова закрываю глаза. Мне плохо. Перед глазами мелькают какие-то разноцветные круги, черные и золотистые точки – все прыгает, мельтешит, мне кажется, что сейчас я хлопнусь в банальный обморок… Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что Александр заботливо наклоняется надо мной. – Тебе плохо? Ты что-то побледнела… – Все нормально, – выдавливаю я. – Вот и отлично. – Он целует меня в лоб. Появляется Варвара Алексеевна с подносом, на котором стоит стакан воды. Она протягивает стакан, Александр приподнимает мне голову, и я жадно пью. Вода стекает по подбородку, Александр вытирает его своим пальцем. По моей спине проходит дрожь. И это не укрылось от мужчины. – Маленькая, ты дрожишь, – шепчет он мне и сжимает руку, вытянутую поверх одеяла. Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой. Больше всего мне хотелось остаться одной, но если бы я высказала это желание вслух, меня бы неправильно поняли. Александр был мужчиной-мечтой многих женщин. Подтянутый, загорелый, белоснежная улыбка, хороший парфюм, дорогой костюм. А мне хотелось… поскорее от него избавиться. Но это желание приходилось изо всех сил скрывать. Александр смотрит на часы и невольно хмурится. – Пора! – бросает он в воздух. – Дела заели. Для тебя стараюсь, маленькая… Он приподнимается со стула и целует меня в лоб. – Скоро я приду опять. Жди. Я моргаю и улыбаюсь, что означает согласие. Александр ушел, Варвара Алексеевна посмотрела на меня озабоченно. – Сейчас температурку померяем, – сказала она, ощупывая мой лоб. – Вроде бы нормальная, но померить нужно обязательно. Вчера еще высокая была, тридцать семь и семь. А сегодня – спала. Но лучше перестраховаться в таком деле. – Голос Варвары Алексеевны звучит на одной ноте, без пауз, и я чувствую, как этот звук отдается в мозгу. Голова становится сонной, и хочется спать. Глаза слипаются, но неутомимая Варвара Алексеевна ставит мне градусник под мышку, и я ощущаю его прохладу. – Подержи немного, посмотрим, что там у тебя сегодня, – говорит она. Я смотрю на Варвару Алексеевну: у нее доброе круглое лицо, над верхней губой пробиваются едва заметные усики. Бывают такие женщины, глядя на которых сразу возникает мысль о домашнем уюте, вкусных пирогах и накрахмаленных скатертях. Варвара Алексеевна именно такая женщина. Она внушает мне чувство доверия, и я решаюсь спросить. – Александр… мой муж… – я сказала эти слова полувопросительно-полуутвердительно. Сиделка внимательно посмотрела на меня. – Александр Викторович – золотой человек. О таком муже каждая мечтает! Добрый, внимательный. Когда с вами эта беда приключилась, он чуть с ума не сошел! У меня на языке вертится следующий вопрос: «Какая беда?» Но я молчу, понимая, что это уже слишком. Я привлеку внимание, и после больницы меня упекут в психушку, а я этого не хочу… Со мной все в порядке… Все хорошо… Мои веки тяжелеют, я чувствую, как вытаскивают градусник и громко говорят: «Тридцать шесть и шесть». – Слава богу! Но я уже провалилась в крепкий сон. Мне снится темный лес. Какой-то странный, деревья большие, кряжистые, с тяжелыми ветками, которые гнутся прямо к земле. И тесное пространство между деревьями усыпано этими ветками. Я ступаю прямо по ним, спотыкаюсь, но иду вперед. Я не знаю, куда я иду и зачем, но упрямо шагаю по лесу, словно меня кто-то гонит вперед. Какое время суток – непонятно. Либо поздний вечер, либо ночь. Я поднимаю голову, но небо – в тучах, звезд нет. Я иду почти на ощупь, раздвигая ветки руками. Внезапно поднимается сильный ветер, он врывается в лес и буквально сбивает меня с ног. Но несмотря на ярость ветра, я иду вперед, наклонив голову и отбиваясь от веток, которые стегают меня по рукам, ногам и лицу. Такое чувство, что лес никогда не кончится и я непременно упаду и уже не встану, но что-то придает мне силы, и больше всего я боюсь, что они внезапно иссякнут. Мне хочется пить, я бы отдала все за чашку воды, но понимаю, что взять ее неоткуда. Вдруг впереди я вижу просвет. Неясную полосу, чуть светлее темного леса и неба. Я ускоряю шаг и пытаюсь бежать, но ветер мешает это сделать… Я падаю, но сразу вскакиваю на ноги и иду к этому заманчивому просвету. Это вода. Река. Я как зачарованная смотрю на нее. Мне нужно переплыть эту реку. Иначе я навсегда останусь здесь, в этом лесу. Но вода одновременно манит и пугает меня. Я стою и не знаю, что делать. Похоже, у меня нет выхода, я должна выбраться отсюда. Непременно. Я ныряю в воду, и меня сразу сковывает ледяной холод. Руки-ноги немеют, вода забивается в рот, и я судорожно, рывками, плыву вперед. Река неширока, я вижу противоположный берег, куда мне нужно попасть. И это придает мне силы. Вдруг что-то тяжелое обвивается вокруг меня, и я пытаюсь избавиться от него. Я отталкиваю непонятный «предмет» руками и ощущаю чужую руку. Неожиданно человек всплывает на поверхность. Это оказывается женщина, лицо которой закрывают волосы… Я испуганно кричу… и просыпаюсь. Мое сердце гулко бьется, и я не могу отдышаться. В комнате было темно, только около двери горел ночник, а за ней угадывалась чья-то фигура. Варвара Алексеевна? Я спустила ноги с кровати и попыталась подняться. Голова дико закружилась, и я упала обратно. Сильно болело бедро. На тумбочке стоял стакан с водой. Я жадно пила из него большими глотками, мне хотелось пить еще и еще… Поставив пустой стакан обратно, я растянулась на кровати и натянула одеяло до подбородка. Какое-то время я лежала без сна, а потом незаметно уснула. Проснулась я от бодрого энергичного голоса. Я испуганно открыла глаза и сразу наткнулась на взгляд мужчины среднего возраста в белом халате, в очках. У него было крупное, как иногда говорят, породистое лицо и выразительные губы. Очки были с толстыми стеклами, и взгляд из-за этого был похож на взгляд рыбы-телескопа. – Вы очнулись? – громко спросил он, потирая руки. – С вами все в порядке? «Нет. Не все и не в порядке», – хотелось сказать мне, но слова застряли в горле. Я уже поняла, что мне лучше молчать, пока я не узнаю… кто я… При этой мысли я улыбнулась. Как это забавно: даже не знать собственного имени! – С вами все в порядке? – повторил свой вопрос доктор. – Да, – выдавила я. – Отлично! – Он снова потер руки. Он разговаривал со мной как с первоклашкой. – Голова болит? – Нет. – За-ме-ча-тель-но! – с расстановкой произнес он. – Вы на пути к полному и окончательному выздоровлению. Вы пациентка, которой я горжусь. – Спасибо! Здесь он захохотал, как будто бы я сказала что-то неприличное или очень смешное. – Спасибо, как говорится, вам, а не мне. Я скромный врач и выполняю свой долг. Только и всего. А вы… вы супруга большого человека, и моя обязанность поставить вас скорее на ноги. Ваш муж – очаровательный тиран, он каждый день пытал меня: сколько вы еще будете валяться без сознания на койке, и мне приходилось с трудом его успокаивать. Я несколько раз думал, что он просто меня прибьет. Но нет, обошлось! – Я поговорю с ним, чтобы он вас… не тиранил, – сказала я. – Боже мой! – замахал руками врач. – Оставьте! Он вас не послушает. Он никого не слушается. Никого и никогда. Я его знаю. Поэтому – оставьте. – Хорошо. Не буду. Краем глаза я видела Варвару Алексеевну, которая держалась на расстоянии. – Полежите здесь денька два-три, и мы вас выпишем. Поедете к себе, там и отдохнете. Сколько вопросов вертится у меня на языке, но я проглатываю их. И молчу. – Дмитрий Олегович! – вставила Варвара Алексеевна. – Лекарства давать прежние? – Да-да. Пока оставляем все как есть. Пусть наша красавица скорее идет на поправку. Сделаем все, что от нас зависит. В следующие десять минут он меня осматривает: заставляет высунуть язык, щупает горло, трогает лоб и руки. – Вроде нормально, пациентка идет на поправку, – и он подмигивает мне. Я слабо улыбаюсь в ответ. Чем-то мне этот доктор нравится – своей энергией, напором, приветливостью. Именно таким и должен быть доктор: не внушать уныния, а пытаться убедить больного, что у него все в полном порядке. Даже если это не так. Не случайно говорят, что если хандрить, то болезнь разовьется еще больше… – Такой вы мне больше нравитесь, – улыбнулся в ответ Дмитрий Олегович. – Оставайтесь такой всегда. Договорились? Я кивнула в ответ. Мне было еще трудно говорить. – Отлично! Варвара Алексеевна! – позвал он сиделку и, понизив голос, стал говорить с ней на медицинские темы. Я, закрыв глаза, ощущала, что впадаю в дрему. Все-таки я была еще очень слаба, и поэтому клонило в сон. Проснулась я от того, что кто-то стоял надо мной. Я почувствовала человека раньше, чем открыла глаза. Это была Варвара Алексеевна. Ее глаза смотрели на меня сочувственно-внимательно. – Проснулись? Пора лекарство принимать. Есть-то хотите? Аппетита не было. Но я подумала, что если я буду есть, то скорее поправлюсь. – Что-нибудь легкое. – Ну конечно, легкое… мясной бульончик и пюре картофельное с куриной котлеткой. А позже – ваш любимый клубничный мусс. – Мой любимый? – Так Александр Викторович сказал, это ваша любимая еда. – Ах да! – я подумала: сколько раз я буду попадать впросак, ведь я не знала ни своей любимой еды, ни одежды, ни вкусов и пристрастий… Меня охватила настоящая паника: если я не сумею подстроиться под саму себя, реально существующую Марину, то меня точно упекут в психушку, лучше скрывать провалы в памяти до последнего. И попытаться как-то начать вспоминать… Может быть, почитать, когда выйду, соответствующую литературу по этому вопросу. – Хорошо, – согласилась я. – Я действительно люблю мусс. Просто как-то об этом… забыла. Голова… – для большей убедительности я дотронулась до своей головы. – Болит и раскалывается. – Ах, боже мой, – запричитала сиделка. – Что же вы мне сразу-то не сказали? Я бы вам таблетку дала. Зачем терпеть-то? – Я не так выразилась. У меня она только что заболела… – Ничего страшного. Одна таблетка – и голова пройдет. Примите. Варвара Алексеевна достала из кармана халата упаковку с таблетками и оторвала одну. – Вода на тумбочке. – На тумбочке стоял стакан с водой, как и вчера. Я замолчала. – Это я, наверное, разболталась, вот у вас голова и заболела. Вы лежите, отдыхайте, – голос Варвары Алексеевны звучал монотонно, как течет вода в ручье. Ее голос успокаивал; меня от него тянуло в сон. Как же я была слаба! Я лежала в полусне-полуяви. Я никак не могла провалиться в полноценный и долгожданный сон, и вдруг странное предчувствие сковало меня. Это был не просто страх, это был настоящий ужас… он рождался где-то в глубине меня и сковывал все движения, казалось, я не могу пошевелить даже пальцем. Голос тоже сел… Я вдруг поняла, что здесь кто-то есть… может быть, таким образом обострилась моя интуиция за то время, что я была между жизнью и смертью? Я не знаю. Сон как рукой сняло. Каждый звук моментально отзывался в мозгу: каждый шорох, каждый скрип… Я хотела крикнуть и позвать Варвару Алексеевну, но не могла. Голос сел. «Да что же это такое, – испуганно подумала я. – Что творится… Кто здесь? Зачем?» Собрав силы, я сползла с кровати и спряталась под ней. Одеяло свешивалось почти до пола, и, наверное, если бы кто-то заглянул в комнату, у него сложилось бы впечатление, что я куда-то ненадолго вышла. Может быть, в туалет. Раздались тяжелые шаги. Я замерла, сжав руки в кулачки. Дверь распахнулась, и кто-то подошел к кровати. Я зажала себе рот рукой, чтобы не закричать от страха. Мне были видны только ботинки – тяжелые мужские ботинки с толстой подошвой, напоминающие армейские. Постояв какое-то время около кровати, неизвестный развернулся и, судя по звукам, ударом ноги распахнул дверь в туалет. Потом хлопнула входная дверь, и я перевела дух. Что делать дальше – я не знала. У меня не было телефона, чтобы кому-нибудь позвонить, убежать далеко я вряд ли бы сумела… просто потому, что у меня не было сил двигаться. Я выползла из-под кровати и только собралась лечь обратно, как снова раздались шаги. Теперь их уже было несколько, как будто бы шел армейский взвод. Я с трудом дошла до ванной, держась за стенки рукой, и встала там у двери, предварительно закрыв ее. Щеколды не было. Я оставила маленькую щелку, чтобы наблюдать за происходящим. Только я очутилась в ванной, как вошли трое в черных брюках и черных куртках. Одного я видела со спины, другого – в профиль, третий вертел головой по сторонам. – Где она? – сказал один из них. – Когда я вошел, ее уже не было. – Бля… и что нам делать? – в голосе высокого, того, кто стоял в профиль, слышалась растерянность. – Она не могла никуда уйти. – Надо поискать. – В туалете смотрел? – Да. Я застыла на месте и, пошатнувшись, сползла на пол. Он может захотеть проверить еще раз. К тому же, когда он уходил, дверь была открыта. А сейчас она закрыта… Нечеловеческий страх, как ни странно, придал мне силы. Я подняла голову. Над унитазом было небольшое окно. Если изловчиться, то можно выбраться наружу. Судя по всему – второй этаж, не разобьюсь, все равно другого выхода нет. Я подергала шпингалет окна, он не поддавался, я боялась дернуть посильнее, чтобы не зашуметь, но вдруг раздался тонкий пронзительный звук, и я застыла на месте. Этот звук был похож на вой сирены. Я сползла на пол, подтянув к себе колени, и заткнула уши руками. Это был конец. Глупый бесславный конец. Раздались автоматные очереди; они прошили пространство, отдаваясь в моем мозгу. В унисон им звучали гортанные резкие крики; стреляли и стреляли, я кричала, не слыша своего голоса, и вдруг неожиданно почувствовала, как кто-то гладит меня по щекам. Я открыла глаза и увидела Александра, склонившегося надо мной. Я вспомнила автоматные очереди и зарыдала во весь голос. Он подхватил меня на руки и отнес в кровать. Я рыдала, цеплялась руками за Александра, плакала… Он гладил меня по голове и успокаивал: – Ты что, маленькая, что ты… испугалась? Это я виноват: оставил тебя одну, я не должен был этого делать. Прости, больше я тебя не оставлю. Дмитрий Олегович сказал, что тебе лучше, опасности для жизни нет никакой, и ты можешь переехать к нам, в загородный особняк… Там тебе будет лучше, за тобой будет уход… Я с тебя глаз не спущу, буду беречь и холить. С тобой ничего не случится. Поверь мне! Ничего… – Да? – Я подняла к нему заплаканное лицо. – Это правда? Больше всего после этого жуткого налета мне хотелось остаться в полной безопасности, оказаться в месте, где меня никто не найдет. – У нас есть коттедж? А когда мы туда поедем? Это далеко? – Маленькая, ты и правда серьезно больна, – муж поцеловал меня в лоб. – Ты не помнишь наш коттедж? Не помнишь, как мы там все любовно расставляли и покупали мебель? А помнишь, как ты приобрела большого белого мишку с красным шарфиком и сказала, что он будет стражем нашего дома? Я прислушалась к себе: никаких ассоциаций при слове «белый мишка с красным шарфиком» у меня не возникло. Неужели я и правда так больна, что в моей памяти образуются провалы и я не могу ничего вспомнить? Плохи же мои дела! К тому же на меня охотятся… Зачем? Кому я нужна? Какие тайны храню, если моя голова – дырявое решето и я ничего не могу вспомнить. Что хотят от меня эти люди? – А кто… они? – Не знаю, маленькая… Я нервно рассмеялась и уткнулась в плечо Александра. – Я исправлюсь, – сказала я и улыбнулась. – Я буду послушной и выздоровлю. Обязательно. Только… – я провела пальцем по его щеке, – будь рядом со мной. Хорошо? Не оставляй меня больше одну. Прикосновение к щеке тоже не вызвало во мне никаких эмоций. Неужели этот человек – мой муж и я с ним ложилась в одну постель… Этот мужчина был мне чужим. Я нахмурилась. Моя задача: скрывать собственное состояние от мужа и окружающих, иначе меня упекут в психушку. А я туда не хочу, я не ненормальная. Просто… Просто… что-то случилось с моей памятью. Но, возможно, она восстановится и все будет в порядке. Только нужно подождать. Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и широко улыбнулась, посмотрев на мужа снизу вверх. – Все в порядке? – шепнул он, целуя меня в нос. – Да. Когда ты рядом… – я не закончила фразу, вошла Варвара Алексеевна. – Как вы? Это я виновата, – запричитала она, – не надо было уходить, но я пощупала лоб – жара не было, вот я и ушла. Кто были эти бандиты, боже мой, совсем распоясались уголовники… – Не надо, – оборвал сиделку Александр. – Не надо больше ни о чем напоминать. Это лишнее. Сейчас вернутся эти воспоминания… и Марина будет плакать. – Да-да, конечно, – услужливо поддакнула Варвара Алексеевна. – Я все поняла. – Оставьте нас одних. Сиделка ушла, и мы остались вдвоем. – Теперь ты можешь поспать. – Нет, – помотала я головой, – я не усну. И даже не проси. – Но тебе обязательно надо поспать, прежде чем… – Прежде чем?.. – Все потом. Главное – успокойся и подремли хотя бы полчасика. Он накрыл меня одеялом, убавил свет ночника, и мягкий желтый свет разлился по комнате. Я прикрыла глаза. Я видела, как мой муж подошел к окну и, вынув из кармана сотовой, набрал какой-то номер. Он говорил тихо, и слов я почти не слышала. Незаметно я уснула и проснулась от того, что кто-то брал меня на руки. Я открыла глаза: двое мужчин склонились надо мной. Я собиралась вскрикнуть, но один из них зажал мне рот рукой. – Тише… свои… Я замотала головой. – Твой муж, – тихо, наклоняясь к моему лицу, сказал мужчина. – Он сейчас придет. Отлучился ненадолго. Я замерла, не зная: верить ему или нет. Слабо хлопнула дверь, и через минуту я уже видела лицо Александра. – Напугали? Прости… я должен был тебя предупредить, но не хотел тревожить раньше времени… Мы уезжаем отсюда. И чем незаметней это сделаем, тем лучше… Мы покидаем больницу тайком, чтобы нас никто не видел. – Почему? – вырвалось у меня. – То нападение… маленькая… – и он погладил меня по голове, – было совершено не случайно. Эти люди имеют своего человека среди персонала. Лучше принять меры предосторожности, чем подвергнуться снова такой опасности. Ты меня понимаешь? Я все понимала, даже слишком хорошо. Налет был тщательно спланирован и сорвался по чистой случайности. Но чем я могла помочь им?! Женщина с дырявой головой, которая ничего не помнила из своего прошлого, которая и настоящее-то воспринимала с трудом. – Хорошо, – я кивнула. – Я сделаю все, как ты захочешь. – Умница! – Муж погладил меня по щеке, и его палец, твердый, жесткий задержался на скуле и слегка надавил на нее, как бы проверяя упругость кожи. И опять жест не вызвал никакого отклика во мне. Мало того, что я потеряла память, я еще потеряла и всякую чувствительность… Я сдвинула брови. – А куда мы едем? – Домой, в коттедж… Там ты полностью придешь в себя. Я обещаю. Я окружу тебя заботой и вниманием, ты больше никогда не останешься одна… Это я во всем виноват! – Не надо, – я скосила глаза. Мужчины теперь находились чуть поодаль, они не смотрели на нас, но все равно мне было очень неловко. Следующие полчаса я помнила очень плохо, мы покинули палату и шли какими-то коридорами, вернее шли мои сопровождающие, которые несли меня на руках по очереди. Я была очень слаба и временами чувствовала во рту тошнотворный привкус страха и отчаяния. За окном была настоящая темень, в коридорах тоже было хоть глаз выколи, только кое-где слабый свет пробивался из-под дверей. Несколько раз меня тряхнуло, но я, стиснув зубы, даже не охнула: я боялась, что нас обнаружат и начнется перестрелка. Я считала про себя, желая, чтобы все скорее кончилось. Муж шел впереди, изредка оборачиваясь и улыбаясь. Я робко улыбалась в ответ, стараясь не показать своего страха и отчаяния. Этот путь был для меня туннелем, из которого, как мне казалось, мы никогда не выберемся. Или норой, куда угодила Алиса. В детстве, когда я смотрела этот мультик, мне почему-то казалось, что Алиса никогда не приземлится, а будет лететь и лететь вниз… И сейчас я сама себе напоминала Алису, только я не знала, какой конец будет у моей истории, учитывая недавнее нападение. В этом месте мне захотелось соскочить с рук и бежать. Бежать вперед… Но тут открылась дверь, и мы наконец вышли на улицу. Небо было как дырявая черная простыня, с которой светили маленькие светлячки – звезды. Потянуло холодом, и я вдруг почувствовала, как замерзла, но даже не могла обхватить себя руками и согреться… Впереди черной глухой стеной тянулся лес, на минуту мне показалось, что он непроницаем, и если зайти в него, то можно расшибить лоб и тело. Не успела я додумать свою мысль, как мужчина, у которого я была на руках, нырнул под черные разлапистые ели, и ветки вяло хлестнули меня по лицу. Я зажмурилась. Из одного туннеля мы нырнули в другой, и теперь я словно плыла по длинной черной реке. Ветки щекотали лицо и руки, и вдруг мы вышли на дорогу, где стояли две машины, похожие на окаменевших зубров. Муж обернулся, и тот, кто нес меня на руках, быстрым шагом подошел к машине, и я оказалась внутри. Я легла на заднее сиденье и попыталась встать, опираясь о спинку кресла водителя. За руль сел другой мужчина, а рядом с ним – муж. Он обернулся ко мне и спросил хриплым голосом: – Все в порядке? Скажи хоть что-нибудь. – В порядке, – ответила я шепотом. – А что, уже все? – Нет, «все» будет, когда приедем домой. Потерпи еще немного. – Конечно… а скоро мы будем дома? – Не знаю. Смотря как поедем. Можешь поспать в дороге. Я провалилась в тяжелую дрему, а когда очнулась, то увидела, как лучи-фары шарят по чугунным воротам, из которых вышел, щурясь, охранник, и как он чуть ли не бегом рванул к нашей машине. Я подняла голову. – Мариночка! Все! Приехали. Ворота распахиваются, и мы подъезжаем к дому, в котором на первом этаже горит свет. Дом нависает надо мной кораблем-громадой, и я невольно съеживаюсь. Меня подхватывает на руки мужчина, который сидел за рулем, и мы идем к дому. Впереди муж, мы за ним, и замыкает шествие охранник. На крыльце стоит какая-то женщина, кутаясь в платок. – Эльвира Николаевна, мы приехали. – Ну, слава богу! – вырывается у нее. – Я так беспокоилась… – Да-да… В холле, куда меня внесли, зажгли свет, и я с удивлением смотрю вокруг: незнакомая большая комната, заставленная светлой мебелью, камин, около камина два кресла… Резной буфет с дверцами, за стеклами которого поблескивает посуда. – С приездом! – мужчина опускает меня на пол, и я чуть не падаю, но муж поддерживает, и я крепко вцепляюсь ему в рукав. – Я отнесу тебя наверх, в твою спальню. Хорошо? Муж подхватывает меня и несет на второй этаж. Я прижимаюсь к нему и по-прежнему ничего не чувствую. «Но это пройдет, – думаю я. – Обязательно пройдет. Это близкий мне, родной человек, и мы снова будем вместе. Обязательно». Александр вносит меня в спальню – большую комнату в белых тонах. Кровать, накрытая белоснежным покрывалом, белая мебель, резной шкаф с позолотой, трюмо, стулья с гнутыми ножками. А в углу – большой игрушечный белый мишка в красном шарфике и с красным сердечком в лапах. – Помнишь? – шепчет муж. – Помнишь этого мишку, как мы его покупали, а потом принесли сюда и любили друг друга прямо на полу, а мишка смотрел на нас. Ты еще сказала, что он тебе сразу ужасно понравился, и ты захотела его купить, потому что у тебя был такой в детстве, только поменьше. Я не помню ни мишки, ни своего детства. Но, похоже, меня теперь это даже не пугает. Я уже свыклась со своим состоянием полного беспамятства, и главное для меня – умело все скрывать. – Помню, – прошептала я, – ужасно спать хочется. – Да-да, я понимаю. Ты столько натерпелась, бедная, я страшно рад, что ты – здесь, рядом со мной, под надежной охраной. И я больше тебя никуда не отпущу. Как тогда… Я думал, что умру вслед за тобой. Но ты спаслась… Бог услышал мои молитвы и вернул мне тебя. – Да-да, – я уже почти окончательно впадаю в сон, я ничего не понимаю, и мне хочется только одного – отключиться. Он укладывает меня на кровать и стягивает одежду. Аккуратно, словно боясь причинить мне боль своими прикосновениями. Его руки невесомо скользят по мне. Я даже не чувствую никакого стеснения или стыда. – Я тоже рада, что я здесь. Раздев, он укрывает меня одеялом и целует в лоб. – Сладких снов, маленькая. До завтра! Проснувшись, я открываю глаза и первое время не понимаю, где я. Солнце проникает в комнату сквозь тончайший тюль, и в воздухе пляшут золотые искорки. Я с трудом встаю и вспоминаю вчерашний день. Я дома! Я у себя дома! Но я не помню ни этого дома, ни себя… Не помню белого мишки в углу с сердечком в лапах. Словом, я не помню ничего! Белое покрывало все в сложных замысловатых узорах, я силюсь вспомнить: когда я его покупала, или я выбирала все по каталогу, а потом мне привезли сюда? И когда я обставила этот коттедж? Как давно мы женаты? Год, два, три, пять? Детей, судя по всему, у нас нет? Я снова откинулась на подушку, и вдруг лежавший на тумбочке сотовый залился трелью. Я схватила телефон. – Алло! – раздался веселый голос Александра. – Встала, моя лапочка? Что делаем? – это был нарочито бодрый голос мужа, который заботится о своей больной жене. И этот голос почему-то вызвал у меня сильнейшее раздражение. – Я еще сплю. – А с кем ты тогда разговариваешь? Я невольно проснулась. – С тобой, кажется. Хотя, может быть, я до сих пор сплю, – ехидно добавила я. – Я рад, – голос мужа вдруг стал серьезным. – Рад, что ты смеешься и у тебя хорошее настроение. – Я рада, что ты рад. – Вот и славненько! – Где ты? – Я поймала себя на мысли о том, что я стараюсь соответствовать ему и играю роль жены, которая интересуется, где ее муж. – На работе, где же мне быть еще! Все пашу, как проклятый, вместо того, чтобы быть рядом с тобой. Это единственное, о чем я жалею. – И когда будешь? – Не знаю. Как освобожусь – позвоню. Не скучай! – Постараюсь. – Мариночка! Тебе и правда лучше? – Наверное, – скороговоркой сказала я и дала отбой. Внутри я ощутила глубокую усталость: сколько я буду еще притворяться? И как скоро разоблачат мой обман? Прошло несколько дней. У меня был постельный режим, и даже еду мне носили наверх. Однако я потихоньку вставала с кровати и ходила по комнате. Однажды я поняла, что окрепла и вполне могу спуститься вниз. Раскрыв гардероб, я нашла там кучу модной одежды. Видимо, я была еще той модницей и выбирала стильные вещи. Была там и парочка откровенно экстравагантных нарядов, вроде ярко-красного платья с глубоким вырезом впереди. Интересно, куда я в нем ходила? Не иначе, как в ресторан или на модные вечеринки. Я повертела платье: оно было шелковым, тяжелым и переливалось в руках. Я разделась для примерки. Сейчас я видела себя в зеркале целиком. На моем бедре был шрам. Откуда? Я упала и поранилась? Когда это случилось? Я дотронулась до шрама… Моя проблема была в том, что я ничего не помнила. Кем я была в прошлой жизни, что со мной происходило. Единственное, что я могла сказать, – у меня был муж. Александр. Все остальное было зыбким и нереальным… Я надела платье и посмотрела на себя в зеркало шкафа. Платье было мне чуть велико в бедрах, а в груди – мало. Я посмотрела на себя внимательно – около рта была складка, а в зелено-ореховых глазах затаилась грусть. – Мариночка! – прошептала я, гладя свое отражение. – Мариночка! Где-то внизу хлопнула дверь, и я поспешно сняла платье. Чувствовала я себя уже лучше, побаливало плечо, и немного кружилась голова. Но это понятно – все-таки я была еще очень слаба. В гардеробе я нашла светлое платье и надела его. Сунула ноги в туфли, стоявшие около двери, и сошла вниз по лестнице. Эльвира Николаевна ждала меня внизу, как будто специально подкарауливала. – Как вы себя чувствуете? – спросила она, старательно выговаривая слова. – Хорошо. А что на завтрак? – Ваши любимые мюсли с молоком и тост с сыром. Как вы любите. – Спасибо. Мюсли я съела всего полтарелки, они показались мне совершенно безвкусными, а тост с сыром – слишком тонким. – Хлеба можно? И масла! Я хочу сделать бутерброд с маслом. – Конечно. Эльвира Николаевна принесла мне хлеб, нарезанный ломтями, масло и сыр. – Ваш кофе. – Можно чай? – Да. Одну минуту. Позавтракав, я вышла на террасу. Солнце уже поднялось и весело заливало все ярко-рыжим светом. Прямо около дома была большая клумба, где от ветра покачивались астры и желтели бархатцы, а посередине росли лилии. Мне вдруг захотелось пройтись по земле босиком. Я скинула туфли и пошла по земле. – Вы простудитесь! – крикнула мне вслед Эльвира Николаевна. – Наденьте туфли! – Успеется! – крикнула я. – А здесь есть речка? – Какая речка? – Эльвира Николаевна сделала вид, что не поняла моего вопроса. – Обычная. Где можно искупаться. – Нет. Такой в наших окрестностях нет, – но по ее голосу я поняла, что она врет. Муж дал строгие инструкции, чтобы больную не выпускали за пределы дачи. Это понятно. Если я уйду, ей потом голову свинтят. – Ладно. Спрошу у мужа. – Александр приедет не скоро, – высоким натянутым голосом говорит Эльвира. – Я знаю. Он мне уже звонил. Я обошла клумбу вокруг. Земля приятно холодила ноги, деревья на участке были посажены друг от друга на одинаковом расстоянии. По периметру красовались треугольные елки, как на картине. – Вы не хотите поплавать в бассейне? Он сзади дома, – крикнула Эльвира Николаевна. Вода в бассейне была чисто-голубой, прозрачной. Вокруг бассейна стояли шезлонги, я уселась в один из них и вдруг поймала себя на мысли, что никак не вписываюсь в эту картинку. Картинка есть, а меня – нет. – Так вы будете купаться? Принести вам халат? – надрывалась Эльвира Николаевна. – Я сейчас приду, – крикнула я и пошла наверх. В шкафу я нашла пару купальников – один из них был леопардовой расцветки, другой – бирюзовый. Под платье я надела бирюзовый купальник и снова спустилась по лестнице. Эльвира Николаевна стояла возле шезлонга. – Вам сделать коктейль? – спросила она. – Нет. Пока не надо. Я нырнула в воду и поплыла к противоположному бортику. Отфыркиваясь, я вынырнула из воды и увидела прямо перед собой мужские ботинки. Я подняла голову и наткнулась взглядом на мужчину лет тридцати – русого, среднего роста, с серо-стальными глазами. Он смотрел на меня внимательно, даже сосредоточенно, как будто рассматривал диковинный экземпляр. – Добрый день! – голос был низким и чуть хриплым. – Добрый! – я почему-то не могла отвести от него взгляд. – Вы тут аккуратно плавайте, – предупредил он меня. – А что? Можно утонуть? – Вы еще очень слабы и активные физические упражнения вам вредны. – Спасибо за заботу. Вы, наверное, мой доктор? – Не имею чести им быть. Я – телохранитель. – Вот как! Я вас не нанимала. – Меня нанял ваш муж. Смотреть за вами и оберегать. – Я в ваших услугах не нуждаюсь. – А вас никто и не спрашивает. Мое дело маленькое: наблюдать за вами и следить за всеми перемещениями. Я упала в воду и поплыла на спине; сквозь сомкнутые ресницы я смотрела на незнакомца, который почему-то непонятным образом взволновал меня. Глухое раздражение, смешанное с любопытством, ворочалось где-то внутри. Я поплыла обратно. Он все так же стоял, немного расставив ноги, и смотрел на меня. От его взгляда мне стало неловко, и я опустила голову, чтобы он не увидел краски, разлившейся на моем лице. – Послушайте, как вас зовут? – Вадим. – Я – Марина. – Я уже знаю, знаком заочно. Ваш муж рассказывал о вас. – А что он говорил? Вадим усмехнулся: – Только хорошее. Другие вещи мужья обычно и не говорят. – Похоже на издевку! – с досадой воскликнула я. – Ничуть! Можете спросить у него сами. Я повернулась спиной. – Эльвира Николаевна! – позвала я экономку. – Принесите мне коктейль! – Какой? Ваш любимый? – Да-да. Я вылезла из воды, ощущая на себе взгляд Вадима: пристальный, мужской. Плюхнувшись в шезлонг, я вытянулась на нем, подставляя лицо и тело солнечным лучам. Эльвира Николаевна принесла коктейль, и я принялась лениво через трубочку потягивать его, время от времени посматривая на Вадима. Он уже отошел в сторону и сел на стул. Нас разделял бассейн, а мне почему-то захотелось, чтобы он был рядом. Выпив один коктейль, я попросила другой. В голове зашумело… Я встала и подошла к бассейну. – Эй, вы! – позвала я телохранителя. – Да, слушаю! – Вы не можете здесь торчать все время! Это неправильно. – Я охраняю вас и поэтому обязан быть рядом. – Вы… мозолите мне глаза, – сказала я сердито, – и я чувствую себя как под колпаком. – Мне за это платят. – Но мне это не нравится! – Мне тоже много чего не нравится. – Хам! – вырвалось у меня. Он усмехнулся, покачал головой, но ничего не ответил. Вскоре приехал муж. – Саш! – мы сидели с ним наверху в моей спальне, и он держал меня за руку. – Зачем мне телохранитель? – Маленькая! – муж погладил меня по голове. – Ты же помнишь налет в больнице? Как я испугался за тебя! Я понял, что могу внезапно лишиться самого дорогого. Конечно, я принял все меры, чтобы уберечь тебя от подобных инцидентов в будущем. Я не могу больше рисковать тобой! – Я понимаю. Но этот Вадим… – Что – Вадим? Он – надежный человек. – Ты уверен? – Маленькая. Я проверяю людей, прежде чем брать их на работу. Можешь даже не сомневаться. Если бы я был не уверен в Вадиме, я бы не работал с ним. И тем более не нанял бы его охранять самый дорогой для меня объект. – И Александр поднес мою руку к губам. – Ты имеешь что-то против него? – Нет. – Я отняла руку. – Ладно, замнем этот разговор. Считай, что его и не было. – Я рад, что твое здоровье поправляется. Очень рад. – Александр хотел сказать что-то еще, но замолчал. Я сидела и чувствовала внутреннюю неловкость. Мы еще ни разу не были близки с мужем с тех пор, как я приехала в этот дом. Каждый вечер я вся сжималась от того, что Александр в любой момент может сказать: «Я буду ночевать здесь». А то и вовсе ничего не будет говорить, просто возьмет и останется. – Я пошел, – сказал Александр, целуя меня в щеку. – Мне еще нужно поработать с бумагами. Накопилось работы всякой – не разгрести… Спи. До завтра. – До завтра, – с облегчением вздыхаю я. Утром у меня все валилось из рук, да и небо было неприветливое, затянутое тучами. Я спустилась вниз, позавтракала и поймала себя на том, что все время смотрю на дверь – войдет или нет Вадим. Я хотела его увидеть и в то же время боялась этого. «С чего бы такое?» – хмурилась я. Мужик как мужик, к тому же хам и строит из себя независимого. Для такого женщина – существо второго сорта, даже если это жена работодателя, что уж там говорить об остальных! Эльвира Николаевна ушла куда-то, я сидела в кухне одна и пила чай. Рядом с чашкой я положила сотовый. Мог позвонить Александр, а бежать на второй этаж не хотелось. На улице раздалось громыханье: резкое, протяжное. Зашумело в деревьях, небо стало из серого набухше-синим, и дождь внезапно полился косыми струями по стеклам. И все-таки он вошел бесшумно, неслышно. Я скорее почувствовала его присутствие спиной и, вздрогнув, обернулась. – Как вы меня напугали! – вскликнула я. – Разве можно так?! – Как «так»? – он смотрел на меня без улыбки. – Подкрадываться незаметно, – сказала я. – Так можно людей и по-настоящему напугать. – А вы такая пугливая? Пардон, не знал. – Да нет! – с досадой вырвалось у меня. – Я не то хотела сказать! – А что? И тут меня начала бить мелкая дрожь, которую я не могу сдержать. Я вцепилась в чашку, чтобы успокоиться или скрыть дрожь; мне хочется, чтобы Вадим ушел, но я не знаю, как сказать ему об этом. Мне хочется остаться одной. Вместо этого я как со стороны слышу свой голос: – Хотите чай или кофе? – Чай, – резко бросает он, и я услужливо вскакиваю с места и бегу к плите. Спиной я чувствую его тяжелый взгляд, и большая белая чашка выскальзывает у меня из рук; осколки летят в разные стороны. – Разбилась, – прошептала я. – Надо же. Я присела, собирая руками осколки, Вадим, наклонившись, стал помогать мне. Наши ладони случайно встретились, и я удивилась, что мои руки холодны как лед, а его – сухи и горячи. Я выкинула осколки чашки в ведро и налила воды в электрочайник. Вода, наконец, забулькала, и я заварила чай в пузатом чайнике с яркими розами. – Вам покрепче? – Да, – бросил Вадим, а внутри у меня все сжимается. Я… боюсь этого человека, но вместе с тем чем-то он притягивает меня. До судорог. До головокружения. А если я знала его раньше? Я изучающе смотрю на него, пытаясь отыскать в глубинах памяти что-нибудь, что дало бы мне хоть какую-то зацепку, толчок, знак. Но тщетно. Моя память, как пуленепробиваемый сейф, закрытый на сверхсложный кодовый замок. – Чего смотришь! – говорит Вадим, переходя на «ты». И я страшно пугаюсь от одного звука его голоса. А если он был одним из тех, кто напал на меня в больнице? Я же их плохо запомнила. Эта мысль абсурдна и глупа, но мне непонятно: почему этот человек вызывает у меня такое паническое животное чувство страха. Этот страх зарождается где-то в солнечном сплетении и поднимается выше – к горлу. Мне хочется выплюнуть его, вытащить из себя. Но я лишь прикладываю руку к шее. – Что-то случилось? – Н-нет. Я поставила на стол коричневую чашку с пальмой и придвинула сахарницу. – С сахаром не употребляю. – Извините, – говорю я почему-то шепотом. – У меня очень… болит голова. Вы тут пейте. А я пойду к себе. – Иди… те, – буркнул Вадим, не поднимая головы. Я пулей несусь наверх, на второй этаж. И влетаю к себе в комнату. Я бросаюсь к окну. Дождь заливал все вокруг, вселенский потоп. Но где Эльвира Николаевна? Я вдруг понимаю, что не знаю номера ее телефона. Может быть, позвонить мужу? Что сказать? Мне страшно от одного взгляда телохранителя, которого ты нанял? Я боюсь оставаться с ним в доме, приезжай скорее, пока он… Что «пока»? И как Александр отреагирует на мою истерику? Лишний раз убедится, что у меня не все в порядке и болезнь приняла затяжной характер? А я боюсь этого больше всего: что он упечет меня в психушку, откуда уже никто и никогда не вытащит… Нет, звонить ему не стоит. Лучше просто подождать, когда он приедет. А когда он приедет? Александр приезжал всегда без предупреждения, я не знала, когда он заявится с работы домой. Иногда он звонил и ставил меня в известность. Иногда – нет. Я поймала себя на том, что стою у окна и дрожу, как весенняя береза от порыва ветра. Дождь изо всех сил хлестал по стеклу, и пейзаж за окном размывался угрюмым серым пятном. Где-то раздался странный звук, словно что-то упало, и я, насторожившись, прислушалась. Сомнений не было: тяжелые шаги раздавались на лестнице. Я метнулась к двери. Но поняла, что уже не успею выбежать. Звонить мужу? Я вспомнила, что мобильный остался на первом этаже в столовой. Чего от меня хочет Вадим? Завершить то, что не сделали его подельники в больнице? Но неужели они не поняли, что я – дама с дырявой головой и абсолютно ничего не помню? Получается, что я все же обладаю некоторой ценной информацией, только сама не знаю – какой. Может быть, открыть окно и попытаться выпрыгнуть… А что?.. Тут не так высоко, и упасть я могу удачно, ничего существенно не повредив. «А если несущественно, – возразил кто-то внутри меня. – Если ты сломаешь ногу, то как далеко сможешь уйти, точнее – доползти?» Я схватилась рукой за раму. Шаги раздавались совсем близко. Я дернула шпингалет, но он не поддавался. Дверь распахнулась, и в проеме возник Вадим. – Ч-то вам надо? – Ничего, я же телохранитель и должен все время держать вас в поле зрения. – Со мной все в порядке, – быстро говорю я. – Вы можете идти вниз. Я вас не звала. Если будет надобность – позову. А где Эльвира Николаевна? – Поехала в город. Она разве не говорила вам? – Нет. Я и не спрашивала. Он по-прежнему стоит в дверях, и во мне рождается настоящая паника. – Что-то еще? – Ничего! Отойдите от окна. Не дай бог, оно распахнется, и вы вывалитесь наружу. – А почему оно должно распахиваться? – Всякое бывает! Отойдите. – Хорошо, – все так же торопливо говорю я. – Отойду. – Я жду. Или вам помочь? – Нет, – завизжала я. – Не подходите ко мне! – Я и не подхожу. – Вадим делает несколько шагов вперед. – Мое дело отвечать за вашу безопасность. Все остальное меня не волнует. – Вот-вот. За безопасность! Я поворачиваюсь к нему спиной и рву изо всех сил шпингалет. Он поддается, и окно распахивается настежь. В комнату врываются дождь и ветер, капли падают на платье. В один прыжок Вадим оказывается около меня и сгребает в охапку. Я вся дрожу в этих сильных крепких руках, вдыхая его запах. Странное чувство бессилия охватывает меня, и неожиданно я обвиваю его шею руками и утыкаюсь в плечо. Он берет меня за подбородок и смотрит в глаза. А потом впивается в губы хищным поцелуем. У меня ноют десны, сладко екает в груди. Он прижимает меня к себе, несет на кровать и опускает на нее. Моя кожа горит от его прикосновений. Кажется, уже когда-то были эти прикосновения-ожоги, эта прохладная нежность, похожая на освежающий мятный коктейль, эти губы, от которых сводит скулы, а внутри рождаются нежность и печаль, и еще чувство обреченности, что это не навсегда. Он касается меня нежно, едва-едва, как будто бы крылья гигантской бабочки порхают по моему телу, и я, как древняя иссушенная земля, покрываюсь разломами и трещинами. В местах прикосновений я разламываюсь до основания, до судорог. До полного неузнавания самой себя. Это явь или сон? Или обморочное забытье до стирания границ всех миров? В его губах таился привкус талой воды и свежего ветра, как это бывает ранней весной… И здесь что-то глухо заурчало, зашевелилось во мне. Весна, талая вода… и сумасшедший ветер, который уносит все воспоминания, чтобы писать новую историю на новом холсте. – Весна! – прошептала я. – Сейчас лето, – напоминает он мне и кусает за мочку уха. – А я решила, что весна. – Почему? – раздается его спокойный голос. – У тебя возникли какие-то ассоциации, воспоминания? Я прислушиваюсь к себе. Ничего. – Это так. Минутное наваждение. Рядом раздался легкий вздох. Я ухватила его за большой палец. – У меня такое чувство, что я тебя знаю. – Может быть… – Ты говоришь загадками. – Дело в тебе, ты должна вспомнить. – Что вспомнить? – Все. Его губы перекрывают мне дорогу к воспоминаниям. Потому что в эту минуту я не могу думать ни о чем другом, кроме этих наглых восхитительных губ и это мускулистого тела, в котором я растворяюсь без остатка. Я рада заблудиться на всех этих заманчивых перекрестках и тропинках, потому что этот омут, затягивающий меня, уничтожает всякое желание когда-нибудь выбраться из него. Мои стоны-всхлипы и его тяжелое дыхание – все переплелось в один клубок, который было невозможно распутать. Да и не хотелось. Его тело дарило наслаждение-забвение. И я с трудом вынырнула из этого забытья. – Ты жива? – Ага, – слабым голосом откликнулась я. – И я тебя знаю давным-давно. Всю жизнь. – Ну, слава богу! – выдыхает он. – Я уж думал, что ты меня никогда не вспомнишь. Я хмурюсь и пальчиком трогаю его брови. – А мы… друг друга знаем? Это просто у меня такое чувство, что я тебя давно знаю. Понимаешь, ощущение… Он отстраняется от меня и, приподнявшись на локте, всматривается в лицо, словно хочет понять: правду я говорю или лгу. – Я не лгу, я вправду ничего не помню. Здесь – я дотрагиваюсь до головы, – полный провал – пустота. Если бы я могла вспомнить… – Ничего? Я отрицательно качаю головой. – Ничего. – А если попытаться… Резкий вздох застревает у меня в груди. – Я пытаюсь. Изо всех сил. Но не могу. – Попытайся, пожалуйста… Это важно для тебя, для нас. – Для нас, – эхом повторяю я и беру его за руку, а потом кладу ее на грудь. Мой сосок набухает, и снова волны желания затапливают меня. Я поворачиваюсь на спину. Его рука скользит по спине и спускается ниже. Легкий стон исторгается из меня. – Я могу дать тебе одну подсказку. Тебя зовут не Марина. – Не Марина? – Я замираю. Недаром мне это имя с самого начала казалось чужим и не подходящим мне. А теперь оказывается, это не мое имя. Мое предчувствие оказалось верным. – Тебя зовут Настя! – Настя? – повторяю я. – Настя! Он дотрагивается до моего бедра. – Здесь шрам. Откуда? Раньше его не было. И совсем свежий. – Не знаю, – шепчу я. – Правда, не знаю… Внезапно я вскакиваю с кровати. – Мой муж! Он, наверное, скоро приедет с работы. – Нет. Он сначала позвонит мне, я буду знать, когда он поедет из города. – А вдруг он что-то заподозрит и тогда… – Тебя это реально волнует? Забей! – Я не хочу подставлять тебя. А потом, – и горькая улыбка трогает мои губы. – Ты забыл, что у меня дырявая башка? А с таким багажом далеко не уедешь! – О себе я в состоянии позаботиться сам. Но ты права, пока ты не узнаешь, кто ты… – Он хватает меня за руку и притягивает к себе, – я хочу, чтобы ты вспомнила все. Понимаешь – все? Его рука поднимается выше, он кладет ее на горло, и я физически ощущаю, как сладкий спазм вспарывает меня изнутри. Я целую его руку, перебирая пальцы. Этот мужчина обладает надо мной странной колдовской властью, от которой мне даже не хочется избавляться, так она приятна, желанна и сладостна. Он рывком встает с кровати, и мои глаза скользят по его тренированному телу, рельефным мышцам, наконец мой взгляд упирается в его подбородок, и у меня внезапно вырывается: – Мне так… стыдно! – За что? – в хриплом голосе звучит странная нежность. – За себя. Я просто не могу… Я… хочу еще. Он прижимает меня к себе. – Что ты со мной делаешь? – простонала я. – Это чистой воды безумие! – Ровным счетом ничего противозаконного, – и я чувствую, как он улыбается. – У нас есть еще время? – Навалом… Мы опускаемся прямо на пол, каждое движение его тела отзывается во мне вспышками наслаждения. Он поцелуем закрывает мне рот, и я впиваюсь в сухие твердые губы… Когда он уходит, я нахожусь в полном смятении и бреду в ванную. Я смотрю на себя в зеркало и вижу незнакомую женщину. Горят глаза, горит кожа на лице, я дотрагиваюсь до нее. Что со мной? Кто я? И кто этот мужчина, который уверяет, что мы были когда-то знакомы… Но почему мы расстались? Зачем? Дождь прошел. А мне хочется искупаться в бассейне. Охладить кожу… Я надеваю купальник и спускаюсь вниз. После дождя кругом мокро. И погода явно не располагает к купанию. Я иду в кухню и делаю себе коктейль. Я достаю из бара в гостиной французский коньяк и наливаю в коктейль. Мне внезапно становится тошно, и я почти ненавижу себя за то, что не могу ничего вспомнить и живу как призрак среди живых людей. Беру бокал коктейля и иду к бассейну. Я выпиваю коктейль и иду делать второй… Хмель ударяет в голову, все качается, плывет передо мной. Я хочу позвать Вадима, но его нет рядом. Наконец, я вижу, что он идет от будки охранника. Я машу ему рукой, и тут моя нога скользит, и я плюхаюсь в бассейн, моментально уйдя под воду. Вода заливается в уши, в горло… я взмахиваю руками и ногами, внезапно ставшими тяжелыми… я тону, передо мной мелькают картины жизни – вот я собираю клубнику в деревне, вот моя мать… ее лицо четко всплывает передо мной. А затем – другое лицо… Вадима… ночь, тесная комната, его тело, и на губах – привкус талой воды… Как выпитое шампанское, мне в голову ударяет вся моя прошлая жизнь, и я начинаю энергично двигаться в воде; отплевываясь и отфыркиваясь, я всплываю на поверхность и смотрю на Вадима. Он уже ныряет в воду, прежде чем я успела ему что-то сказать, и вытаскивает меня. Я судорожно дышу, из меня льется-выплескивается вода. Я сплевываю и мотаю головой. – Я все вспомнила! – выпаливаю я. Он непонимающе смотрит на меня. – Я вспомнила, – выпаливаю я. – Ночь в отеле, убийство Бергер. Я – Настя Вострецова. Три недели назад – Тебе кофе с корицей или без? – муж смотрел на меня, улыбаясь. От этой его улыбки хотелось спрятаться под одеяло и сладко мурлыкать. Что я и сделала. Он подошел ко мне и сдернул одеяло. – Тиран! – завопила я. – Деспот, ты крадешь у меня полчаса утреннего сна. – Не хватит ли спать? – Сегодня выходной. Можно и поваляться! – Крайне непродуктивная трата времени. – Вот, – я села на кровати – растрепанная и раскрасневшаяся. – Сразу виден бизнесмен. Причем безнадежный бизнесмен. Сухарь, которого ничего не интересует, кроме собственного бизнеса. Ни жена, ни дом. – Как раз жена меня даже очень интересует. – Александр сел на кровать и положил руку мне на спину. Потом рука скользнула ниже. – Ну, нет уж! – я перехватила его руку. – Такими дешевыми приемчиками ты у меня прощения не выпросишь! – А что, надо выпрашивать? – Еще как! Утренний сон для меня священен. И ты это знаешь! Муж встал с кровати и, отойдя на два шага, воздел вверх руки. – И это говорит домохозяйка – человек, который свободно распоряжается своим временем. И может дрыхнуть, сколько ему заблагорассудится! – Молчал бы правды ради! Кто встает рано утром и готовит тебе завтрак? А кто провожает тебя на работу утром? Мэри Поппинс? – Кстати, мне никогда не нравилась эта старая дева. И книжки Трэвэрс я не люблю. Между прочим, она ненавидела Советский Союз. А коммунизм считала величайшим злом! – И это говорит капиталист-либерал? – Ну и что? В Советском Союзе прошло мое детство. И очернять его не надо даже всемирно известной детской писательнице. – Оставим Трэвэрс в покое! – Не возражаю. Так какой тебе кофе в постель? С корицей или без? – Без! – я откинулась на подушки. – Сегодня – без. Надо же хоть иногда вносить разнообразие в семейную жизнь. – Целиком и полностью с тобой согласен, – поддержал меня муж. – Возражать не стану. – Вот и отлично. Это было обычное семейное утро, расписанное как по нотам. Еще когда мы собирались пожениться, Александр сказал, что будет приносить мне кофе в постель. Я тогда подумала, что это сказано просто так, ради красного словца, но оказалось, что слово муж сдержал. И каждое воскресенье он приносил мне кофе в постель – такой вот маленький семейный ритуал. Потом нас ждал завтрак, затем мы выбирали, куда пойти. Иногда мы делали это в субботу. Боулинг, каток или поход в кино. На этот раз мы ничего не выбрали и планировали сделать это за завтраком. Я выбралась из-под одеяла и пошлепала босыми ногами к шкафу. Открыв зеркало, я какое-то время разглядывала себя. К своей внешности я относилась ужасно критично и не понимала: что во мне мог найти такой интересный мужчина, как Александр. Худая, высокая, длинные светло-рыжие волосы доходили до лопаток. Рот был большим, губы – тонкими, как у Джулии Робертс, шутил муж. «Все ясно, – громко говорила я, – ты женился не на мне, а на Джулии Робертс». – «Ничего подобного, – возражал он. – Именно на тебе, моя колючка!» Глаза… глаза были красивыми, здесь я не спорила. Светло-зеленые. Большие, с густыми ресницами… Я не успела закончить самолюбование, когда услышала сзади вкрадчивое: – А почему ты встала? Марш в постель! А то свой кофе не получишь! Сколько раз тебе можно говорить: до кофе не вставать… Я нырнула обратно в постель и зажмурила глаза. Муж поставил на кровать поднос и торжественно провозгласил: – Теперь можешь открыть. Передо мной стоял мельхиоровый поднос с красивым витым узором по краям, на нем чашка из тонкого белого фарфора, а в ней – кофе с молочной пенкой. – Все для тебя! – Уф! Спасибо. – Все для тебя – моря и океаны… – шутливо пропел муж. – Вот так я тебя люблю – старый, преданный и глупый. – Ну, нет, – энергично запротестовала я. – Ты не старый и не глупый! – Как посмотреть… Но за комплимент – отдельное спасибо. Приятно иметь такую любящую женушку! Я отпила один глоток и посмотрела на мужа. Конечно, с точки зрения большинства женщин я была счастливицей, вытянувшей лотерейный билет. Мой муж был успешным красивым мужчиной. А я – Золушкой при нем. Во всяком случае, я не выглядела ни ярко, ни эффектно. Даже история моего замужества выглядела как сказка про Золушку. До семнадцати лет я тихо-мирно жила себе в поселке городского типа под названием Косые Кручи. В советские годы поселок назывался Слава Октябрю, но в начале двадцать первого века, когда уже больше половины жителей разъехались кто куда, ему вернули старое название. После окончания школы молодняк рвался в районный центр и оседал там. Кем я хочу быть – я даже и не задумывалась. Мамаша гудела в уши про профессию бухгалтера, которая, как ей казалось, способна обеспечить безбедное и стабильное существование. С моим отцом она рассталась вскоре после моего рождения и воспитывала меня всю жизнь одна. Главной целью жизни мать считала «вывести меня в люди и выдать замуж». «Вывести в люди» шло первым пунктом, и профессия бухгалтера способствовала, по мнению матери, достижению этой цели. Оно и понятно: примером для подражания для нее двоюродная сестра – тетя Люба, зарабатывавшая в какой-то фирме, по словам матери, бешеные деньги, которые позволили ей купить двухкомнатную квартиру и обставить ее современной мебелью, раз в год отдыхать в Турции или Египте. Правда, тетя Люба пила как извозчик, в свои сорок выглядела на добрые пятьдесят и чуть что – кляла мужчин на чем свет стоит. За ее плечами было два официальных и еще парочка неофициальных браков. Жития рядом с дамой-гусаром никто долго не выдерживал, поэтому спустя энное количество времени мужчины ретировались, оставляя тетю Любу с разбитым сердцем и очередной байкой на тему: «Все мужики сво…». После окончания школы мать отправила меня к ней, чтобы та присмотрела мне соответствующее учебное заведение и вообще взяла под свое крыло. Чего это стоило маме, я не знаю, потому что уломать или подольститься к тете Любе было все равно что подружиться с ротвейлером. Но тем не менее маме удалось невозможное, и в июле я переехала к родственнице, предварительно получив от родственницы инструктаж: что мне можно было делать, а что нельзя. Список «нельзя» был весьма внушительным. Мне запрещалось болтаться по улицам, заводить сомнительные знакомства, встречаться с лицами мужского пола без ее ведома, приводить кого бы то ни было домой, разбрасывать вещи по комнате, смотреть до полуночи телевизор… Остальные пункты были уже не столь существенны. Список был написан на листе, вырванном из школьной тетради в клетку, и вручен мне, когда я приехала к ней «для разговору». Увидев пункт: «Ни с кем не встречаться без ее ведома», я вскинула глаза, чуть не лишившись дара речи. – А это еще почему? – ткнула я в написанное. – А потому, – мрачно возразила родственница. Был выходной день. Она сидела вместе со мной на кухне, обставленной новенькой мебелью «под дерево», и заглядывала в пустую чашку с кофе. Очевидно, ей хотелось с утра выпить чего покрепче. Но присутствие нежданной племянницы как-то сдерживало душевные порывы. – Забеременеешь. А мне расхлебывать. Перед Аделаидой отвечать. Аделаида – это была моя мать. – Так уж сразу и забеременею, – засомневалась я. – Для этого еще встречаться надо, женихаться! – Сейчас все по-простому: прыгнули в койку и порезвились. А дите куда потом девать? Нет, давай уж сразу договариваться. За тебя ответственности я никакой нести не хочу. Не устраивает – можешь уезжать в свои Кручи и пасти там коров себе на здоровье. Тебя в люди пытаются вывести, а ты… – Ну, хорошо, – устыдилась я. – Согласна! – Все остальное прочитала? – Просмотрела. – А теперь подпись ставь. У меня глаза на лоб полезли. – Это еще что? – А то! Подписано – значит… если что – не отвертишься. Знала, на что шла… Работа в бухгалтерии заставила тетю Любу мыслить по-деловому. Правда, это ей не мешало пригревать время от времени на груди очередного прохвоста и кобеля. Я поставила подпись на листе и протянула его родственнице. – Это все? – Не все! Будешь готовить, так как я на работе и устаю как собака, убираться, ходить за продуктами. И выгуливать Нору. Нора была такса, превредное существо с обманчиво-кроткими глазами. – Захомутали, – присвистнула я. – Что? – Это я сама с собой разговариваю. – У психиатра давно проверялась? – Неделю назад. Сказали, что здорова и можно на Марс лететь. – Правда, что ли? – подозрительно спросила тетя Люба. – Насчет Марса или психиатра? – уточнила я. Но родственница лишь махнула рукой и наклонила голову так, что мне стали видны отросшие темные корни волос. Тетя Люба была типичной крашеной блондинкой. С ее помощью я поступила в финансово-экономический техникум, и у меня оставался еще месяц до начала занятий. Я с тоской думала, что делать, – возвращаться к себе не хотелось. Слушать унылые причитания матери – кто как в жизни устроился и чего достиг – мне порядком надоело. Но и жить с тетей Любой было не сахар. Вот уже больше месяца я жила с ней. Крутилась как белка в колесе, но никакой благодарности не дождалась ни в письменной, ни в устной форме. Все мои развлечения сводились к гулянью с Норой в парке, и еще два раза я ходила в кино. В выходные я валялась в кровати и смотрела телевизор. Тетя Люба выделила мне комнату, предупредив, чтобы я ее «не засирала». К тому же погода в августе здорово испортилась. Зарядили дожди один за другим, небо затянулось грозовыми тучами всерьез и надолго, и настроение было под стать. Будущая работа мне уже активно не нравилась – я не любила цифры, математику, работу в офисе… Но кем быть – не знала, точнее даже не задумывалась. Говорить о своих сомнениях я ни с кем не могла, меня бы не поняли. Поэтому оставалось только молчать, смотреть телевизор и гулять с капризной Норой. В тот день я не хотела никуда выходить, но Нора уже нетерпеливо тявкала у дверей, тучи скопились, предвещая затяжной дождь, самым лучшим выходом было бы забраться с ногами на диван и включить телик. Но прогулки с Норой являлись и моей святой обязанностью. – Привязалась на мою голову, – громко сказала я. – И отвязаться от тебя никак нельзя… В парке, где мы обычно гуляли с Норой, никого не было. Оно и понятно: кому охота гулять в такую погоду, когда вот-вот разверзнутся хляби небесные и город затопит дождем? Нора рвалась куда-то вперед, я спустила ее с поводка, и она прытко побежала по тропинке, уходящей в кусты. – Нора! – вяло позвала я ее. – Нора! «Ничего, набегается и придет», – подумала я. Никуда не денется. Я села на скамейку, и тут первая тяжелая капля упала мне на руку. – Погуляли, – вздохнула я. – Домой шлепать надо. Нора не отзывалась, и я невольно забеспокоилась. В случае чего родственница мне запросто свинтит голову за свою любимую таксу, в этом я даже не сомневалась, так что собаку нужно искать, и срочно. Парк пересекала дорога. Я кричала и звала Нору, но она не откликалась, я выбежала на дорогу и чуть не попала под машину, вылетевшую из-за поворота. – Эй! – сердито крикнули мне. – Ненормальная, что ли, куда лезешь? – Сам дурак! – огрызнулась я. – Смотреть надо! Это не трасса «Формулы-один», здесь пешеходы, между прочим, ходят! А не Шумахеры гоняют. Машина затормозила, и я невольно втянула голову в плечи. Похоже, оттуда вылезет крутой чел, чтобы накостылять мне за дерзость. – Девушка! – услышала я вкрадчивое. – А вам никто в детстве не говорил, что грубить незнакомым людям нехорошо? – Так вы же первые начали! – Я испугался от неожиданности. Мне потом охота в тюрьму садиться, если бы с вами что случилось? – Мне тоже неохота на больничной койке валяться или… – я замолчала. Мужчина вышел из машины, и с минуту-другую мы смотрели друг на друга. Мужчина был хорош собой. Таких тетя Люба обычно называла «залетными соколами», намекая на то, что в жизни женщины они долго не задерживаются. Рост выше среднего, спортивная фигура, подтянутый; возраст слегка за тридцать; волосы пшеничные; глаза светлые, как с обложки мужского журнала, к тому же загорелый. «Отдыхал на Кипре или в Турции», – мелькнуло в голове. – Вы что здесь делаете? – А вы? – не растерялась я. Он усмехнулся и повертел головой. – За словом в карман не лезете! Я вздернула вверх голову и уже собиралась развернуться, чтобы отправиться дальше на поиски Норы, как вдруг незнакомый мужчина спросил: – Я в этом городе впервые. Не подскажете, где здесь можно остановиться на пару дней и вкусно поесть. – В гостинице? – Естественно. – Самая лучшая – «Золотой ручей». Она недалеко отсюда. – Так я и думал, – губы его скривились в ироничной ухмылке. – И почему это в провинциальных городах так обожают все, связанное с золотом. Повышение статуса? И как мне туда попасть? – Очень просто: едете прямо, потом направо, потом все время прямо. А дальше спросите. Ехать минут пятнадцать. В небе громыхнуло, налетевший ветер с протяжным свистом пригнул ветки деревьев, стоявших вдоль дороги, и дождь яростно застучал по полотну, листве, машине. – Садитесь ко мне! – закричал мужчина. – А то вымокнете вмиг! – Не могу! У меня собака! – Что – собака? – Пропала, где-то здесь бегает. – Да садитесь же! Дождь постучит несколько минут и перестанет. Собака ваша отсиживается где-то в кустах. Не дура же она под дождем бегать! А вы моментально промокнете. Он сделал несколько шагов ко мне и с силой потянул за руку. Я оказалась в машине, где играла приятная негромкая музыка, пахло кожей и хорошим парфюмом. – Ну и хватка у вас, – потерла я руки. – Завтра синяки будут. – Простите, не рассчитал силу. Мы сидели в машине, от дождя все вокруг было расплывчато-серым, капли барабанили по капоту и окнам звонко и часто. – Ненавижу дожди, – сказал мужчина. – Терпеть их не могу. – Кто же их любит? – откликнулась я. – Бывает… – неопределенно сказал он. – Кофе хотите? У меня есть в термосе. – Хочу. Мы пили кофе из пластиковых стаканчиков и молчали. Дождь постепенно стихал. Меня мучили угрызения совести: бросила Нору и где она вообще? Я открыла дверцу машины: – За кофе спасибо, но я пойду. – Зачем? Сидите здесь. Ничего не говоря, я шагнула в дождь и моментально стала мокрой. – Нора! Нора! С радостным повизгиванием из-за кустов выбежала мокрая Нора и бросилась ко мне. – Вот и ты, негодяйка! – потрепала я собаку по холке. – Куда убежала-то? – Идите в машину, – услышала я сзади. – А собака? – Вместе с собакой! – Она же мокрая! – Ничего страшного. Мы с Норой забрались в салон, и вокруг нас сразу образовались лужицы. – Наследили… – Теперь в гостиницу. Вы мне покажете путь. Как вас, кстати, зовут? Вы так и не представились. – Вы – тоже. Настя. – Александр. В гостинице нас встретили подозрительными взглядами. Мокрая девушка с собакой – это было слишком. Но предусмотрительно и вовремя сунутая в карман администратора зеленая бумажка сделала свое дело – нас пропустили. – И куда мы? – В номер! – Что вы себе позволяете! – в моем голосе прозвенели металлические нотки. – А что вы подумали? – улыбнулся мужчина. – Посидите и обсохнете. Только и делов-то! – Все так говорят! – Богатый опыт? – Что вы себе позволяете!!! – Тогда лучше не препираться по пустякам. Номер был из разряда люкс. С тяжелыми бархатными портьерами, темной мебелью, огромной двуспальной роскошной кроватью и плазменным телевизором. – Провинциальный шик, – скривился мой собеседник. – Вы чем-то недовольны? – Нет-нет. Вполне прилично. Даже превосходит мои ожидания. Хотите принять ванну? – Н-нет. – Ну хотя бы снимете одежду и переоденьтесь в махровый халат! – Мне, наверное, лучше уйти. – Послушайте, – мужчина встал напротив меня, засунув руки в карманы. – Вы что так дичитесь? Я в конце концов вас не съем! – Я не «дичусь». Мне и правда пора. – Куда вы пойдете в таком виде? Обсохнете, давайте поедим в ресторане, а потом я вас довезу до дома. – Ой, нет! – воскликнула я, представив, как на глазах у старушек на лавочке я вылезаю из импортной тачки в сопровождении импозантного мужчины. – Все понятно. Местные нравы и обычаи, и еще кумушки на лавочках. Я угадал? – Ну… почти. – Так. Сейчас я вызываю администратора, и он дает вам одежду, вы переодеваетесь, и мы едем в ресторан. Потом возвращаемся, вы вновь переодеваетесь, и я высаживаю вас за два дома, чтобы никто не видел. Идет? – Хорошо. Я согласна. – Одолжение делаете? – спросил он с каким-то сумасшедшим веселым блеском в глазах. – Делаю! – Вас не поймешь: вы серьезно говорите или голову морочите? В ответ я промолчала. Через полчаса мы выходили из гостиницы в сопровождении администраторши с золотым зубом, расточавшей нам елейные улыбки (я подозреваю, что причиной тому была еще одна бумажка, перекочевавшая в ее карман), и таксы Норы. Я не пожелала оставить собаку, несмотря на уговоры Александра. На мне было платье, свободное в груди и плечах (меньший размер администраторша найти не смогла), и туфли, жавшие ногу. Но это уже были мелочи, на которые я не обращала внимания. В ресторане мы сидели за столиком в углу, и Александр был так странно задумчив, что я приписала его состояние неловкой ситуации, в которой он оказался. Выгнать меня сию минуту он не мог, учитывая мои оставленные в гостинице вещи, а находиться дальше в моем обществе ему было тягостно. Я решила прервать затянувшуюся паузу: – Спасибо, все было очень вкусно, но нам пора. Вы, наверное, с дороги устали… – Откуда вы знаете, – сердито сказал мужчина, – устал я или нет? – Догадываюсь. Нам пора ехать. – Вы куда-то торопитесь? Мне стало смешно. – Да, тороплюсь, сдать собаку на руки хозяйке. – И все дела? – Почти. Меня еще ждет уборка квартиры, покупка продуктов и готовка ужина. – Бог мой! Да вы что, Золушка, что ли? – Почти. – И у кого в услужении? – Не в служении, а проживаю. У родной тети. – А мамаша где? – Мы будем обсуждать мою жизнь? – тут уже рассердилась я. – К чему это? Я вас жду у машины. – Подождите… Настя… – мужчина накрыл мою руку своей. – Извини… те, если что не так. Я хочу еще попить кофе. Не возражаете? – Н-нет. – Я плюхнулась обратно на стул. – Не возражаю. – Извините, если я чем-то вас обидел. Не хотел. Слышать извинения от этого мужчины было так странно, что я замолчала… – Расскажите о себе… Я тряхнула волосами. – Рассказывать, собственно говоря, нечего. Да и не хочу я этого делать. – Грустная история? Я пожала плечами. – Обычная провинциальная история. Вам это неинтересно. – Не говорите так, – теперь в его голосе звучала почти мольба. – Мне – интересно. Я отбарабанила вкратце свою биографию и снова замолчала. В ресторане зажегся мягкий свет. – Вам кофе? – материализовался прыщавый официант. – Барышне тоже. – Я не пью кофе вечером. – Привыкайте. В этом есть особый шик – пить кофе вечером. Кофе был вкусным, в маленьких чашечках. Я выпила и посмотрела на мужчину. Он откинулся назад и смотрел на меня, не отрываясь. В глазах горели странные огоньки, и мне стало не по себе. Уж не влюбился ли он в меня? Ну, это, по меньшей мере, странно. Красотой я не блещу, особыми знаниями и умением вести бойкий разговор – тоже. У него, наверное, есть жена, комплект детишек и в придачу – длинноногая секретарша. Я съежилась под этим взглядом и повторила: – Нам пора. – Да-да… Мы прошли к выходу, Нора бросилась к нам на крыльце, и мы пошли к машине. – А погулять не хотите? – Погулять? – растерялась я. – Нет. Не хочу. Меня ждет тетя… – Я это уже слышал. А знаете что: представьте меня своей тете, и я уговорю ее отпустить вас погулять со мной. Небось без нее ничего не происходит? Я вжалась, вспомнив текст на двух страницах и пункт насчет мужчин. – Можно сказать и так. Но тетя… – и я запнулась. – Меня не съест, – сказал Александр весело. – Не пугайтесь. С вашей тетей все будет в порядке. – А с вами? Тут он захохотал. – Смешная вы, ей-богу! А со мной – тем более. – Ну, знаете ли, – встала я с видом оскорбленной добродетели. – И обижаетесь вы смешно. Как будто бы не знаете и прикидываете: обижаться или подождать. Такое поведение вам не идет. – А что мне идет? – вырвалось у меня. – Ромашки, зеленый цвет, смех, лицо без макияжа, вот как сейчас. Пушистые махровые халаты, мягкие подушки, плед, витые свечи, море… Я смутилась. Все это очень плохо вязалось с моим сегодняшним образом жизни. И вообще… о чем мы тут толкуем! – Я… вас… не понимаю. – Я – тоже. В смысле сам себя не понимаю. Давайте не понимать вместе. Так лучше. – Лучше – домой. – К тете. – И он подмигнул мне. Наше появление было воспринято тетей Любой как явление Христа народу. Она почему-то засуетилась-забегала по квартире, напирала на то, что стол у нее бедный, но красное вино имеется. И вообще она сейчас все соорудит. Александр подействовал на тетю Любу как удав на кролика, что было уж совсем невероятно. Она никак не могла успокоиться и взять в толк, что он здесь делает рядом со мной. Когда же он попросил отпустить меня с ним погулять, тетя Люба выпала в осадок и долго молчала, а потом выдавила: – Куда? Еще пять минут у нее ушло на переваривание информации, потом десять минут она сокрушалась, что мы не поели любительской колбасы и острой баклажановой закуски (присланной моей мамой в подарок) и не выпили по бокалу вина. А у нее еще и водочка есть. Но Александр так решительно отказался от ее угощения, что она замолчала и уставилась на него. – Мы с Настей уходим. – Ага! – икнула она. – Куда? – Погулять. – На улицу? – На улицу, в парк, сквер, в кино. Мы еще не решили, куда мы пойдем. Будем думать… – М-мм. – Я верну вам ваше сокровище в целости и сохранности. – А вы откуда будете? – встрепенулась тетя Люба. – Из Москвы. – Белокаменной, – хихикнула тетя. – Она же – Первопрестольная и Златоглавая. Из нее, матушки. – Надолго? – Пока не знаю. Вот вам мой телефон. Если что – звоните. Мы ушли, оставив родственницу в тягостном раздумье. Мы гуляли в парке, потом посидели в кафе, потом опять пошли в парк, где уже зажглись фонари. И там Александр сказал, прислонившись к столбу: – Послушайте, Настя, выходите за меня замуж. От неожиданности я споткнулась. – Вы… серьезно? – Серьезней не бывает. Я всю жизнь искал такую девушку, как ты. И рад, что нашел! – Вы смеетесь надо мной… – робко сказала я. – У вас в Москве полным-полно ярких столичных красавиц. На минуту мне показалось, что в глазах Александра вспыхнули искорки смеха, но тут же погасли. – Милая моя, если бы ты знала, как мне надоели эти яркие столичные штучки. Каждая мнит из себя королеву и на всех смотрит сверху вниз. В Москве девушки давным-давно стали охотницами за мужскими кошельками. Их ничего не интересует, кроме денег. Они сразу сканируют мужчину на предмет квартиры-денег-тачки. И даже не могут этого скрыть. Если бы ты только знала, как это надоело! В Москве невозможно встретить девушку, с которой можно было бы поговорить по душам и на которую можно было бы положиться. В глазах горит только желание заарканить жениха с бабками. Милая, это все так утомительно, если бы ты знала! Я устал от этого. – Он взял мою руку и поднес ее к губам. – Когда я увидел тебя, то понял: вот оно, мое сокровище… – Вы… смеетесь надо мной! – Ничуть. Если ты думаешь, что мужчина жаждет иметь дома эдакую современную амазонку, то глубоко ошибаешься. Мужчины – жутко консервативные существа. Им нужна преданная женщина, которая ждала бы дома и готовила вкусные обеды. – Я не очень хорошо готовлю, – поспешно вставила я. – И я… не очень люблю сидеть дома. Мне нравится куда-нибудь выходить. Гулять. – Милая. – Александр улыбнулся. – Ты даже не представляешь, какая ты наивная и неиспорченная натура. Этим ты мне и нравишься. Нам будет хорошо с тобой. Я обещаю тебе прекрасную семейную жизнь и кофе в постель. Мне стало смешно. – Я этого не просила. – А я обещаю. Я буду носить тебя на руках, моя королева. Ты не представляешь, как я счастлив, что заехал сюда и встретил тебя. Теперь мне даже страшно подумать, что мы могли бы никогда не встретиться. – А вы… – Ты, – поправил он меня. – Называй меня на «ты». – Ты был когда-нибудь женат? Александр нахмурился. – Я жил гражданским браком с одной женщиной. Четыре года. Но это очень печальная история. – Почему? – спросила я. – Видишь ли, – горько улыбнулся Александр. – Я любил эту девушку и мечтал на ней жениться. Но она сама откладывала этот момент. Ей нравилось держать меня в подвешенном состоянии. Женщины могут быть очень коварными. – Он замолчал. – А в один прекрасный день я вернулся пораньше домой из командировки и застал ее с лучшим другом. И… – Он провел рукой по волосам. – Я расстался с ней и какое-то время не мог смотреть на женщин. Мне было очень больно, что меня так предали… Я не ожидал этого от нее, и такой поступок больно ранил меня. Я утратил веру в женскую любовь и преданность, жизнь… – Прости… – я дотронулась до его руки. – Прости, что я напомнила тебе об этом! – Ничего, ты же не знала. Дорогая, мне совсем не хочется вспоминать об этом. Это – печальная страница моей жизни, которую хочется поскорее забыть, как будто ничего и не было. Зачем вспоминать прошлое, когда есть настоящее? Я ведь уже не так молод и честно думал, что после того предательства никогда не смогу верить женщинам, не смогу по-настоящему ни к кому испытывать никаких чувств. Я был одиноким и несчастным. Не думай, что мужчины не бывают одинокими и не испытывают депрессий! Они бывают еще более несчастными, чем женщины, просто скрывают это внутри себя. Бывает и так, что мужчина полностью деградирует и спивается. Я, к счастью, выстоял… И рад, что жизнь повернулась ко мне светлой стороной. – И он посмотрел на меня. Я почувствовала, что невольно краснею. – Ты выйдешь за меня замуж? Ты никогда не пожалеешь об этом! Я стану тебе прекрасным мужем. Обещаю! – Я… не могу так быстро. Мне нужно подумать. Это все слишком скоропалительно! – Чепуха! Я верю в любовь с первого взгляда. Я увидел тебя и сразу влюбился. Что-то подсказало мне, что ты станешь моей женой. – Разве так бывает? С первого взгляда? – выпалила я. – Только так и бывает. Мужчина обычно сразу выбирает себе спутницу жизни. Если он тянет и медлит, значит, не любит… – Я… подумаю. – Да брось! – и он решительно шагнул ко мне. Я же попятилась назад. – Чего думать? Что тебя здесь ждет? – Слова сыпались монотонно, как на одной ноте. – Спокойная жизнь-старость в этом вашем медвежьем углу? Слушать изо дня в день жалобы на жизнь тети Любы и ее причитания, что все мужики козлы и сволочи? И это жизнь для такой молодой девушки, как ты? По-твоему это хорошо? От неожиданности я округлила глаза: откуда он это знал? И я не удержалась: – Откуда ты знаешь про мужиков? – Милая, я знаю жизнь! Твоя тетя Люба – типичный экземпляр с крашеными волосами, облупившимся лаком на ногтях и с неприкрытой жаждой мужиков во взгляде. В коридоре она чуть не смяла меня своей грудью. Что тебя ждет здесь еще? Работа в скучном офисе с девяти до пяти. Два выходных в неделю и тупой просмотр телика и малаховского «Пусть говорят»? – К тому времени Малахов уйдет с экрана, – машинально пробормотала я. – Дорогая, – теперь уже из «милой» я стала «дорогой». – Малахов не уйдет никогда. Он превратится в благообразного поседевшего, умудренного жизнью старца, который будет душевным голосом рассказывать, как его соблазнила пятнадцатилетняя дочь и родила ему очаровательных близнецов. Ты даже не видела мир! – прибег он к последнему вескому доводу. Мир я действительно не видела. – Не была ни на Сейшелах, ни на Мальдивах! Вряд ли ты была даже в Турции. Я не была «даже в Турции», зато там была тетя Люба и рассказывала, что порядочным женщинам в этой стране делать нечего. Мужчины раздевают глазами и постоянно пристают. Судя по грустному тону тети Любы, дальше приставаний дело, к ее глубокому сожалению, не заходило. А может быть, не было и этих самых приставаний, а это лишь фантазия, родившаяся в голове несчастной родственницы? – И что тебя здесь удерживает? – мой новый знакомый методично и безжалостно добивал меня, как опытный змей-искуситель. – Не поделишься? Может быть, несчастная любовь? – Почему несчастная? – я пыталась не сдаваться просто так. – Потому что в этом городе… – и Александр обвел рукой сквер, – не может быть счастливой любви. Только несчастная. По определению… – Я подумаю, – бормотала я. – Не сразу же! – Сразу, – припечатал он. – Сегодня же. Мы сейчас идем к тебе, собираем вещи и уезжаем из города. Навсегда. Я дам тебе время, чтобы ты привыкла ко мне, и не буду сразу настаивать на близости. У тебя был парень? Я зажмурилась. А потом заплакала. Если бы я могла рассказать ему, что чувствовала с некоторых пор себя белой вороной, мне стало бы легче. Я бы рассказала ему о том, как в нашем городе просто спариваются после первого же знакомства, не утруждая себя особыми ухаживаниями, как парни спиваются и редко доживают до пятидесяти, а роковой возраст для наших мужчин – сороковник. О том, что все живут по раз и навсегда установленным правилам и порядкам, что жизнь здесь – скука и хуже, чем погребение заживо. Но гордость удерживала меня от подобных излияний. Я шмыгнула носом и перестала плакать. – Плачь! – веско сказал мой спутник. – По русской традиции – станет легче. Он достал откуда-то из недр своих брюк белоснежный платок и протянул мне. Я вытерла слезы и посмотрела на него. – Хорошо. Я согласна. Только… Он обнял меня за плечи и подтолкнул по направлению к машине. – Все «только» будут потом. Договорились? Мы ввалились к тете Любе, которая после заявления Александра, что мы женимся, остолбенела. Из этого состояния ее не смогли вывести ни предусмотрительно заранее купленная Александром в магазине бутылка водки, ни сунутая пачка денег «на хозяйство», ни рассказ о том, как мне будет хорошо. – А как же техникум? – икнула, наконец, тетя Люба. – Я с таким трудом тебя туда устроила! Ты же особо умом не блещешь. Я подняла вверх голову, не зная, что возразить на это. – Моей жене техникум не нужен. Она будет сидеть дома и вести хозяйство. Я собрала свои нехитрые вещи в мертвой тишине и в коридоре кивнула родственнице: – Маме я позвоню сама. – Постой! – встрепенулась тетя Люба. – Подожди. Я тебе щас подарочек дам. Если ты уж, Настюха, решила хвостом свинтить и во взрослую жизнь вступить. В конце концов, женское счастье – это главное, – заключила тетя Люба. Она нырнула в комнату и через пару минут появилась с золотой цепочкой и кулоном в руках. – Вот, – протянула она его мне. – Бери. Купила таких два: Витюше и себе. Думала, обрету наконец свое счастье долгожданное. Да он слинял, негодяй, и все. – Она смахнула слезу и запричитала: – И куда только хорошие мужики подевались? – Один из них перед вами, – шутливо сказал Александр. – Не обижайте Настюшу. Она у нас хорошая. С неба звезд не хватает, но девушка честная, порядочная. – Ладно, тетя Люб, ты уж совсем расчувствовалась. Я сжала цепочку с кулоном в руках – два золотых сердечка – одно в другом. – Не каждый же я день племяшу замуж выдаю, – шмыгнула носом родственница. – Надень, уважь меня. Я надела цепочку с кулоном, тетя Люба крепко расцеловала меня и перекрестила три раза. Матери я позвонила на следующий день и заверила ее, что в скором времени мы приедем. Мы приехали к матери через месяц после того, как расписались. И это был наш единственный к ней визит. Мама смотрела на меня волком. Очевидно, она не верила, что я смогу счастливо жить, не став бухгалтером. Александр не произвел на нее никакого впечатления, и она напоследок сказала мне странную фразу: – Если что – возвращайся. «Ну, нет уж, – подумала я про себя. – Ни за что». Александр меня не торопил и стать любовником не спешил. Я же, воспитанная на голливудских фильмах и сценах из «жизни», с ужасом ждала, что меня будут тащить в койку и что за всем этим последует дальше – разухабистый секс в традициях «детям до шестнадцати не смотреть». Но все произошло не так, как я думала, – спонтанно и очень нежно. Можно сказать, что я была застигнута врасплох после одного очень романтического ужина в ресторане с половиной бутылки шампанского. Эта ночь мне запомнилась тем, что мои губы сами искали его губы, а наши тела угадывали желания друг друга. Все произошло естественно, просто и без пафоса. Наутро Александр принес мне кофе в постель. – Доброе утро, дорогая! Помнишь, я обещал тебе кофе в постель? Я села на кровати. – Помню. – Свои обещания я всегда сдерживаю. Вот. – И он показал на поднос, где стояла чашка кофе. Одинокая и красивая, как икебана. Наша семейная жизнь вскоре стала идти по раз и навсегда установленным правилам. Я сидела дома и занималась хозяйством, Александр уходил на работу. Он работал в консалтинговой фирме, которая оказывала юридические и финансовые услуги. С его коллегами я знакома не была, муж уверял, что они все зануды и скучные люди. Друзей у него не было. Он вырос в маленьком сибирском городке, родители давно умерли, так что мы жили довольно замкнуто. Днем я смотрела телевизор, готовила ужин. Я обзавелась кулинарными книгами от «Искусства приготовления чая по-восточному» до «Спагетти, паста, ризотто». В выходные мы куда-нибудь выбирались – в кино или в развлекательные центры. Детей у нас не было. Я как-то об этом пока не задумывалась, а муж об этом не говорил. Одна мама, когда я говорила с ней по телефону, сокрушалась, что у нее до сих пор нет внучат. Наш супружеский секс тоже был как по расписанию – два раза в неделю. Нежные объятия и обязательная прелюдия. Один раз я попробовала поэкспериментировать в постели, но мой муж так посмотрел на меня, что я оставила эти попытки. Порядочная женщина не должна себя так вести, читала я в его взгляде. А мой муж неоднократно подчеркивал, что женился на «порядочной девушке». И мне нужно было соответствовать этому имиджу. Я была ему благодарна, что он вытащил меня из провинциальной дыры, но все же иногда скучала, хотя никогда не призналась бы ему в этом, он бы точно не понял моих терзаний. У меня было все, о чем можно было только мечтать провинциальной Золушке, счастливо охомутавшей своего принца. И хандрить мне было не положено. Мы жили на окраине Москвы, в новом районе, и примерно полгода назад муж захотел строить коттедж за городом. Я поддержала это начинание, несмотря на то, что мне было все равно, но идея увлекла мужа, и он притащил кучу журналов и буклетов, посвященных загородному строительству. Дом предполагалось строить с размахом – двухэтажный, с подвалом, бильярдной и каминной. Я изо всех сил старалась попасть в тон и делать вид, что меня это интересует. Дом начали строить прошлым летом, поздней осенью закончили. Мы пару раз съездили туда зимой, а в начале лета планировали окончательно перебраться туда. Александр хотел жить в коттедже постоянно и ездить на работу оттуда. * * * После того как мы провели выходной, смотря какой-то голливудский боевик, наутро муж поехал на работу, а я осталась одна. Неожиданно на телефон мне пришла эсэмэска, смысл которой я поняла не сразу, и поэтому пришлось перечитать ее два раза. «Если вы приедете сегодня вечером в коттедж, вы узнаете много интересного». Первой мыслью было позвонить мужу и рассказать об этом. Второй – подумать, что бы это значило, а третьей… тут я закусила губу. Я изнывала от скуки и не знала, чем мне заняться, разве сейчас не представился случай как-то развеяться? Хотя опасно откликаться на первые попавшиеся эсэмэски. Начнем с того, что мне могли ее прислать по ошибке. Но слово «коттедж» сводило эту ошибку почти к нулю. Такая осведомленность не могла относиться к разряду случайностей. Значит… у меня два выхода. Или проигнорировать это «послание», или все-таки поехать. Два раза я набирала номер мужа и два раза давала в самый последний момент отбой. «Если ты съездишь, – нашептывал мне внутренний голос, – ты ничего не потеряешь. Даже если тебя разыграли, ты можешь поехать и развеяться…» К сожалению, я не водила машину и поэтому могла только взять частника. Через полчаса я уже сбегала по лестнице и стояла у края тротуара, ловя такси. Шофер, молодой парень, выслушал меня, взял карту Московский области и принялся искать обозначенное мной место. После недолгих поисков нашел и положил карту обратно в бардачок. Ехать надо было примерно час с небольшим, если не будет пробок, с пробками же дорога растянется на два часа с лишком. Но раз я уже взялась за это дело, то выбирать мне не приходилось… Машина выехала на трассу. Уже стемнело, передо мной переливалась вечерняя, блестящая Москва, а я смотрела прямо перед собой, крепко сжав губы. Ох, не нравилась мне эта эсэмэска и все тут! От нее веяло странной опасностью, играми в прятки и еще… неизвестностью. Вот этой неизвестности-то я и боялась больше всего. Мой мир был раз и навсегда устоявшимся, привычным, как хмурое утро за окном. И этот мир готов был рухнуть. «Ну, нет уж, – стиснула я зубы. – Я не позволю никому разрушить этот мой мир. Я съезжу и узнаю все до конца. Если надо мной пошутили, то шутник дорого заплатит за это!» Ночная Москва проплывала передо мной, переливаясь желто-тусклыми, словно размытыми, огнями. Я не могла рисковать и поэтому попросила шофера остановиться у развилки. Дальше я собиралась идти сама. Дорогу я помнила плохо. Я зашагала через небольшой перелесок, все время поглядывая на небо. Я надеялась, что стемнеет все-таки не так быстро и я успею дойти до коттеджа. Минут десять я шла бодрым шагом, уворачиваясь от веток, которые так и норовили хлестнуть меня по лицу. Затем я, постояв на месте, повернула направо и зашагала в сторону, где, как я помнила, должен был быть небольшой пруд. Когда вода блеснула между деревьями, я поняла, что шла правильно, и замедлила шаг. Теперь нужно было быть особенно внимательной, чтобы не заблудиться. Обычно мы приезжали в коттедж на машине, пешком шли всего два раза, поэтому мои опасения насчет правильности направления были вполне понятны. Где-то раздался лай собаки, и я пошла вправо, впечатывая шаги в землю. Уже стемнело, и резкие звезды высыпали на небо. Был конец апреля, пахло талой водой, ноги быстро промокли, и я пожалела, что не надела резиновые сапоги. Сейчас они были бы очень кстати. Показался длинный забор, я вспомнила, что это крайний участок, наш был дальше, и поторопилась. Я шла без определенной цели, просто так, и о том, что ждет меня в коттедже, особо не задумывалась. Наконец я увидела наш дом и от неожиданности пригнулась. В нем на первом этаже горел свет, и были видны две фигуры. Все, что я увидела в дальнейшем, заставило меня оцепенеть. Муж занимался любовью с неизвестной мне брюнеткой. При этом ее тело выгибалось почти дугой, и их ритмичные движения привели меня в состояние коллапса. Я не знаю, сколько я стояла так, слыша бешеное пульсирование в висках. И вдруг услышала сзади: – Если ты только шевельнешься – я тебя порешу. – И к моей спине прижалось что-то твердое, похожее на нож. Мне хотелось обернуться и посмотреть в лицо обладателю голоса, не предвещавшего мне ничего хорошего, но приставленный к спине нож мешал это сделать. – Что вы хотите? – свистящим шепотом спросила я, боясь пошевельнуться. – Ничего. Просто постоять рядом с тобой и посмотреть на впечатляющую картинку. Она же того стоит. Правда? – Не знаю. – Разве это не ваш муж трахается с очаровательной брюнеткой? – Вы ее разглядели на таком расстоянии? Нет, положительно, как говорила моя мама, «мой язык меня до могилы доведет». – Разглядел, – услышала я лаконичный ответ. – Какие позы? М-м… Мужчина – просто зверь. – Женщина – тоже сука. – Тише! – Предмет впился мне в спину, а мне захотелось плакать. Но показывать свою слабость перед этим типом не стоило. Кто он такой? И что здесь делает? – Вы что, тоже получили эсэмэску? – внезапно нашлась я. – Эсэмэску? Нет, не получал. А что, должен был? – Я не в курсе, кто кому должен и за что. Я просто задала вопрос. – Лучше помолчи! Понаслаждайся этой «Камасутрой». – Вы садист? – уточнила я. – Вам что-то не нравится? – Вы можете убрать нож от моей спины? Мне… не очень удобно разговаривать в таком положении. – Нож? – предмет отодвинули от моей спины, и я повернулась. Передо мной стоял невысокий тип с короткой стрижкой. Около его губ реяло облачко пара. Он предусмотрительно отступил в тень, и лица я разглядеть не могла. – Это вы называете ножом? – он показал мне на обломок небольшой трубочки. – Я вас умоляю! – Не надо. – Что не надо? – Не надо умолять. Вы зачем сюда приехали? – У вас странная манера разговора. Давайте начнем с вас. Вы-то что тут делаете? – Вообще-то я не должна вам ничего объяснять. Но секрета здесь никакого нет. Это мой муж. Я получила сегодня эсэмэску, что если я приеду в коттедж вечером, то увижу нечто интересное. Вот я и… приехала. – Вы всегда проявляете такую завидную прыть? – Послушайте! Это мой муж… и все, что касается его… – Вы так влюблены в собственного мужа? – Вас это не касается. – Раз приехали, он вам как минимум не безразличен, – кивнул мой собеседник. Мы разговаривали громким шепотом, пару раз я оглянулась, как будто нас кто-то мог подслушать. Где-то далеко лениво брехнула собака и замолчала. – Вам-то что? – Ничего. И что вы намерены делать? Я задумалась. – Поехать домой. И все обдумать как следует. Я бросила взгляд на окна. Мой всегда флегматичный муж выделывал такие пируэты, что я невольно сглотнула. Комок обиды подступил к горлу. Вот тебе и любовь до гроба, вот тебе и кофе в постель! Почему-то воспоминание о кофе резануло меня больше всего. На глазах выступили слезы, и все, резко качнувшись, поплыло у меня перед глазами. – Прости… те. – Я провела рукой по лицу. – Переживаете? – Пошли вы все к черту! – взвилась я. – Все до одного! – Я-то пойду, а вам полегчает? – Не ваша забота! Я скосила глаза на окна, да что там говорить, я не могла оторвать от этой парочки взгляда! Нет, никогда мой муж не был таким страстным любовником, никогда он не устраивал таких отвязных секс-игр со мной, как с этой неведомой брюнеткой. Она – очаровательна. А я – мышь белая. Нет, рыжая, звала меня соседка. «Господи, Настя, и в кого ты такая уродилась? Тощая да рыжая». Тощая да рыжая не имела права на бешеную страсть, только на кофе в постель. А неистово любят совсем других – очаровательных брюнеток или карамельных блондинок. Непрошеные предательские слезы застилали глаза. Брюнетка изогнулась в приступе оргазма; мне казалось, что я слышу ее торжествующий вопль, и я, не выдержав, рванула в сторону, но меня перехватили, и через минуту я уже билась в крепких мужских руках. – Тише! – шепнули мне. – Тише. – Я сейчас заору, – предупредила я. – Не советую. В таком случае я применю к тебе радикальные меры. Мне бы не хотелось. Честное слово! – Отпустите меня. – Нет. Еще натворишь делов. Лучше давай куда-нибудь отъедем, потолкуем. Заодно успокоишься. – О чем? – Я рвалась из его рук. – Мне не о чем с вами толковать. И не надо обращаться ко мне на «ты». И чего вы здесь делали? Как сюда попали? Что вам вообще понадобилось около моего дома? – Скажем, очутился я здесь случайно. Назовем меня прохожим. – Ага! – кивнула я головой. – Шел мимо и зашел на чужую полянку. Гениально! Кто поверит? – Придется поверить. Другого объяснения не будет. Здесь я увидел тебя. Ты шла как-то… странно… Я невольно покраснела и была рада, что в темноте не видно моего лица. Действительно, наверное, со стороны странно выглядело, как я шла крадучись, постоянно нагибалась и оглядывалась назад. – Это привлекло мое внимание. Я подумал, что здесь делает эта девушка? Потом я понаблюдал, куда ты смотрела, и мне стало ясно: ревнивая жена или любовница. Оказалось – жена. Как видишь, я был прав в своих предположениях. – И что теперь? – Ничего, я отведу тебя в кафе и, когда увижу, что все в порядке, – уеду. В голове сверкали искры, во рту было сухо; хотелось плакать и смеяться одновременно. – Оставьте меня одну… – Как хочешь, – пожал плечами тип. – Не смею навязываться. Он отпустил меня и отступил на несколько шагов назад. – Ты уверена, что с тобой все в порядке? – Вполне. В вашей опеке я точно не нуждаюсь. – Как говорят иностранцы: «Ноу проблем», – в темноте сверкнула полоска белых зубов, мужчина повернулся ко мне спиной и зашагал прочь. Я бросила взгляд в окно. Там уже никого не было. Счастливые любовники, наверное, ушли в ванную или перебрались в другую комнату. Вокруг неподвижно стояли темные деревья. Меня охватили иррациональный страх и тоска. – Постойте! – неожиданно вырвалось у меня. – Подождите! – Да? – Он остался стоять на месте, и мне пришлось самой подойти к нему. – Я не хочу здесь оставаться одна. И куда вы хотели меня пригласить? – В кафе, здесь неподалеку. В машине незнакомца было уютно, тепло и пахло нагретой кожей. Мужчина сел за руль, я – рядом. Он молча смотрел на меня. – У тебя все в порядке, а? Наверное, у меня был обалдевший вид, раз он задал мне этот вопрос. – Ну да, в порядке. Каждый день застаю мужа с любовницей, так что – все о’кей. А ты ожидал от меня что-то другого? – Я перешла на «ты», чем-то этот тип здорово раздражал меня, а с другой стороны… притягивал, что ли? От него исходило ощущение властности, уверенности и еще мужской силы. Я сердито мотнула головой. «Тоже мне, голубушка, – пропел внутри меня ехидный голос, – нашла время рассуждать о мужской силе». – Ты как-то странно смотришь на меня. Я что, похож на твоего знакомого или на привидение? Я вспыхнула: – Если это шутка, то глупая. – Пардон. Машина отъехала. Я потерла щеки руками. Они горели. По бокам тянулись темные ели, и внезапно заморосил мелкий дождь. – И куда мы едем? – Я уже сказал: в одно кафе. Оно тут первое по пути. Ни свернуть, ни пропустить. Там и посидим, пока в себя не придешь. Кафе с названием «Мадлена» выглядело типичной дорожной забегаловкой. По бокам стояли два фонаря, один из которых не горел. Мы втиснулись между «Тойотой» и белой «БМВ». – Выходим! – скомандовал мой спутник, не глядя на меня. В кафе были свободны только два столика, мы направились к тому, который находился в дальнем углу. Мужчина заказал себе салат и мясо, я – графин водки, картошку и маринованные огурчики. – Больше ничего не будешь? – Нет. – Опасное сочетание. Водка, огурцы… а кто тебя потом тащить будет? Я думал, ты успокоишься. А похоже, все идет по нарастающей. – Вам-то что? – Грубить ты умеешь, в этом я уже убедился. Я выпила стакан водки, закусила огурцами и подцепила вилкой картошку. – Мамаша готовит лучше. – Что? – мой собеседник не сразу отвлекся от своих мыслей. – Мать готовит лучше. И картошку, и огурцы. – Твоя мать из деревни? Я кивнула: – Я тоже оттуда. Что, я для вас провинциалка? Мужчина издал краткий смешок. – Да что ты, дорогуша, мне совершенно все равно. Из деревни ты или из Нью-Йорка. Абсолютно без разницы, можешь мне поверить. – Ты чего не пьешь? – Приглашаешь? – Да. – Тогда выпью. А сколько сейчас времени? – Посмотри на часы. Я поднесла руку к глазам. Была половина двенадцатого. – Ого! – присвистнула я. – Загуляла! Я подперла щеку рукой. В голове шумело. Муж, небось, по второму кругу кувыркался с «очаровательной брюнеткой». А я сижу здесь. А если отомстить ему? Здесь и сейчас? Прямо с этим типом! В каком-то женском журнале я читала, что женская месть иногда необходима для «самоутверждения и повышения самооценки». – Послушай, – обратилась я к собеседнику. – Тебя как зовут? – Предположим, Николай. – Предположим? – Именно так. – Мужчина издевался надо мной, но, наверное, я этого заслуживала. Неотесанная провинциалка из глубинки, попавшая волею случая в Москву. Почему я решила, что интересна собственному мужу, если наша семейная жизнь катилась по накатанной колее, как школьное расписание, где все уроки расписаны на три месяца вперед? Мне надо было как-то заниматься собой, пойти на работу, в конце концов. Я стала неинтересна самой себе, а потом и собственному мужу. Поделом мне! Я пригорюнилась. – У вас есть работа? Брови мужчины взлетели вверх. – А тебе зачем это знать? – Вам нравятся неработающие женщины? – Кажется, с водкой пора завязывать. – Мила! – позвал он официантку. – Забери водку и принеси кофе. – Здесь наверняка не кофе, а пойло, – уцепилась я за рукав мужчины. – И вообще, кофе пьют утром в постели. А вечером пьют в хороших ресторанах, а не в дешевых забегаловках. – Пить ты не умеешь, – с чувством сказал мужчина. – Зачем тогда лезешь? Я пожала плечами. Мне было уже все равно. Вот только… этот изгиб тела – почти аркой, этот танец любовников, увиденный мною в окне… я не могла выкинуть это из головы… как ни старалась. – Я хочу спать. – Я довезу тебя до дома. – Не стоит. Я хочу заночевать здесь. – Ого! – Брови мужчины взлетели вверх. – Прямо здесь и прямо сейчас? – Да. Здесь есть номера? – Положим, есть. Хочешь номер? – Да. Только помоги мне добраться. Николай посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Сама не дойдешь, что ли? – недовольно буркнул он. – Не дойду. Помоги же, – капризно протянула я. – Женщина просит. – Надо еще справиться о наличии этих самых номеров. Ничего гарантировать тебе я не могу. – Ну, пожалуйста… – прошептала я. В голове шумело, стреляло, и больше всего хотелось упасть на кровать и больше не просыпаться. – Ладно, сиди тут. Он ушел, я залпом допила остатки водки в стакане и обвела зал взглядом. Мне казалось, что все смотрят на меня и осуждающе качают головами. Но это была, конечно, полная иллюзия, потому что на меня никто не обращал ровным счетом никакого внимания. Николай вернулся через десять минут. – Пошли! – Куда? – Ты же хотела в номер! Или уже передумала? Слушай! Давай я тебя отвезу домой, а? До квартиры пешочком ты уж как-нибудь дотопаешь! Чего тебе здесь делать? Обстановка не совсем подходящая для молодой девушки. – Это уже тебя беспокоить не должно. Какая мне обстановка подходит, а какая нет, я решу сама. Не беспокойся. – Смотри! Мое дело – предупредить. – Я приняла к сведению. И этого достаточно. Право выбора – за мной. Я поднялась со стула, и меня резко качнуло вправо. – Э-э-э!.. – протянул Николай. – Так совсем не годится. Ты и до номера-то не дойдешь. – Помолчи, а! Он ловко обхватил меня за талию и пошел рядом. Я прижалась к нему. И по моему телу прошла невольная дрожь. Мы шли, чуть ли не обнявшись, и мне было не по себе… А что, если правда, соблазнить этого типа и повысить свою самооценку? Почувствовать себя женщиной? Почему бы и нет! Такие советы часто давались и в журналах и в телепрограммах типа «Совет да любовь» и «Семейный круг». Мы вышли во внутренний двор, гостиница находилась в другом здании. Мы зашли в него и поднялись на второй этаж. Николай ключом открыл дверь, довел меня до кровати, и я плюхнулась на нее. Раздался щелчок. – Света нет. – Мне свет не нужен. Хотя… На тумбочке стояла толстая свеча в стеклянном подсвечнике-стакане. – Свечка есть! – кивнула я. – Зажги. Николай поднес зажигалку к свече, и вспыхнул тоненький фитилек-язычок. Я огляделась. Это была тесная комната с двумя кроватями и одной тумбочкой. Еще были шкаф с болтающимися рассохшимися дверцами, тумбочка и стул. – Н-да. – Ну, я пошел. Счастливо оставаться. – Подожди! А туалет здесь есть? – Вон дверь. – Дай мне руку. Он протянул мне руку, я встала, и меня снова качнуло; он пытался подхватить меня, но я крепко вцепилась в его плечи, и мы, потеряв равновесие, упали на кровать, и мои губы нечаянно встретились с его губами. Мы замерли в наступившей тишине, от которой, казалось, можно было оглохнуть, слышно было только биение наших сердец. Он осторожно, робко, словно пробуя на вкус, коснулся моих губ. Я издала протяжный вздох. Я страстно, отчаянно нуждалась в ком-то, кто бы прогнал тот мрак, в который я погрузилась за последние часы. Мне было все равно… Мне было нужно только тепло человеческого тела, только нежность, которая бродила, как хмельное вино, и ударяла в голову, только эти губы, вдруг ставшие такими волнующими и мягкими. Поцелуи были робко-торопливыми. Он наконец оторвался от меня и сделал движение, намереваясь встать. Я замотала головой и притянула его вновь. – Не уходи! Пожалуйста… Он рывком встал: – Не пори чепухи! Пьяная женщина, которой непонятно что взбрело в голову. Наутро ты возненавидишь меня и себя. И проклянешь все на свете. И тут я тихо заплакала. Мне было так страшно и одиноко, и вообще жизнь вдруг предстала огромной свинцовой тучей, нависшей надо мной, которая грозилась вот-вот раздавить… Я испытывала вселенский ужас, что сейчас он уйдет и я останусь одна, страх, что все рухнуло и мне неоткуда ждать спасения, и еще было чувство, что я лечу в бездну и никогда уже ничего не будет по-прежнему. Никогда. А сейчас закроется дверь, и я останусь одна. – Слушай, – он сел рядом, – поедем домой, а? Тебя даже страшно оставлять одну здесь. – Иди ты! – Ты сейчас спустишься вниз и склеишь любого мужика. У тебя крыша конкретно едет. Перепила ты, девочка, маленько, а теперь чудишь. И сама не соображаешь, что делаешь. Он хотел добавить что-то еще, но замолчал. – Домой я не поеду, – упрямо мотнула я головой, перестав плакать. – Да и нет у меня дома. Понимаешь – был, а теперь нет. Я не могу вернуться к мужу после того, что увидела. – Я не лезу в ваши семейные дела, – непонятно почему разозлился он. – Мне до этого дела никакого нет. Я просто хочу убедиться, что с тобой все будет в порядке. Ясно? – Пошел ты! Уходи… Ты мне уже поперек горла. – Для большей выразительности я провела рукой по шее. Теперь я уже хотела остаться одна, без этого типа, действовавшего мне на нервы. Одна так одна. Так даже лучше. Немного приду в себя, пойду вниз и склею любого первого попавшегося под руку мужика. Так, кажется, предлагал мне Николай? Именно таким образом я и поступлю. – Вы свободны, – хихикнула я. – Гоу хоум. – В голове по-прежнему шумело, стреляло, взрывалось петардами. – Ты уверена? – Ага. Уверена. Я со всем справлюсь сама. – Сомневаюсь. – Вас это не должно заботить. Вы – мне никто. И вообще… Проваливайте! – Послушай! Я понимаю, что увидеть мужа с другой женщиной – приятного мало. Я тебя отлично понимаю! Но переживи это и поезжай домой. Не ты первая, не ты последняя. Тебе здесь не место. – Я не хочу домой, – упрямо мотнула я головой. – И вообще – дома у меня нет. Я уже сказала! Я хочу остаться с тобой. Здесь. И провести ночь. Понимаешь, с тобой! – Хочешь таким способом отомстить мужу? – Хочу, – с вызовом сказала я. – Очень хочу. – Я не оружие для мести. И не собираюсь им быть. – Я тебе не нравлюсь как женщина? Мой собеседник вздохнул: – Это вообще не разговор. Ты в бешенстве, и тебе все равно, кто рядом. Лишь бы переспать назло своему мужику. – А тебе разве не все равно, с кем получить удовольствие? – Нет. Не все равно. – Но вам же, мужикам, лишь бы баба давала. И без проблем была. Разве не так? – Ничего ты в мужиках не понимаешь! Сразу видно. – Это почему же? – Потому что все хотят, чтобы ими не пользовались, а испытывали какие-то чувства. Ты же не проститутка, в конце концов. Я вздрогнула, как будто меня ударили. – Что ты мелешь! – Вот и я о том: все, что тебе нужно, – это выспаться. – Значит, ты мне отказываешь? – Опять двадцать пять! Я скривила губы в улыбке. – Женщине обычно отказывают либо голубые, либо импотенты. К какой категории ты себя относишь? Он размахнулся и изо всех сил ударил меня по щеке. Ойкнув, я схватилась за нее, а потом ринулась к нему, размахивая кулаками. Он моментально схватил меня в охапку и крепко придавил руки. – Пусти…те… больно. – Пришла в себя? – Я и не выходила. – Истерика на истерике. – Послушайте! Вы что, раньше с женщинами, которым плохо, не общались? – От неврастеничек бог миловал. – Значит, вы никогда не любили. – А это уж тебя не касается. Следи лучше за собой, дамочка. Совсем с катушек съехала! И тут я зарыдала, громко, навзрыд. Сквозь пелену я чувствовала, что меня трясут за плечи, потом гладят по голове, что-то шепчут. Я уткнулась ему в грудь и судорожно вздохнула. Он буквально впился в меня губами, и от этого поцелуя перехватило дыхание. Он был страстным и вместе с тем нежным. От этой нежности в груди заливались-звенели колокольчики и хотелось плакать и смеяться одновременно. Да что же это со мной творится? Я обвила руками его шею, а он обнял за талию, и мы замерли. Затем руки стали гладить меня, все сильнее и настойчивее. Он освободил меня от одежды, продолжая скользить руками по коже, и в местах, к которым он прикасался, мне казалось, оставались ожоги, так болезненно-сладостны были эти прикосновения. В его поцелуях был привкус талой воды и свежего ветра, и этот пьянящий запах наступающей пробуждающейся весны бодрил и ударял в голову, как шампанское. – Ты уверена? – хриплым голосом спросил он. – Да-да, – выдохнула я. Меня охватила дрожь, и только когда наши тела слились, я ощутила, что дрожь прошла, растворилась в наслаждении. Никогда у меня не было такой ночи, я даже не знала, что секс может быть таким нежным и страстным, успокаивающе-расслабленным и бурным, я качалась на волнах то пронзительной трепетности, то иссушающей ярости. И не думала о том, что когда-то все закончится. Потом он лежал рядом со мной, и я поминутно дотрагивалась до него: до шеи, до волос, губ, подбородка, мне хотелось удостовериться, что он рядом, никуда не пропал и не исчез. Я подавила вздох и устроилась поудобнее в его руках. – Какие тебе нравятся девушки? – спросила я, сплетая свои пальцы с его. – Как ветер. – Мне показалось, что он улыбается. – Что ты имеешь в виду? – Свободные, легкие, независимые. Без упреков, скандалов и претензий. – Это твой тест? – Можно сказать и так. – А что ты любишь еще? – Устраиваешь перекрестный допрос? – Я хочу знать о тебе все. – Придется довольствоваться скупыми данными. Рост 185 сантиметров, вес 82. – Это не ответ. – А большее знать не положено. Я уже хотела обидеться, как он сказал: – Ну что это за вопросы, ей-богу, просто смешно! Я себя чувствую, как на инквизиторском костре. – Ну хорошо, – возникла легкая пауза. – Кто твои родители? – Интересно, тут можно курить? – Не знаю. – Если очень хочется, то можно. Горела свеча, он прикурил от нее, подвинул пепельницу. Я лежала, плотно прижавшись к нему, и смотрела на крохотный огонек сигареты. – Они умерли. – Прости, – я уткнулась в плечо. – Правда, прости. Наступило молчание. – А твое любимое время года? – Лето. Без вариантов. Девчачий опросник? – Что делать? Допрос ты отверг! – Отверг, что есть, то есть. – Любимая музыка? – Рок и Рахманинов. – Ого! Любимое кафе? Раздался легкий смешок. – «Ночной койот». – Это где такое? – В Питере! Ты была там? – Нет. – Ясно. Мне вдруг стало обидно. – Что «ясно»? Что я не была в Северной столице? – Ясно, что перед тобой весь мир распахнут и все еще впереди. В голосе слышался сарказм, но я проглотила и это. – Твой любимый напиток текила или виски? Он усмехнулся и резко затушил сигарету в пепельнице. – Ни то ни другое. «Ром одинокого пирата». – Никогда о таком не слышала. – Фирменный напиток, – не сразу отозвался он. – В «Ночном койоте»? – Может быть… Давай спать. Он повернулся ко мне и поцеловал в губы. – «Спят усталые игрушки»… – промурлыкал он. – У тебя смешной кулон на цепочке. Два сердечка. Подарок мужа? – Нет. Родственницы. Через минуту он уже спал или делал вид, что спит. Я приподнялась на локте и какое-то время прислушивалась к его дыханию. Я вспомнила Александра, сцену в коттедже, и мне захотелось заплакать, но потом я передумала и, приткнувшись к теплому мужскому боку, вскоре уснула. Я открыла глаза и какое-то время привыкала к темноте. Не сразу я поняла, где я и как сюда попала. Машинально я повернула голову и бросила взгляд на соседнюю кровать. Она была пуста. Николай исчез, даже не простившись. Ушел, не захотев меня будить. И кто я для него? Истеричка? Девушка на одну ночь? Несчастная брошенная жена? Женщина, которой изменяет муж? Я села на кровати и провела рукой по волосам. Около свечи лежала зажигалка, и я взяла ее в руки. На улице раздался шум, чьи-то голоса, и я подошла к окну. Во двор въехала машина, из которой вышла женщина, при виде которой мои ноги приросли к полу, а за шиворот будто бы кинули горсть ледышек. Это была та самая брюнетка, с которой самозабвенно, потеряв всякое чувство реальности, трахался мой муж. Я узнала ее по четкому каре. Темные волосы обрамляли лицо. Свет фонаря упал на него, и по спине пробежала дрожь. Я отступила за занавеску. Во рту стало сухо. Мне хотелось одновременно сделать два взаимоисключающих действия: остаться в комнате, точнее, забиться в шкаф, и убежать куда подальше. Я снова подошла к окну и выглянула, аккуратно отодвинув занавеску. Машина, в которой приехала брюнетка, стояла пустой. «Ты сошла с ума, Настя! Точно! Возьми себя в руки и через десять минут беги отсюда подальше. Лучше не сталкивайся с этой дамочкой. Ты, курица наивная, выдашь себя на счет раз. У тебя, дурехи, все на лице написано». Во двор въехала еще одна машина, из нее вышел коренастый мужчина, который неожиданно резко задрал голову, и я, вся дрожа, шагнула назад, боясь, что он успел меня увидеть. В комнате было темно, но напротив горел фонарь. Теперь я уже жалела, что не уехала домой. Было тревожно и как-то не по себе. Необязательно было напиваться и прыгать в постель с незнакомым мужиком. Я села на кровать и просидела так минут пятнадцать, затем встала и, открыв дверь, вышла в коридор. Спустившись вниз, я пересекла двор и попала в кафе, где почти никого не было. Только один посетитель, перед которым стояли три бутылки пива, сидел в углу и щелкал кнопками сотового. Я решила попросить стакан воды или минералки – в горле пересохло, и ужасно хотелось пить. Бармен за стойкой смотрел телевизор, висевший наверху: передавали футбол, мои шаги он услышал не сразу, а когда повернул голову, на его лице появилось заученно-вежливое выражение. – Чего-то хотите заказать? Я откашлялась. – Стакан воды можно? – Со льдом, с лимоном, с мятой? – Со льдом и с лимоном. Сколько с меня? – Пятьдесят рублей. Я щелкнула замком сумочки и услышала сзади стук каблуков. Я резко обернулась и увидела брюнетку, от которой собиралась удрать. При виде меня она внезапно побледнела, ее зрачки расширились, как будто она узнала меня, и я похолодела. – Ваша вода, – протянул мне стакан бармен. Я протянула деньги и взяла стакан, выпила его почти залпом и уже собралась уходить, как вдруг услышала рядом саркастический голос. – Сигареткой не угостите? – Не курю. – А я курю, – произнесла женщина с некоторым вызовом. – Могу вам дать. Виски! – крикнула она бармену. – Спасибо. – Спасибо «да» или спасибо «нет»? – «Нет», извините, я тороплюсь. – Советую остаться, – протянула женщина. – Мне кажется, нам есть о чем поговорить… Я немного пришла в себя. – Не думаю. Я вас не знаю, – добавила я. – Так что – не по адресу. – Да брось, Мариночка! – женщина затянулась сигаретой и тряхнула волосами. – Мы же друг друга знаем. И сталкивались на вечеринке на яхте. Забыла, что ли? Мы еще тогда подумали: куда ты делась? А ты всех разыграла, да? Ловко! – она выпустила мне в лицо колечко дыма. – А ведь никогда не подумаешь – дама вроде респектабельная. А на самом деле… только представить, как всех вокруг пальца обвела! И так вовремя… С тобой как раз Андрей разводиться собирался. А ты пропала… А теперь объявилась! – Вы меня с кем-то путаете. Моего мужа зовут не Андрей, а Александр… с ним, возможно… – в этом месте я сглотнула. – Вы и знакомы. Но вас я точно не знаю и вижу в первый раз. Здесь вы определенно ошибаетесь! В ответ на мои слова дама захохотала. Она хохотала красиво, картинно откинув голову назад и демонстрируя крупные белые зубы. Единственный посетитель кафе уже оставил сотовый и с интересом смотрел на нас. – Очки ты хорошо втираешь. Но со мной этот номер не пройдет! – И когда это, по-вашему, мы были знакомы? – Может быть, у тебя с головой плохо, Мариночка, – несколько удивленно сказала она. – Два года назад все было. Начало июня. Яхт-клуб «Ладога». Яхта «Волна». Ты смотри, еще и дурочкой стала… Бедный Андрюша! Здесь я уже не вытерпела. Схватив стакан с виски, я плеснула ей в лицо, и она заорала, схватившись за глаза: – Сука! – и кинувшись ко мне, схватила за руку. Я ударила ее и побежала к выходу, но перепутала двери и оказалась во внутреннем дворе. Разъяренная фурия неслась за мной, и мне оставалось только юркнуть в дом, где располагалась гостиница. Я вбежала на второй этаж и прислушалась. Погони вроде не было. Неужели эта стерва от меня отстала? И почему она уверяла, что знает меня, да еще называла другим именем. «Я подумаю об этом потом», – прошептала я, пытаясь сосредоточиться на том, что мне делать дальше. Как я поняла: чтобы попасть на улицу, мне нужно было пересечь внутренний двор, другого выхода не было. Но там находилась эта дрянь, которая устроила секс-игрища с моим мужем и накинулась на меня без всякой на то причины. Постояв какое-то время на втором этаже, я вернулась в свой номер и подошла к окну. Машина «очаровательной брюнетки» была мне хорошо видна, и… там кто-то находился. Я подалась немного вперед, чтобы лучше разглядеть сидевшую в ней фигуру. Похоже, это была она. Забралась в машину и караулит, когда я появлюсь во дворе? И сколько она там намерена сидеть? Я опустилась на кровать и сдавила голову руками. Похоже, я влипла. Дама имеет склонность к эффектным сценам и караулит меня, чтобы устроить еще одну выходку? Может быть, она несостоявшаяся актриса или просто первостатейная стерва? Скорее всего, второе. Но что делать мне? И как долго я могу просидеть здесь? Я подошла к окну и выглянула еще раз. Она по-прежнему сидела в машине… В течение следующих двух часов я подходила к окну и неизменно видела всю ту же картину. Похоже, она была упряма… и думала сидеть там до моего появления. Наконец, я решила выйти во двор. Мне было уже все равно: наступило то состояние, которое моя мать обычно называла «море по колено». Если она собирается устраивать сцены – ну и пусть. Если же дамочка примется распускать руки, то я тоже ей накостыляю. Я вспомнила, как мать обычно говорила мне: «Тебя, Настена, лучше не трогать. Ты терпишь до последнего, а потом идешь вразнос…» И всплыло одно воспоминание из моего далекого детства. На меня напали двое ребят-хулиганов из нашего класса, они преследовали меня до самого двора, пока я, прижатая к забору, ощущая острыми лопатками шершавые доски, не ринулась с боевым кличем вперед. Опешившие от моего напора пацаны подались назад, а я в этот момент поняла, что нападение – лучшая защита против несправедливости и лучший выход, если тебя приперли к стене и у тебя не остается свободы для маневра. Я спустилась по ступенькам вниз и рванула дверь на себя. Решительными быстрыми шагами я шла по двору и уже поравнялась с машиной, где сидела эта стерва, когда что-то насторожило меня. Это была та самая интуиция, которой я иногда даже побаивалась. Брюнетка сидела, свесив голову, как бы дремала. Я подошла ближе и остановилась как вкопанная. Изо рта ее вытекала тоненькая струйка крови. Я чуть было не заорала, но вовремя зажала рот рукой. Она была мертва. В панике я повернулась и бросилась бежать, в дверях чуть не сбив с ног бармена, который буркнул что-то нелицеприятное в мой адрес. Но я уже его не слышала, я бежала, не помня себя, однако вдруг остановилась на месте. Справа я увидела машину Николая. В ней никого не было. Не зная почему, я обернулась, словно он мог стоять сзади, и нахмурилась. Значит, он не уехал отсюда, а просто покинул меня, ничего не объяснив. Но это можно понять: истерики дамочки, которой изменил муж, ему надоели, и он решил сделать ноги… Но почему он до сих пор здесь? И где находится? В одном из номеров? И почему он остался… Устал и не захотел ехать ночью? Или… Я ничего не успела додумать, сзади раздался какой-то шум, и я сломя голову рванула вперед. Мне было страшно… Через полчаса я уже сидела в машине, которую поймала на шоссе, и ехала в сторону Москвы. Меня подвозил мужчина лет сорока с хвостиком, с толстыми губами и в низко надвинутой на лоб кепке. Работало радио, где шли сводки новостей. Пошла криминальная хроника, и я вцепилась крепче в подлокотники, стараясь ничего не упустить… Потом, посмотрев на часы, я подумала, что это убийство еще не могло попасть в криминальную хронику. Это случится чуть позже. Составят фоторобот предполагаемого убийцы, разошлют по отделениям полиции. И здесь одна мысль заставила меня буквально вжаться в сиденье. Главная подозреваемая – это я! И это сможет подтвердить бармен. Он слышал, как мы ссорились. Был еще один посетитель в то время в кафе. Мы с брюнеткой были у барной стойки и шумно ссорились, потом началась наша потасовка, которая не могла не привлечь его внимания. Стало быть, по крайней мере, двое свидетелей уже могут подтвердить факт нашей ссоры, бармен и посетитель. А через какое-то время женщину, с которой я ссорилась, нашли мертвой. Две женщины не поделили одного мужчину. Классическая ситуация, которая привела к убийству. Я поднесла ладони к вискам и потерла их. Что мне делать? Ехать в Москву и обо всем рассказать Александру? И почему эта женщина называла его Андреем? Он представился ей другим именем? Однако после того, как я видела секс-игры в коттедже, общаться с ним я не могла. Наверное, я была еще очень наивной и глупой, потому что существовало распространенное мнение, что мужчину надо простить, он, дескать, не виноват, а поддался минутному порыву. И вообще мужчина – существо полигамное. В отличие от женщины-квочки, которая должна сидеть дома и вить свое гнездо. Но я не могла так поступить. Наверное, во мне взыграла гордость, с которой я не могла ничего поделать. Упрямство и гордость. В Москву я ехать не могла, а куда мне деваться?.. Мысль пришла в голову неожиданно. Я могу поехать в районный центр, к которому относилось придорожное кафе, где и совершилось убийство, и прослушать там сводку новостей по местному телевидению или, на худой конец, почитать местные газеты. Как я помнила по своей малой родине, все происшествия моментально попадали в эпицентр местных новостей и становились предметом обсуждения. Пусть и ненадолго. Я попыталась вспомнить, сколько у меня имелось в наличии денег. В кошельке – где-то около пяти тысяч. На карточке – сорок пять. Итого – пятьдесят. На какое-то время это хватит… По крайней мере, сейчас. А что будет потом – мне загадывать не хотелось, к тому же, учитывая сложившиеся обстоятельства, это было просто глупо. Я сказала шоферу, что мы поворачиваем назад, он ничего не сказал, и, развернув машину, мы поехали в город Т*. Гостиницу я выбрала на отшибе, номер был последним по коридору, первым делом я включила местный телеканал и легла, не раздеваясь, на кровать, покрытую потертым коричневым пледом. Новость об убийстве в ресторане «Мадлена» шла первой. Оказалось, что убитой была некая Алла Бергер, 1978 года рождения, жена владельца фирмы «Алвестглобалтрейд» Германа Бергера. Затем шло сообщение, что подозреваемой является молодая женщина приблизительно двадцати лет, дальше шло мое описание и фоторобот. Как я и предполагала. Я усмехнулась своей проницательности, но через секунду мне было уже не до смеха. Дикторша хорошо поставленным голосом сказала: «В полиции имеются неопровержимые доказательства, что Бергер в последнее время получала угрозы в свой адрес, кроме того, на сумочке и в машине обнаружены отпечатки пальцев… Следствие ведет оперативную работу…» Потом пошли другие новости. А я в тот момент поняла, что влипла. И влипла по-крупному. Я вскочила с кровати и подошла к окну. Оставаться в гостинице мне было небезопасно. Меня могли в любой момент опознать и сдать в полицию. Подо мной горела земля, я никак не могла осознать это… Еще вчера все было по-другому. Любящий (как я думала?!) муж и спокойная мирная жизнь, которая шла по заведенному порядку, включая и кофе в постель. Сейчас это воспоминание вызвало у меня горькую усмешку. Мне нужно было срочно покинуть этот город, чем скорее – тем лучше… Ехать в Москву не было смысла – у меня там никого не было и никто меня там не ждал. Мужа я решительно вычеркнула из своей жизни. Поэтому Москва в качестве пункта назначения отпадала. Ехать было некуда. Я была совсем одна, а мне было нужно, как воздух, участие и дружеское плечо. Я нуждалась в этом, как в краткой паузе и передышке перед затяжными боями… Тут я неожиданно рассмеялась. Кажется, я нашла выход. Один человек все-таки был, к которому я могла приехать и рассказать эту историю и который бы посоветовал мне, что делать. Наконец, поверил бы в мою невиновность! Это была моя бывшая одноклассница, уехавшая в Питер. Нормальная девчонка, к которой можно было обратиться за помощью. А у меня было слишком много вопросов, на которые требовалось найти ответы. Почему Алла Бергер называла меня Мариной? Что произошло два года назад в яхт-клубе «Ладога»? Почему Николай остался в гостинице, а не уехал? Кто угрожал Алле Бергер? Когда она познакомилась с моим мужем и как долго длился их роман? И главное: кто убил Аллу Бергер? Когда я сдавала ключи от номера, я уже знала, что сделаю в ближайшие час-два: куплю парик на рынке и поеду в Питер. К Лоле. * * * Лола-музыкантша жила в Питере. Она была единственной, кто укатил из нашего поселка не в районный центр, а на Большую землю – в Питер. От Лолы-музыкантши у меня остались телефон, выученный наизусть, привкус поцелуя в щечку и прощальное «Ну, давай». Не то чтобы мы дружили, нет, но Лола выделила меня из толпы, просто понимая, что я могу оценить ее любовь к музыке по достоинству. Лола-музыкантша звонила своей матери по большим праздникам и посылала деньги. Она утверждала, что у нее все хорошо и она играет в оркестре самого маэстро Георгиева. И мотается по заграничным гастролям. Именно поэтому само имя Лолы было окружено легендами, она стала, ТОЙ-КОМУ-УДАЛОСЬ-ВЫРВАТЬСЯ-ИЗ-ЗАМКНУТОГО-КРУГА. Теперь у меня была одна дорога – в Питер, к Лоле. Пусть она стала знаменитостью и играет у самого маэстро Георгиева, но, может, она не откажет в просьбе своей землячке? Скромной просьбе – приютить ее и помочь разобраться, что же в конце концов происходит. Если не поможет Лола, то не поможет никто. Интересно, изменилась ли она за прошедшие годы? Память услужливо рисовала черноволосую бойкую Лолу – ее отец был армянин, случайно приехавший на заработок в наши края и сразу слинявший после рождения дочери. Мать воспитывала ее одна, при одном упоминании о ветреном папаше она поджимала губы и говорила одну-единственную фразу: «На все воля божья». И вот теперь мне предстояло нагрянуть с визитом к владычице музыкальных сфер и сотруднице маэстро Георгиева. Ее телефон был для меня пропуском в рай и последней индульгенцией, выданной нераскаявшемуся грешнику. Я набрала телефон Лолы, но было глухо. Внутри меня все оборвалось. На такой поворот дела я не рассчитывала: может быть, Лола укатила на гастроли или сменила телефон, ведь все-таки два года прошло с тех пор, как она уехала… Все могло быть… Я решила ехать в Питер, не теряя времени. Я не могла купить билеты на поезд – у меня не было паспорта, и потом – это было слишком рискованно. Вдруг уже у каждого полицейского был мой фоторобот: так, по крайней мере, мне мерещилось. Я купила газету объявлений и, прозвонив по телефонам, договорилась с одним частником, чтобы он довез меня до Питера. Мы сошлись на десяти тысячах рублей. Мы договорились встретиться у Ленинградского вокзала. Я сняла десять тысяч в банкомате с карточки. Теперь у меня на ней оставалось ровно тридцать пять тысяч. Мой шофер оказался мужичком предпенсионного возраста, который все время суетился и нервно хихикал. Только мы сели в машину, он сразу сообщил мне, что три года назад овдовел и теперь присматривает новую «женушку», так как одному жить очень тяжело, да и хозяйство – квартира в городе и дом в деревне – требует женской руки. Вскоре наступила ночь, и я незаметно уснула на заднем сиденье. Ехали мы примерно десять часов и въехали в Питер в шесть утра. До девяти я коротала время на Московском вокзале, затем опять сделала звонки Лоле, но безуспешно. Наверное, она куда-то уехала на гастроли или в отпуск. И тут меня осенило: я могу взять адрес в столе справок и подъехать к Лоле. А если ее нет, то узнать у соседей, надолго ли она уехала. В столе справок сидела женщина в очках, которая уставилась на меня и отчеканила: – Фамилия-имя-отчество? – Чье? Мое? – Вашего респондента. – Подберезкина Лола Арсеновна. Несмотря ни на что, мать дала ей отчество отца, сгинувшего на просторах родной Армении. – Сколько лет? – Девятнадцать. Я могу дать ее телефон. – Давайте. Через пару минуту я уже отходила от стола справок, сжимая заветную бумажку в руках. До улицы, которая находилась на окраине Питера, я ехала на метро, потом тряслась на трамвае и, когда вышла, оказалась в окружении мрачных домов, явно требовавших капитального ремонта. Лола, богиня музыки и сподвижница маэстро Георгиева, вряд ли могла обитать в этих непрезентабельных халупах, но возможно, здесь вкралась какая-то ошибка, и в Питере существуют две Лолы Подберезкины. Я сглотнула и принялась искать глазами номер дома. Он стоял крайним и выходил окнами на залив. …Дверь мне открыли не скоро, шаги раздались где-то на пятой минуте настойчивого звонка в дверь. Но передо мной стояла не Лола, а рыжий парень с сонными глазами. Он был одет в безразмерную футболку с кучерявым Майклом Джексоном и белые хлопчатобумажные брюки свободного покроя. И он был босиком. – Вы к кому? – К Лоле. Подберезкиной Лоле Арсеновне, – уточнила я. Он икнул, потом извинился: – Она сейчас встанет. Вы точно к ней? – Да. – Может, лучше зайдете часика через два? Я не могла объяснить, что у меня нет «никаких двух часиков», и вообще время сжимается вокруг меня мертвой петлей. Мне некуда идти и я… К счастью, я не успела проговорить про себя эту тираду, как откуда-то из глубины квартиры раздался протяжный Лолин голос: – Анджей! Это кто? Парень с экзотическим именем Анджей посмотрел на меня. А я – на него. – Не знаю, – честно сказал он. – Ты уморишь меня когда-нибудь. Плохо проспался? – Можно? – Робко напомнила я о себе и обогнула стоявшего передо мной молодого человека. – Лола, это я. – А кто «я»? – Настя Вострецова. Из села Косые Кручи. – А есть такое? – завороженно смотрел на меня рыжий парень. – Есть, – кивнула я. – О, черт! – раздалось энергичное ругательство Лолы. И вскоре она вывалилась в длинный, как кишка, коридор, всклокоченная, застегивая на ходу белый прозрачный халатик, именуемый «пеньюар». – Настюха! Каким судьбами-то? И как ты меня нашла? – Это было не трудно. В столе справок. Твой телефон не отвечал, я получила твой адрес и нагрянула сюда. Извини, что без предупреждения. – Он отключен за неуплату, – махнула Лола рукой. – Вот счастье-то! Проходи на кухню, не стесняйся. Все свои. Это Анджей, – ткнула она пальцем в парня. – Свойский парень. – Мы уже познакомились. Парень кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз. Кухня была заставлена мебелью и напоминала склад вещей. Посередине кухни стояла корзина для мусорного белья, а на окне пламенела герань. Стол был завален немытыми чашками, которые Лола быстро переставила в раковину, где уже высилась горка грязной посуды. – Анджей! Найди для Настюхи хоть одну приличную чашку в этом доме. Анджей поставил передо мной белую с коричневыми разводами чашку, которая была решительно забракована Лолой. – Вымой сначала, – бросила она ему. – Возьми из гарнитура бело-красную… Мне заварили крепкий, как деготь, кофе, от которого моментально запершило в горле. Откашлявшись, я спросила Лолу: – Ты бросила маэстро Георгиева? На лице Лолы отразилось глубочайшее недоумение, а потом она расхохоталась, обнажив безупречно-белые крепкие зубы. – А, ты об этом! Настеша! Это была сказка для мамы. Ее утешительный приз в вечной гонке под названием «воспитать хорошую девочку и дать ей образование». Я приехала сюда с намерением поступить в училище и сделать музыкальную карьеру. В училище я не поступила, жить было негде, жрать не на что. Она перевела дух. – Анджей, сигарету! Анджей вырос как Старик Хоттабыч из запечатанного кувшина. Лола закурила тонкую сигарету; предусмотрительный Анджей сразу подвинул ей пепельницу. – Девочка, – проникновенно начала Лола с неслыханными мне доселе армянскими интонациями пожилой, умудренной жизнью женщины. – Девочка моя, ты еще не знаешь, что такое Большой Город. Сколько в нем ловушек и соблазнов. – Лола неожиданно замолчала. Сбоку я видела, как Анджей продолжает пожирать меня глазами. Еще немного, и его испепеляющий взгляд сделает ожог на моей правой щеке. – Я пыталась устроиться куда-нибудь на работу. Музыкантом. Но это была напрасная затея. – Но ты же хорошо играла на скрипке, – вырвалось у меня. – Просто великолепно. Лола улыбнулась усталой снисходительной улыбкой. – Знаешь, сколько таких «великолепных» прибывает в Северную столицу каждый год? Да что там год! Каждый месяц, неделю, день! И всех город пережевывает и выплевывает, как отрыжку. – А маэстро Георгиев? – Я еще не могла расстаться с этой мечтой. Играть у самого маэстро Георгиева! – Его никогда не было. Я же говорю, Настеша, это – миф. То есть маэстро Георгиев жив-здоров, но он даже не подозревает о моем существовании. И здесь я, уронив голову на руки, заплакала. Я была голодная, уставшая, от нервного напряжения крутило кишки, и предательская тошнота подступала к горлу. Когда я поднимала голову, то натыкалась на мудрый взгляд Лолы, плававший в облаках дыма. Интересно, какую по счету сигарету она курила? Анджей по-прежнему смотрел на меня, только теперь от его испепеляющего взгляда ныл лоб. – А что потом? – прошептала я. – Понимаешь, маялась, пока не наткнулась на Джан-мамашу. – Это еще что такое? Лола качнула головой: – Сутенерша, которая ловит души и тела около вокзалов и больших магазинов, около кафе и ресторанов. Так она поймала и меня. И я согласилась. Но клянусь мамой! – И Лола подняла глаза к небу. – Я хотела при первой же возможности сбежать оттуда. И вскоре мне это удалось. В меня влюбился один богатый папик, которому я напоминала его первую умершую жену, и он купил мне комнату в этой коммуналке. Я всегда была практичной девочкой, наверное, это армянские гены сказываются, и попросила его не о «Мерседесе» или «Ниссане», а о комнате – крове над головой. Он говорил, что не может снять крупную наличность, и мне нужно всего лишь подождать. Но интуиция говорила мне, что ждать не стоит. Времена всегда неустойчивы, одно сменяется другим. – «Все течет, все меняется», – сказал Гераклит, – процитировал Анджей. – Вот-вот, – поддержала его Лола. – Он у нас большой специалист по философии. И умник. Все так и есть. И я обманула своего Георгия. Я сказала ему, что куплю машину. Он дал денег, а я купила эту комнату в коммуналке, потому что только на нее и хватало денег. И еще меня потряс вид из окна. – Вид? – не поняла я. – Да. Вид. Анджей отдернул бежевые занавески. Передо мной плескалось суровое Балтийское море. Серебристо-серая чаша подступала почти к самому дому, и я в восхищении повертела головой. – Здорово, правда? Я кивнула. – В этой коммуналке были еще двое жильцов. Один – безобидный Анджей, с которым мы сразу поладили, и древняя старуха Мария Федоровна. Старуха вскоре преставилась. Родственникам комната была ни к чему. Она так и стоит пустой. А мы живем тут с Анджеем. Иногда я иду работать продавщицей в какой-нибудь магазин. Больше всего я люблю цветочные магазины и магазины антиквариата. Но в антиквариат берут редко, в цветочные – чаще. Иногда помогают деньгами любовники, время от времени возникающие на моем горизонте. Жизнь – не такая плохая штука, как кажется, – подмигнула мне Лола, отгоняя рукой сигаретный дым. От дыма у меня возникли глюки – из облака, плотно укутавшего Лолу, возник огромный белый кот, который к тому же раскрыл пасть, показав розовое нёбо. – Боже мой! – вырвалось у меня. – Бред какой! – Это не бред, – меланхолично откликнулась Лола. – Это Сатрап. Котяра. – Оригинальное имя, – рассмеялась я. – Сатрап. – Он глухой. От рождения. Белый кот с голубыми глазами. Ничего не слышит. Анджей нашел его на помойке и принес сюда. Он и живет тут с нами. – Лола почесала кота за ушами, он от удовольствия зажмурился и заурчал. – Ну… мою историю ты выслушала. Что привело тебя сюда? Вряд ли желание увидеться. Постой, может быть, ты голодна? Тебе нужно поесть? – Не мешало бы. – Анджей, что у нас есть в холодильнике? – Уха! И хлеб с маслом. – Будешь уху? – Буду. Старенький холодильник с силой задребезжал, когда его открыли, Анджей ловко выудил из его девственно-пустого чрева небольшую миску с ухой и поставил на плиту. – А это не его? – скосила я глаза на миску. – Не Сатрапа? – Нет, – отмела мои возражения Лола. – Это он не ест. Ухой оказалась незамысловатая похлебка с мелко нарезанной рыбой. – Надеюсь, покупали не у местных рыбаков? – Нет. В магазине. Остатки товара. Анджей специализируется на этом. Но рыба неплохая. – Съедобная, – поправила я ее. Потом был кофе. К кофе придраться было просто невозможно. Шикарный кофе, который мог быть привезен с экзотического острова Ява или плантаций Бразилии. – На кофе не экономим, – пояснила Лола. – Надо не отказывать себя в маленьких удовольствиях. После кофе наступил черед моей истории. Меня слушали в абсолютной тишине, даже холодильник притих и не трясся старческим телом. Я чувствовала себя чтицей в провинциальном театре и старательно излагала свою историю. – Блеск! – выдохнула Лола, когда я закончила. – Такое даже придумать невозможно. Горский умер бы от зависти. – Кто такой Горский? – Режиссер одного из экспериментальных театров – бывший некоторое время моим любовником. Жуткий жмот и сквалыга. Но языком чесать умеет. Впрочем, это один из атрибутов его профессии. Надо же ему уламывать людей. Актеров – на работу за гроши, бабу – на койку. Бесплатную причем. Ну, может быть, там бутылку шампанского «Советского полусладкого» и коробку конфет с него получить можно. На большее рассчитывать нельзя. – Щедрый тип. Ничего не скажешь! – Ага! – Возникла легкая пауза. – Значит, ты застаешь своего мужа с любовницей, а потом ее убивают. И подозрения падают на тебя. – Да. – И еще мачо, на которого ты наткнулась около коттеджа и с которым переспала. Мимолетное приключение. Память на одну ночь. А вот здесь Лола была уже не права. Это «мимолетнее приключение» бродило во мне терпким хмельным вином. В нем была кислинка поздних яблок, аромат засушенных роз. И привкус свежего ветра и талой воды. И еще – блеск свечи на тумбочке, веселое пламя, в котором сгорало все… Это «приключение» до сих пор отзывалось странной дрожью в позвоночнике. А ведь я даже толком не помню его лица. Только запах. И губы – четкие, надменные. И еще глаза – резкие, колючие, со льдинками. Почему он так внезапно исчез? И главное – зачем? – О чем задумалась? – голос Лолы вывел меня из оцепенения. – Ни о чем, – не признаваться же Лоле в своей минутной слабости и почти капитуляции. Она не оценит этого. И потом – все это касается только меня. – Втрескалась? – В кого? – В этого типа. – Нет! – выкрикнула я. – Ты о чем? – О том, что когда ты начала рассказывать о нем, у тебя глаза засияли. Да что там засияли, засверкали почище бриллиантов! Это нужно было видеть. И я увидела. Не слепая, чай! – Это совсем не то, что ты думаешь. – Это то, о чем я подумала, – не унималась Лола. – Старого воробья не проведешь на мякине, правда, Анджей? Анджей оторвался от разглядывания моего лица и послушно закивал головой. – Нет, это совсем не то! И его я не интересую. Никоим образом. Ему нужны совсем другие женщины. – Это какие же? – Как ветер! – Без царя в голове, что ли? – Может быть, – грустно улыбнулась я. – Может быть! – И этот запах! – Я подняла на Лолу глаза. – Я столько лет прожила с мужем и даже не помню, как он пахнет. – Ты взрослеешь, Настюха! – улыбнулась Лола улыбкой всезнающей пифии. – Становишься женщиной. Все мы рано или поздно западаем на чей-то запах. И на чьи-то глаза самого последнего распроклятого сукиного сына. Впрочем, тебе пора отдохнуть… Ложись, поспи. Я легла в Лолиной комнате на раскладушке и уснула. Как провалилась в сон, темный, тревожный. Когда я проснулась, за окном уже плескался балтийский черный вечер без единого проблеска. Только кое-где горели фонари – робкие дрожащие пятна на черном полотне. Лола сидела в кухне и кормила Сатрапа. – Ты одна? – Одна. – Анджей ушел? – Ушел. – Куда? – Он работает в ночную смену в японском клубе «Якимори». – А почему он на меня так смотрел? – Он говорит, что ты напоминаешь ему одну девушку с обложки. Анджей ведь большой чудак… Когда мать бросила их с отцом, они страшно переживали. Отец через пару годиков умер. Мальчишка жил у бабки здесь, потом и бабка померла. Он свихнулся на мистике, всех этих штучках, чтобы уйти от реальности. Иногда реальность так невыносимо груба, что от нее нужно отойти на приличное расстояние, чтобы не замараться. Вот он и отошел. – Послушай! А можно взглянуть на ту девушку? – Какую? – не поняла Лола. – С обложки, которая так нравится Анджею. – А… Конечно. Пойдем, я покажу. – Он не рассердится, что ты рылась в его вещах? – Мы уже почти брат и сестра, и он на меня не обижается. Или почти не обижается. В комнате Анджея было темно. Когда Лола зажгла свет, я осмотрелась. Наверное, это была самая маленькая комната в этой коммуналке. Метров двенадцать, не больше. Комната-пенал с единственным узким окном. Ширма в китайском стиле, зеркало в резной раме. Кресло. И книжные полки по бокам. – А где он спит? – Здесь и спит. В кресле. Оно разбирается во всю длину. Под зеркалом лежала пачка журналов. – Кажется, где-то здесь. Он мне показывал. После недолгих поисков Лола протянула мне журнал. Девушка, очень похожая на меня, шагала по подиуму. Рыжая, ничего особенного, девушка в длинной зеленой юбке и черной кофточке с прозрачными рукавами. – Вот эта. Я положила журнал на место и увидела за ним другой. С другой девушкой на обложке. Вот к ней можно было бы применить эпитет «Ветер». Она была коротко стриженная (хотя мне никогда не нравились короткие стрижки), губы накрашены беспокойно-вишневым цветом, черные обтягивающие брюки и короткая кожаная крутка. И стояла она около мотоцикла «Харлей-Дэвидсон». И на ногах у нее были не легкомысленные шпильки или простоватые балетки, а ботинки с тяжелой подошвой. Под стать ей и мотоциклу. – Класс! – выдохнула я. – Не в моем вкусе, – скривилась Лола. – Но в девице определенно что-то есть. – Вот, – я ткнула пальцем. – Для перевоплощения мне нужно стать такой, и никто меня не узнает. Лола критически окинула меня взглядом. – Положим, в любой парикмахерской из тебя мальчика сделают, но где ты возьмешь черные брюки и куртку и этот вызывающий взгляд? – Нацепим. Лола рассмеялась гортанным смехом. – Ну и ну, хотела бы я посмотреть на тебя! – Вот и посмотришь… Ее смех оборвался так же внезапно, как и начался. – Ну и ну, – только и повторила она. Большой город, ветер и странный поворот событий уже диктовал и свой сюжет, и свой характер. «Самым трансцендентальным образом», как выражался иногда наш деревенский электрик в сильном подпитии. Меня несло на всех парусах, и я уже не могла остановиться. – Штаны есть? – деловито спросила я у Лолы. Та отрицательно качнула головой. – А куртка? – неумолимо продолжала пытать ее я. Похоже, что безумие заразило не только меня, но и Лолу. – Надо посмотреть… у Анджея. У меня, ты знаешь, не та комплекция. Я девушка с формами. А Анджей подростком увлекался роком. После недолгих поисков в платяном шкафу Анджея мы нашли короткую кожаную куртку, которая была мне в самый раз, и штаны, которые чуть жали. – Так на заднице даже пикантней, – флегматично откликнулась Лола. – Мужики, они не только на сиськи, но и на задницу западают. А здесь товар, так сказать, лицом… то есть задом. Во всей красе. А волосы отрежешь утром. Тут недалеко парикмахерская за углом есть. – Нет, – почти выкрикнула я. – Только сейчас. – Только сегодня и только сейчас, – рассмеялась Лола. – Похоже на рекламный слоган. – Я не шучу. Я сейчас сама себя подстригу. Где у тебя ножницы? – Ты серьезно? – вытаращила глаза Лола. – Серьезней не бывает. Новый облик девушки-ветра диктовал мне другое поведение. – Сумасшедшая. – Ага. Так где у тебя ножницы? – Минуту. Давай хоть я тебя побрею. Постой. – Лола наморщила лоб. – У нас на первом этаже парикмахерша живет. Бывшая. Но руки, говорят, золотые. Спилась окончательно, но ведь, как говорится, мастерство не пропьешь. – Ты уверена? – А чего тебе, в конце концов, бояться? – хмыкнула Лола. – По-моему, ты уже сожгла все мосты. Как говорил Александр Македонский: «Жребий брошен, и мосты сожжены». – Цезарь, – поправила я. – По истории у меня была твердая пятерка. «Жребий брошен, Рубикон перейден, мосты сожжены». – Все один хрен! Главное, ты меня поняла. – Я тебя поняла. Вот только себя не очень понимаю. – Это пройдет. Утром, – успокоила Лола. – Как посмотришь на себя в зеркало – так оторопь берет. И ничего понимать даже не надо. – Это ты о чем? – О том, что ночью все другое. Не такое, как утром. – Ты считаешь, что утром мое поведение изменится? – Угу. А может, и останется. Для тебя главное – убийцу найти. – Задача несложная. – Настеша, это ты? – Наверное. Мы спустились вниз, и после настойчивого стука в дверь нам открыла женщина лет пятидесяти с жидкими волосами и бегающими глазами. – Вы к кому? – Степанна, к тебе. Ты вроде раньше людей стригла… – Было дело, – согласилась женщина. – Вот эта девушка желает подстричься. Срочно. Сию минуту. Сможешь обслужить клиента? – Отчего же нет? Двести рублей. Деньги вперед. Я достала две сотенные бумажки и через полчаса стала обладательницей коротко остриженной головы. – Не жалко волосы? – спросила Степанна. – Отрастут. – И то верно. Я оставила Лолу дома и двинулась навстречу приключениям. Девушка-ветер должна была соответствовать своему новому облику и своей новой жизни. Ночной город был мне под стать. Город, в котором все дышало тайной, опасностью, холодом и еще… приключениями. Я невольно шмыгнула носом. Хороша же я! Я наверняка объявлена в розыск, на меня покушались! Мой муж неизвестно где! А я мечтаю о приключениях и иду разыскивать мужчину, который наверняка причастен к этой истории. Это все было безрассудно, опасно и нереально. И тем не менее словно кто-то подталкивал меня в спину, и я ничего не могла с собой поделать… – Малахольная! – отозвалась Лола, когда я сказала ей о цели своего ночного вояжа. – Ты хоть знаешь, где это? Я зажмурилась и отрицательно покачала головой. Стараниями Лолы мы нашли в ее компьютере в Интернете бар «Ночной койот», и она нарисовала мне на листе схему его расположения. – Будь осторожна! – сказала Лола. – Пожалуйста. Мне только не хватало тебя потерять, когда ты приехала. – Мне тоже не хочется себя… потерять, – откликнулась я. – Я буду очень, очень осторожна. – Надеюсь. Хотя, похоже, у тебя сейчас один ветер в голове. «Ночной койот» находился в глухомани, но, толкнув тяжелую, с трудом поддающуюся дверь, я с удивлением обнаружила, что оказалась в чистом помещении, где играла приятная музыка, а около шеста извивалась девушка. «Стриптиз, – мрачно хмыкнула я. – Кто бы сомневался, что этот тип обретается именно в таких местах». Я обвела зал глазами. Этого хмыря здесь не было. Николай, не Николай, мне почему-то казалось, что это не его имя. К моему разочарованию, в этом баре его сегодня не было. Может быть, вообще он был здесь один раз и просто упомянул это заведение. А я уже губу раскатала… И еще: он говорил о коктейле «Ром одинокого пирата». Может быть, здесь мне повезет больше… На меня отчаянно клевали, меня пожирали глазами и старались меня коснуться – локтями, руками, бедрами… Я подошла к стойке бара и небрежно плюхнулась на высокий барный стул. – Вам что? – услужливо подскочил ко мне бармен. – Что желаете? – Коктейль «Ром одинокого пирата». Брови бармена поднялись вверх. – Я… редко делаю этот коктейль. – Вот и сделайте для меня. Я полезла в сумочку и достала сигареты. – Сделайте одолжение. Новая девица внутри меня ничем не напоминала прежнюю Настешу, как называла меня Лола. Скромную провинциалку и скромную жену мужа, с которым прожила два года, пролетевшие, как один серый осенний день, быстро и скоропалительно. И что осталось от этих лет? Практически ничего. Это открытие поразило меня, и я прислушалась к себе. Сейчас мне казалось, что еще немного, и я не смогу вспомнить даже лица человека, с которым ложилась в одну постель и мечтала завести детей. Не успели… Получается, что к лучшему. – Так что насчет коктейля? – не унималась я. – У вас… оригинальный вкус. – А что такое? – лениво изогнула я одну бровь. – В чем, собственно говоря, дело-то? Не тяните резину. Рядом со мной плюхнулся детина с квадратным подбородком и трехдневной щетиной. – Дело в том, что… этот коктейль заказывал один человек… Вы его знаете? Я замерла, а потом красиво выпустила облачко дыма. – Нет. А что? – Подумайте об этом… – И думать не желаю! Не знаю – и все. А что это за человек? Похоже, мы с барменом менялись местами. Не я хотела узнать о лже-Николае, а он – о нем. И это было странно. – Девушка, можно вас угостить! – забубнил детина рядом. – Нет, – отрезала я. – Нельзя. Даже не просите. Ну, так я могу получить свой коктейль? – насела я на бармена. – Да-да, конечно… – засуетился он. – Через минуту. Я отвернулась от него и снова принялась изучать зал. Внезапно я почувствовала страшное разочарование. И почему я решила, что именно сегодня найду его здесь? И почему я вообще решила, что мы встретимся еще раз? Что за глупость с моей стороны? Или дело просто в моем подспудном желании увидеть его и ощутить колдовской головокружительный запах. – Ваш коктейль, – бармен поставил передо мной напиток в высоком узком бокале. – Мерси. Вкус был приятный. Но для меня слишком крепкий. Впрочем, тот тип вряд ли предпочитал боржоми или лимонад. Такой мужчина будет пить только крепкие коктейли. А также виски, ром и текилу. – Девушка! – детина не отставал. – А, девушка, вы танцевать не хотите? – Отвянь! – процедила я. – А то вызову охрану. Слова об охране не произвели на него никакого впечатления, он хмыкнул и придвинулся совсем близко. Я почувствовала запах пива и вчерашнего перегара. – Нельзя же быть такой недотрогой! Целка, что ли? – Послушайте! – вздохнула я. – Вам не объясняли, что приставать к незнакомым людям неприлично? Особенно если эти люди не изъявляют никакого желания с вами знакомиться? – Чего? Я быстро допила коктейль. Надо было уходить. Вечер, точнее, ночь была безнадежно испорчена, и мне не оставалось ничего другого, как ретироваться из бара «Ночной койот». – Ты уже уходишь? – Детина сделал движение, словно собрался подняться со стула. Боже, только этого мне и не хватало! Я быстро соскользнула со стула и направилась к выходу. Пару раз я обернулась – детины не было. Может быть, он понял всю тщетность своих попыток свести со мной более близкое знакомство и высмотрел себе более сговорчивый объект для склеивания? Выйдя на улицу, я вдохнула полной грудью. Было холодно, промозгло, ветрено. Этих двоих я увидела не сразу. Они вынырнули передо мной, как заблудшие питерские тени, которые навечно поселились между сном и явью, и встали передо мной, преградив путь. Во рту сразу стало вязко, а ноги налились свинцом. Я сунула руки в карманы и старалась выглядеть как можно независимей. Люди – как собаки, вспомнила я чье-то выражение… ни в коем случае нельзя показывать им свой страх. Заклюют. – Пройти можно? Они молчали, и в голове застучали-зазвенели тревожные звоночки. – Не поняла: а что, здесь места мало? – А ты, сука, на понты не бери! Нам поговорить надо. Один из них был высокий и сутулый. Было темно, и лиц я не видела. – О чем? Что вам надо? Деньги? У меня их нет. – Заткнись! – прошипел второй. – Ты зачем заказывала «Ром одинокого пирата»? Кто тебя послал? Вот те и на! Получается, эти двое как-то связаны с Николаем. – А что? – вопросом на вопрос ответила я. – Ты не «чтокай», – высоким голосом сказал второй. Он был маленького роста и в шапочке, низко надвинутой на глаза. – А отвечай как есть, паскуда! – Фильтруй базар, барбариска! Я сделала шаг в сторону, но высокий ловким движением заломил мне руку за спину так, что из глаз посыпались искры. – Ой… – неожиданно брызнули слезы. – Пошел на х… козел! – Изловчившись, я ударила его коленом в пах и рванула в сторону ближайшей арки. Это было ошибкой. Я не знала Питера и думала, что арка будет сквозной, но вместо этого я оказалась в замкнутом дворе-колодце, темном и пустом. Окна были погашены, и я ощутила приступ ужаса. «Только не вздумай сдаваться, – сказал кто-то более твердый и решительный, чем я. – Не трусь». Я рванула к подъезду в глубине, моля о том, что кто-нибудь выйдет из него и вступится за меня. – Эй! – крикнула я. – На помощь. Окна по-прежнему хранили темноту и молчание. Эти двое наступали неотвратимо, и я подумала о Николае, о том, как все глупо и нелепо получилось… Они кинулись на меня, под градом ударов я упала на колени, во рту почувствовала теплый и солоноватый привкус крови, я отбивалась руками и ногами, но силы были слишком неравны, я старалась закрывать лицо руками. Но тут мой взгляд неожиданно упал на кусок водосточной трубы, валявшийся неподалеку, и я сделала рывок к нему. Схватив трубу, я, размахнувшись изо всех сил, ударила наугад и в ответ услышала пронзительный крик. Оказалось, я попала в лицо высокому, и он стоял, шатаясь, и с удивлением смотрел на меня, поднося руку к глазам. Темная жидкость – кровь текла по лицу. По телу прошла судорога, и он упал, что-то бормоча. – Дура! – взвизгнул второй, маленький, и бросился бежать. – Чокнутая! Ошеломленная, я стояла, сжимая кусок трубы в руках, потом подошла к упавшему парню. – Эй ты! – потрясла я его за плечо. – Позвони кому-нибудь, чтобы тебя забрали. Эй! Почему вы напали на меня? Кто вас сюда направил? Но он меня не слышал. Я бросила кусок трубы, нашла свою сумочку, которая сорвалась с плеча и отлетела к скамейке, когда меня стали бить, и быстро зашагала обратно – из двора на улицу. Я нашла будку, одиноко стоящую на улице, и набрала телефон «Скорой». Я сказала им, что во дворе недалеко от бара «Ночной койот» валяется человек с окровавленной головой и без сознания, которому нужно оказать срочную медицинскую помощь. Я повесила трубку и, поймав такси, поехала к Лоле. Вопросов было больше, чем ответов. Почему на меня напали? Почему слова «Ром одинокого пирата» вызвали такую реакцию? Как это все связано с Николаем? Голова шла кругом, тело болело. Водитель, подвозивший меня, усмехнулся: – С кем-то подрались, дамочка? – Нет. Хулиганы напали. Хотели кошелек отнять. – А вы не дались, как я понимаю, и показали парням кузькину мать? – Можно сказать и так. – Уважаю боевых женщин! Я и дочку свою в карате отдал. Пусть умеет себя защищать. Но я не собиралась поддерживать разговор и поэтому уткнулась в окно. – Господи! – вплеснула руками Лола, увидев меня. – Вот и отпускай приличную девушку на ночь глядя. Где же тебя так угораздило? Ты что, полезла в драку после двух бокалов вина? – Лола! Прекрати нести пургу! Уши просто вянут. На меня напали… – Час от часу не легче, – горестно простонала Лола. – Это связано с тем типом, да? – Я откуда знаю? Его я, кстати, не встретила. Зато был целый букет других мужчин, на которых я и натолкнулась. – И что? – Лола! У меня все тело ломит, а ты лезешь с глупыми расспросами. Пожалей меня. Раны хоть обработай! – Анджей! – крикнула Лола. – Иди и полюбуйся на эту любительницу крутых вестернов. Приползла чуть живая, влезла в непонятную драку… Твой знакомый очень опасный тип. Это ты хоть просекла? – Не тупая. Просекла. – Оставь его в покое и займись чем-то другим. В дверях вырос Анджей и сокрушенно покачал головой, увидев меня. – Настя! – Все уже позади, – скороговоркой сказала я. – Лола, – при этих словах я посмотрела в сторону. Мне не хотелось встречаться с ней взглядом. – Я бы рада оставить в покое всех и вся, но это меня не оставляют в покое. Фактически повесили убийство, которого я не совершала. А этот тип – ниточка к смерти Бергер. – С чего ты взяла? – Лола внимательно посмотрела на меня. – Он внезапно оказался около нашего коттеджа. Сказал, что просто прохожий. В тот момент я не обратила на эти слова внимания, но уже через несколько часов они приобрели другое значение и оттенок. И почему его машина стояла около кафе? Он не уехал. А куда делся? – На самом деле объяснений может быть куча, и они совсем не в пользу твоей версии. Он действительно мог оказаться там случайно. Может, его любовница живет в этом поселке, и он проходил мимо твоего коттеджа после свидания. Почему не уехал? Если бы он удрал, как ты, наоборот, его поведение вызвало бы больше вопросов. Согласись, разве не так? Сдаваться просто так я не собиралась. У меня было стойкое убеждение, что тот тип каким-то образом причастен к убийству Аллы Бергер. И никто не мог уверить меня в обратном, даже если бы приводил неопровержимые доказательства в пользу своей версии. Можно было назвать это женским упрямством или женской интуицией, как угодно, но факт оставался фактом. Николай был замешан в том происшествии, правда, я не знала пока как. И почему на меня напали около кафе? Связано это с Николаем или с убийством Бергер? Или одно вытекает из другого? – Ты придаешь слишком большое значение этому типу, – заметила Лола. – Неспроста. – Что ты имеешь в виду? – вспыхнула я. – О, я не слепая! Когда ты говоришь о нем – твой голос дает течь. А глаза странно блестят. – Что значит «дает течь»? Никогда не слышала такого выражения. – Это мое словосочетание. – Лола тряхнула волосами и посмотрела в окно. – Я же музыкант, как ты знаешь, пусть и неудачный, несостоявшийся. Я себя не оправдываю. Может быть, мне не хватило характера бороться за свое место под солнцем, может быть, я и правда бездарь?! – Не говори так! Ты прекрасно играешь… – Ладно, замнем мою тему. Это, в конце концов, никому не интересно. Так вот… Я, как музыкант, очень чувствительна к тонам и обертонам голоса. Даже ученые установили, что женский голос – тончайший инструмент. После хорошего секса голос становится чуть хриплым, низким. Женщины с высокими пронзительными голосами, как правило, неудовлетворены в постели, или у них давно уже никого нет. Когда ты говоришь о нем, твой голос становится другим. Он как бы фальшивит, выпадает из общего ряда. Из этого я делаю вывод, что этот мужчина тебе, как минимум, не безразличен. – Твоя теория интересна, но не имеет ничего общего со мной. Но не будем спорить, – предупредила я Лолу, которая собиралась мне возразить. – В конце концов, сейчас главное – установить: что происходит, кто меня подставляет и почему? – Может быть, пора ответить на другие вопросы, те, что касались Аллы Бергер и яхт-клуба «Ладога»? – Ты права. И что делать? Ехать в этот яхт-клуб и спрашивать людей на месте? Не привлеку ли я тем самым ненужное внимание к своей особе? – Конечно, привлечешь, – кивнула Лола. – Здесь по-другому и не может быть. – Гражданки! – поднял руку Анджей. – Есть такая великая и могучая штука, как Интернет, вы, часом, не забыли? – Что ты хочешь сказать этим? – чуть ли не в один голос спросили мы с Лолой. – Порыться в Сети на предмет того происшествия. Наверняка что-то есть. И необязательно выезжать на место. Если не поможет, придется прибегнуть к не совсем законным методам. – Анджей подмигнул мне. – Он имеет в виду… – Лола почему-то перешла на шепот. – Анджей неплохо разбирается в компьютерах и умеет взламывать системы. – Короче говоря, хакер? – Можно сказать и так. – А почему ты говоришь шепотом? – Дружу с Уголовным кодексом. И испытываю к нему почтение. – Мы отвлеклись от предмета обсуждения. – Анджей сегодня выражался исключительно возвышенно-торжественно. – Почему отвлеклись? – Потому… Суд да дело, а пока добро пожаловать в мою комнату. И за комп. – У тебя там не развернешься. Давай на кухню. – Здесь тоже не особо большое пространство. Прямо скажем, не отель Хилтон. – Ты часто останавливался в этом отеле? – Это образное сравнение. – Тогда лучше к Лоле, – предложила я. – Раз вы не можете договориться. – У нее вечный бардак. Приверженцу уединения и чистоты там делать нечего. – Приверженцу уединения, если уж на то пошло, нечего вообще делать в бурном мегаполисе, каким является Питер. Ему самая дорога в Тибет и Гималаи. А не здесь… Перепалка грозила затянуться, что было не в моих интересах. – И что делать? – задала я резонный вопрос. – Как вы вообще уживаетесь, если не можете прийти к согласию по элементарным вопросам? – Анджей как завредничает, так хочется сразу его по башке тяжелым предметом огреть. – И кто говорил несколько минут назад, что дружит с Уголовным кодексом? – Ты и святого из себя выведешь! – Ну, знаешь, не лепи себе крылья за спиной, на святую ты явно не тянешь. На горизонте вырисовывались контуры затяжной ссоры, и я поспешно вставила: – Какая разница, где сидеть за компом? – Если консенсус не найден, – заметил Анджей, – самое время тянуть жребий. – Вы, ребята, даете, – невольно рассмеялась я, – тяните тогда жребий, раз уж такое дело! По жребию сидеть выпало в Лолиной комнате, и Анджей презрительно скорчил гримасу, но Лола по-дружески толкнула его в бок, и он сменил гнев на милость. Информация, которую мы нашли, была следующей: примерно два года назад в яхт-клубе «Ладога» исчезла Марина Норкина, которая каталась на яхте «Волна» в компании друзей, супругов Бергер Аллы и Германа, и мужа Андрея Норкина. Марина исчезла внезапно, есть предположение, что она утонула ночью, когда вышла прогуляться по палубе яхты. Последней ее видел капитан яхты: Марина стояла на корме с бокалом вина и смотрела на воду. Больше ее никто не видел. Алла Бергер сказала, что слышала какой-то глухой шум, как будто что-то тяжелое упало в воду. Но сказать, что это за звук, не смогла… Марина Норкина была успешной бизнес-вумен, у нее было собственное дело в Германии. С мужем они жили хорошо, детей не было. Скорее всего, после выпитого вина женщина потеряла координацию движений и упала за борт. Тело Норкиной не нашли. Прочитав информацию, мы переглянулись. – Фотографии Марины есть? – спросила Лола. После недолгих поисков мы нашли не очень крупный снимок Норкиной. Анджей, глядя на нее, присвистнул. – А она на Настюху похожа, – кивнул он в мою сторону. – Не один ты зрячий, – буркнула Лола. – Сходство действительно есть. Я всмотрелась внимательно. Да, я была похожа на нее, при ближайшем рассмотрении была видна разница, но, если не изучать детально, сходство было очевидным. Волосы, тип лица, губы были похожи… – Поэтому Алла и называла тебя Мариной. Перепутала. – Ну и ну! – присвистнул Анджей. – Ради бога, не свисти! – раздраженно бросила Лола. – Больших денег нет и не предвидится. Так что свисти – не свисти. Собственно говоря, без разницы. – И что теперь? – философски заметила я. – Алла мертва. Остаются твой муж и Герман Бергер. – Своего я в гробу после всего видела. Тем более что он не мой муж, а Норкиной. Он и фамилию зачем-то сменил. Проходимец! Для меня он был Александр Стрельчиков. Общаться с ним у меня нет никакого желания. – Постой, может, здесь какая-то ошибка. – Да уж, ошибка. – Это он? – спросил Анджей. – Вот, нашел фото Андрея Норкина. Я всмотрелась в снимок, возникший на экране. На нем были мой муж и еще незнакомый мужчина, под снимком шла подпись: «Андрей Норкин и Герман Бергер – совладельцы компании «Праймконсалтглобал»». – Он! Кто бы сомневался. Двоеженец. Только одного не могу понять: зачем он весь этот цирк развел? Почему фамилию сменил? – Может, чего-то боялся? – Чего? – А вдруг он причастен к смерти жены? Сам ее за борт и скинул? Потом запаниковал и решил лечь на дно… Поэтому и фамилию сменил, и жену новую завел. Новая жизнь с чистого листа. – Но на Аллу Бергер он вышел. – Может, это она на него вышла, – заметила Лола. – Стало быть, плохо маскировался и следы заметал. – Агата Кристи отдыхает, – фыркнул Анджей. – Версии, размышления, демонстрация дедуктивного метода. Весь букет и весь спектр, милые дамы. Вы случайно не мисс Марплы? – Ты не допускаешь, что он мог сам на нее выйти? На Бергер? – С какой целью? – Без понятия! – Лола пожала плечами. – Может быть, захотел старую любовницу проведать. Кто знает, что у мужиков на уме. Думают они обычно одним местом. – Обобщать не надо! – вставил Анджей. – Ты к этому разряду не относишься. Ты вообще никаким местом не думаешь. Процесс мышления тебе неведом. Лоб Анджея побагровел. – Лол, прекрати! – одернула я ее. – Чего ты к нему цепляешься! – Может быть, мне скучно, и я так развлекаюсь… – Найти себе другой объект для развлечения. Я тебе не шут гороховый! – Вернемся к делу, – предложила я. – Тоже мне – команда! Кто в лес, кто по дрова. А вроде бы помогать мне вызвались. – Так мы и не отказываемся… – возразила Лола. – Это – как рекламная пауза. А тебе муж не звонил? – Звонил. Только я на его звонки не отвечаю. Зачем? – Наверное, мне нужно новую симку купить. Поможешь? – Без проблем, – ответила Лола. – Вот уж здесь проблемы никакой нет. В отличие от всего остального. – С остальным тоже можно разобраться, – сказал Анджей. – При умелом подходе. – Вот и демонстрируй умелый подход, – поддела его Лола. – Кто тебе мешает? – Обойдусь без твоих подсказок. – На яхту поехали вчетвером. Двоих уже нет. Какой вывод? Остался твой муж. И Бергер. – Бывший муж, – уточнила я. – Бывший? Ты что, уже развелась? Девушка свободная? – встрепенулся Анджей. – Пока еще нет. Но считать его своим мужем я не могу. Увольте! – Ну хорошо, бывший… И этот Герман. – И что из этого следует? – Возможно, дело в бизнесе? Убирают компаньонов? – Ага! – покачала головой Лола. – Как все просто! Убирают, чтобы подозрение падало на единственного оставшегося. Слишком все просто! – А жизнь вообще – очень простая штука, – философски заметил Анджей. – Проще пареной репы. Ничего сложного в ней нет. – Умник! – фыркнула Лола. – Тоже мне – открыл Америку. И что, по-твоему, этот убийца – ее бывший муж? – кивнула на меня Лола. – Или Герман. – Не верю, – протянула Лола. – Шито белыми нитками. – А зря! Общий бизнес располагает к тому, что делиться ни с кем не хочется. Даром, что ли, столько бизнесменов стреляют друг в дружку? – Стреляют обычно конкуренты, – возразила я. – Не всегда. Между партнерами тоже часто бывают трения и непонятки. Да такие, что они ищут и находят киллеров, чтобы решить свои проблемы. – Что гадать! – Лола смотрела то на меня, то на Анджея. – Правды мы все равно пока не знаем. – Нужно поговорить с Германом, – нашлась я. – Он-то уж точно в курсе положения дел. Заодно узнать о Норкине и его жене. – Так он и будет с тобой разговаривать! – повысила голос Лола. – Да он пошлет тебя на все четыре стороны или вызовет охранника, и тебя уделают на счет «раз». – Не пошлет. – Чокнутая, – повертела головой Лола. – Похоже, Косые Кручи располагают к хроническому сумасшествию. Скажи, ты одна там такая или половина населения уже потенциальные пациенты Кащенко? – Не боись, одна. Что же ненормального в моем плане? Я попытаюсь аккуратно разговорить Германа. – Каким образом? – Скажу, что у меня есть информация о Норкиной. Он и клюнет. – Ага! Бежит и спотыкается. А ты подумала о том, что он, может, вообще не станет с тобой разговаривать?! – А в этой идее что-то есть! – вставил Анджей. – Ей-богу, она мне положительно нравится. – Еще один сумасшедший из Косых Круч, – простонала Лола. – Вы, ребята, вообще-то с головой дружите? Я промолчала. Девушка-ветер, поселившаяся внутри меня, никого и ничего не боялась. Ей было море по колено, а жажда приключений толкала вперед. Я почему-то была уверена, что Герман клюнет на информацию о Норкиной и придет на встречу со мной. Там я узнаю побольше о жизни своего бывшего мужа. Не могу сказать, что он был мне слишком интересен, нет, здесь речь шла не о нем. А о Норкиной и Бергер… И еще о мужчине, который назвал себя Николаем. Хотя я могла поклясться, что это не его имя. Вряд ли его появление у моего коттеджа было случайностью, и вряд ли такой же случайностью можно было объяснить его машину около кафе «Мадлена» в момент убийства Бергер. Я хотела найти его… Одна моя попытка не удалась. Может быть, вторая будет лучше? Но зачем? Зачем я пыталась найти его? Может быть, та ночь в придорожном трактире не давала мне успокоиться? Странный привкус поцелуев и его сухие горячие руки, скользившие по моему телу… Никогда я не испытывала ничего подобного… Мой муж никогда не любил меня, а просто ему зачем-то нужна была девушка, похожая на его жену, Марину, которая утонула, когда они с компанией друзей катались на яхте. Наверное, он переживал поначалу. А потом утешился. Мужики быстро утешаются и находят другую женщину. Они не любят глубоких страданий, да и не способны на это. Наша семейная жизнь не приносила мне радости, я просто не понимала этого, так как ничего другого не знала. Я была рада вырваться из Косых Круч. Я не хотела жить с тетей Любой и становиться бухгалтером. А мой муж был пропуском в другую жизнь. Я вцепилась в этот пропуск и поплатилась за это. Недаром существует расхожее выражение: «За все надо платить». Вот я и расплатилась… Мы нашли в компе адрес и контактный телефон фирмы Бергера, и я решила позвонить ему на следующий день с утра. Или днем. На следующий день я проснулась в двенадцать часов. Лола ушла на очередное прослушивание – на работу в кафе, Анджей тоже отправился по своим делам. А я, оставшись одна, набрала номер Бергера и попала на его секретаршу. У нее был карамельный голос, и говорила она, как иностранцы, повышая голос в конце предложения. Ее звали Алена Моргунова, и она упорно не хотела соединять меня с Бергером, уверяя, что его нет и что он занят. Но я настояла на своем. Я попросила передать, что у меня есть информация, касающаяся Марины Норкиной. «Так и передайте, – настойчиво говорила я. – Для него это очень важно». В конце концов Бергер взял трубку и согласился встретиться со мной в ресторане «Вечерний» в 19 часов. Какое-то время я слонялась по квартире, смотрела телевизор, потом в пять часов вскочила как ошпаренная и стала собираться. Открыв Лолил шкаф, я выбрала синее вечернее платье и меховой полушубок из серой норки. В таком виде я и отправилась на встречу с Бергером. Ресторан был оформлен в классическом стиле: белые колонны с позолотой, тяжелые белые портьеры на окнах, рояль в углу… С потолка свисала огромная хрустальная люстра, как в оперном зале. Бергер уже сидел и ждал меня за столиком. Невысокого роста, в очках, полноватый, с проплешинами по бокам лба. Когда я подошла ближе, он кивнул и указал на стул напротив. Несколько минут он изучающе смотрел на мое лицо и молчал. Я не выдержала: – Может быть, я вам кого-то напоминаю? – Вряд ли, – сухо сказал он. – Я вас не знаю. – Меня зовут Настя Вострецова. Я уже сказала по телефону. – Не имею чести знать. Он взял со стола вилку, зачем-то переложил ее на правую сторону, потом вернул на место. – Вы хотели что-то сказать о Норкиной. Говорите. – Давайте сделаем заказ. – Да-да, конечно, – и он откинулся на спинку стола. Я заказала салат, горячую говядину в сырном соусе и кофе. Он – бифштекс с картошкой и пиво. Когда принесли высокий бокал пива с пеной, он сделал глоток и подался вперед. – Вы хотели встретиться… – Не торопитесь. Всему свое время… – я откровенно издевалась над ним, потому что видела: он сильно нервничает. И чем дольше я буду оттягивать разговор, тем больше шансов, что он будет дергаться и делать неверные шаги. Салат мы поели в молчании. Время от времени Бергер бросал на меня быстрый взгляд и снова утыкался в тарелку. Наконец, я нарушила молчание: – Как давно вы видели Андрея Норкина? Этот вопрос привел Бергера в состояние ступора. Он вытаращил на меня глаза и стиснул кулаки. – Послушайте! – холодно сказал он. – Какое это имеет отношение к нашей сегодняшней встрече? Мы хотели поговорить о Марине. – Я задала вопрос не просто так. Ответьте! Он нахмурился. – И все-таки я не понимаю… – Герман Борисович, – перебила я его. – Я похожа на Марину Норкину? Ну, если бы у меня были длинные волосы, присмотритесь! Он прищурился и снял очки, а затем выпалил: – Боже! – Ну так? – Да. Похожи на Марину… Это так… Но я не могу понять… – Герман Борисович! Когда вы видели Андрея Норкина последний раз? – Ладно. – Он водрузил очки на нос и положил руки на стол. Они едва заметно подрагивали. – Последний раз я видел его два года назад. – После того случая на яхте в яхт-клубе «Ладога» вы расстались? – Вы знаете? Я решила проигнорировать его вопрос. – Значит, вы расстались. А ведь раньше были партнерами по бизнесу! Почему? На лбу Бергера собрались морщины. – Простите, это личное дело… – Андрей Норкин был любовником вашей погибшей жены? – Прекратите! – Герман Борисович, я имею полное право говорить об этом. Андрей Норкин был моим мужем, и он тоже обманывал меня. – Не может быть! Вы его жена? – Да. Вторая. Но он ничего не говорил мне о своей первой жене. И о ее гибели. – И когда вы поженились? – Тоже примерно два года назад. Он недолго был безутешным вдовцом! – Я не общался с Андреем с того случая, поэтому о его личной жизни ничего не знал. – А ваша жена? Он вздрогнул, как от удара. – Что вы имеете в виду? – Она поддерживала с ним отношения все это время? – Нет. – Вы уверены? – Уверен. – Откуда? – Не понял! – Почему вы так уверены в этом? – Я не хочу об этом говорить. – Но это важно. – Для кого? – Вы хотите знать, почему погибла ваша жена? – А это здесь при чем? У меня много конкурентов и завистников. – То есть вы считаете, что ее убили из-за вас? Он замолчал и посмотрел в сторону. – Не знаю. – А почему вы уверены, что она не встречалась с Норкиным? Он ослабил воротничок рубашки, словно ему было трудно дышать, и дернул кадыком. – У меня есть доказательства. – Какие? – Вы безжалостны! Я засмеялась хриплым смехом: – Жизнь иногда заставляет. А может быть, это вы убрали собственную жену? Он вскочил со стула. – Да как вы смеете? – Успокойтесь. Я просто проверила вашу реакцию. Я не узнавала сама себя: я никогда не была такой беспощадно-острой, как клинок дамасской стали. И столь бесцеремонной. И виной этому были перемены, которые произошли во мне… – Ну хорошо, хотя все это очень странно… Но если копаться в этой истории, то до конца. Я давно подозревал Аллу в связи с Норкиным. – Еще до вашей прогулки на яхте? – Да. Я узнал об этом как раз незадолго до того… похода. – И что вы сделали? – Я? Он посмотрел на меня из-под очков. – Я поговорил с Аллой. Но она все бурно отрицала. Потом я… – Говорите! – Намекнул Марине на то, что ее муж соблазнил мою жену. – А Норкина? – Марина сделала вид, что ничего не поняла. Ей, конечно, было непросто все принять. – Почему? – Понимаете, Мариночка была очень гордой и своенравной. Настоящей бизнесвумен. Она практически и создала бизнес почти с нуля. Наладила все контакты, все связи… Все и держалось на Марине. – Вы с самого начала были бизнес-партнерами? – Марина все создала, а потом подключился я. Ей был нужен грамотный директор по маркетингу. Я подошел, меня порекомендовал один знакомый. Так все и завертелось. У нас было успешное сотрудничество. – И он тяжело вздохнул. – Как долго оно длилось? – Около пяти лет. Пока… не начались личные трения. Тогда все и полетело к чертям. Извините, что я так выражаюсь. Рад бы, но не могу сдержаться. – Ничего. Я вас понимаю. – Я закажу водки. Вы не против? – Нет. Он заказал водки и две рюмки выпил махом, не закусывая. – Как вспомню – начинаю нервничать. Все было так крепко, так налажено. Бизнес расширялся, мы были друзьями-компаньонами. Встречались и дружили семьями. Постепенно все и началось. – Значит, Норкина не поняла намеки насчет своего мужа и вашей жены? – Нет. Она все решительно отмела. Но потом… – Что «потом»? Принесли кофе. Он был крепким, с легкой горчинкой. – Потом я решил, что она не выдержала и покончила с собой, потому что не смогла пережить измену. Я всегда думал, что у Андрея крепкий брак. Со стороны они производили впечатление дружной пары. Кто бы мог подумать, что… – он не закончил. Бергер сидел и страдальчески смотрел перед собой. – Вы так и не сказали, почему вы уверены, что ваша жена и мой муж не встречались все то время? – Потому что… – слова вырывались из него толчками. – Я нанял сыщика, который следил за моей женой, – и Бергер сморщился как от зубной боли. – Сыщика? – это уже становилось интересным. – Да. Я понимаю, что это выглядит несколько смешно… обманутый муж и все такое… – он замолчал. – После смерти Марины я поговорил со своей женой и поставил ей ультиматум. Она же истерично захохотала и сказала, что между ними все кончено, что она ненавидит Норкина и жалеет о том, что связалась с ним. Я поверил… но через какое-то время нанял сыщика. Мне хотелось удостовериться, что они прекратили встречаться. – И он все время следил за ней? Ваш сыщик? Бергер издал звук, похожий на краткий смешок. – Он следил за ней месяц, и она не встречалась с Норкиным. Он следовал за ней шаг за шагом и давал мне отчет о всех ее действиях. Но… – Что? – встрепенулась я. – Недавно у меня снова возникли подозрения, что она возобновила связь с Андреем. – Как вы это поняли? Бергер криво улыбнулся: – Считайте это мужской интуицией. Все время говорят о женской интуиции, но мужчины тоже могут какие-то моменты чувствовать. Я почувствовал это… Не спрашивайте как, но понял! Я подумала, что, скорее всего, Алла стала отказывать мужу в физической близости, сторониться его… Это – первый сигнал, что на стороне появился кто-то третий. Бергер прав. Есть мнение, что женская интуиция никогда не обманывает, однако мне всегда казалось, что мужчины тоже имеют «шестое чувство». Наверное, Алла дала мужу повод усомниться в том, что она хранит ему верность. – Я снова нанял сыщика. – Того самого? Бергер усмехнулся: – Нет. Другого. Правда, сейчас это не имеет никакого значения. Не буду вам врать, что наши отношения были идеальными. После той истории, смерти Марины, они так и не стали по-настоящему теплыми и близкими. Алла, видно, слишком увлеклась Андреем. И позабыла обо всем. Я понимаю: она – яркая, интересная женщина, вокруг нее всегда были поклонники. Но я видел, что все это несерьезно, и ни разу не усомнился в Алле. А здесь… все было по-другому, и это меня покоробило. – И его руки невольно сжались в кулаки. Он посмотрел на меня, и мне показалось, что он сейчас расплачется. – И что ваш сыщик? – я машинально выводила пальцем на скатерти узоры. – Ничего не нашел… Я подняла вверх брови. – Да. Как ни странно… Я и сам удивился, но факт остался фактом. Я вспомнила танец тел, который увидела в окне, и судорожно выдохнула: – Ваш сыщик вас обманывал. Бергер нахмурился: – Что вы имеете в виду? – Ваша жена встречалась с Норкиным. Я вдруг поймала себя на том, что слово «муж» дается мне с трудом. – Почему вы так считаете? Откуда у вас эти данные? Вы не ошиблись? – вопросы шли без передышки. Я отрицательно покачала головой. Откуда-то полилась музыка. Я оглянулась. – Оркестр, – сказал Бергер. – Здесь живая музыка. Каждый день играют. Из-за этого я и хожу в этот ресторан. Джаз, классика… Но вы не ответили на мой вопрос. – Мой собеседник буквально впился в меня взглядом. – Я видела все собственными глазами. Они встречались в нашем коттедже. Накануне смерти Аллы. Я умолчала о том, что меня разыскивает полиция и что я – претендент номер один на роль убийцы. – Да? Это точно? – Увы! – Но почему… – вопрос повис в воздухе. – Почему Вадим меня обманул? – Это ваш сыщик-детектив? Он кивнул. Бергер вдруг побагровел и стал хлопать себя по карманам. Руки его дрожали. Наконец, он выудил из кармана сотовый и стал набирать номер. – Вот. Сейчас… спрошу… скотина! Он приложил сотовый к уху и замолчал. – Не отвечает. Куда он делся? Я ему звонил недавно, но он не подошел. Потом я… в связи со смертью Аллы, мне уже было все равно! – Он следил за Аллой в ту ночь, когда она умерла? Бергер уставился на меня. – Нет. Он следил за ней месяц и ничего не нашел. – Этого не может быть! Он обманывал вас. С какой только целью? Дайте мне его телефон, и я сама поговорю с ним. Бергер смотрел на меня как зачарованный. Очевидно, он не ожидал такого напора. – Я сам, – наконец выдавил он сдавленным голосом. – Нет, вы не сможете. Вы слишком подавлены… Я встречусь с ним и сразу позвоню вам. – Ну ладно, – выдохнул он. – Я и правда не смогу. И вообще… – он махнул рукой. – Телефон вашего сыщика. – Вот. Вадим Шуманов. Записывайте. На экране дисплея возник «мой Николай», и я чуть не упала в обморок. «Только тише, тише, сделай вид, что ты его не знаешь, – уговаривала я себя в то время, как мне хотелось вскочить и куда-то бежать. – Если Бергер поймет, что ты встречалась с этим типом, возникнут ненужные расспросы». Вадим-Николай был тем самым типом, с которым я столкнулась у своего коттеджа. Он уверял меня, что является «просто посторонним». Но я сразу поняла, что здесь что-то не так. И теперь мои опасения получили подтверждение. Он возник там не случайно. Он должен был следить за Аллой. Его контракт уже закончился, но он все-таки продолжал за ней следить. Почему? Он хотел шантажировать ее? Или здесь кроется что-то другое? Я переписала телефон на сотовый и уставилась на Бергера. – Когда он в последний раз следил за вашей супругой? Бергер молчал, словно вспоминая. На лбу появились морщины. – Неделю назад. – То есть за три дня до смерти вашей супруги? – Да-да, – сказал он сквозь зубы. – У вас есть какие-то версии, почему он скрыл от вас правду? Что вы думаете по этому поводу? – Не знаю, что и сказать. А если лжете мне вы? – С какой целью? – Не знаю. Я как-то запутался. Вы обещали мне рассказать о Норкиной, а вместо этого стали копаться в моих семейных делах. – Теперь его тон стал резким, почти грубым. – Я просто хочу помочь установить правду. – Какую правду? – Кто убил вашу жену? – Вы думаете, это вернет ее? – Нет. А вы хотите, чтобы убийца разгуливал на свободе? Бергер замолчал. – Боюсь, что я уже сам не знаю, чего хочу. Было время – я злился на Аллу и хотел ее убить. Потом – простил. Но оказалось, что не до конца. Отношения все равно рухнули. А когда ее убили, я вдруг понял, что ожидал чего-то подобного. Можете назвать это предчувствием. Он вдруг оборвал разговор и уставился куда-то поверх меня в одну точку. Похоже, он над чем-то напряженно размышлял. Вдруг Бергер тряхнул головой и посмотрел на часы: – Простите, мне пора. Он расплатился и вышел из зала. Я же сидела, не в силах подняться. Внутри меня бушевал вихрь эмоций. Почему я все время сталкиваюсь с этим человеком? Я видела его не только около коттеджа, он привез меня в «Мадлену», мы перекусили, провели какое-то время в номере (при этом воспоминании меня бросило в жар), а потом он меня покинул, но позже я видела его машину во дворе. Почему он сразу не уехал? Зачем остался? Почему ушел, не предупредив? Да, я спала, но он мог бы разбудить и сказать, что уходит. В этом месте я почувствовала, что невольно краснею. Если честно, то он не обязан был что-то объяснять или говорить мне. Я ему – никто. А я уже хочу требовать каких-то объяснений, как ревнивая жена. Мы с ним переспали раз и все. Обычная трактирная интрижка на одну ночь. В этом было виновато мое желание отомстить мужу и доказать ему, что я могу еще нравиться, как женщина. Я вдруг неожиданно подумала, что большинство женских измен совершаются в порыве отчаяния. Когда муж пренебрегает женой или бойфренд подругой, именно тогда рождается ярость и желание отомстить любой ценой. Разъяренная женщина – страшная сила. Бергер уверял меня, что простил жену, правда, потом признался, что не до конца, и отношения так или иначе разрушились. Был ли он вполне откровенен? А что, если он все-таки понял, что Алла изменяет ему, и решил убрать ее с помощью Вадима-Николая, которого нанял, а теперь пытается уверить меня, что слежку он снял, а сыщика найти не может? Не является ли это частью тонко спланированной игры? Я закусила губу. Я должна разобраться в этом! И немедленно. Я набрала номер, но никто не подходил. Только долгие гудки. Но это означает, что номер существует, только владелец не хочет откликаться на звонки. Вырос официант. – Что-то еще? – Нет. Я встала и покачнулась. Кружилась голова, то ли от выпитого вина, то ли от того, что я только что узнала. На улице дул сильный ветер, я подняла воротник куртки и прижала сотовый к губам. «Откликнись, – прошептала я. – Ну, пожалуйста». Я набирала номер снова и снова, но никто не отвечал, и я, поймав такси, поехала к Лоле. Она уже была дома и сидела в кухне вместе с Анджеем, нахмурившись. – Ты чего в таком наряде? – вскинулась она. – В вечернем платье? Куда ходила? Я рассказала им о встрече с Бергером. Они слушали меня в полном молчании. Лола сидела, опершись руками о стол. В ее темных глазах плясали золотистые огоньки от лампы, стоявшей на подоконнике. – Дела, – выдохнула она. – А если Бергер лжет? – подал голос Анджей. – Я тоже об этом подумала, – призналась я. – Но потом решила, что он говорит правду. – Ты уверена? – вставила Лола. – Разве можно кому-то верить, особенно мужикам? – Шовинистически-феминистские замашки. – Анджей провел рукой по волосам. – Когда ты от них отучишься? – Когда мужчины станут вести себя как люди. Сегодня на прослушивании мне опять предложили постель. Господи! Как мне это надоело! – энергично воскликнула Лола. – Если бы не охранник на входе, так бы и врезала по яйцам этому недомерку. – Приходи в лохмотьях и без макияжа, – предложил Анджей. – Спрячь свою неземную красоту и пышные формы, и от тебя отстанут. – С каких это пор ты стал расточать мне комплименты? – подозрительно спросила Лола. – С давних. Только ты этого не замечаешь! – Господа! Давайте вернемся к моим делам. Свои вы обсудите позже. – Вот-вот. И я о том же! – Единственное, что мы можем сказать: Бергер либо лжет, либо говорит правду. – Анджей потер подборок и посмотрел на меня. – Конгениально! – фыркнула Лола. – Это и так понятно. Без твоих пояснений. – Я просто подвожу итоги. Узнать остальное пока не представляется возможным. Есть еще, правда, один телефон, который дал тебе Бергер. Этого горе-сыщика, который почему-то наврал ему. То есть обманул работодателя. Любопытно: зачем он это сделал? Какой у него интерес-то? – Телефон молчит. – Я опустила голову, надеясь, что по моему лицу никто не может прочитать, что от одного упоминания об этом мужчине меня бросает в дрожь. – Когда-то же он откликнется! Может быть, позвонить с моей мобилы? Анджей набрал номер и включил громкоговоритель. На том конце раздавались длинные гудки. – Странный тип! – Лола не сводила с меня глаз. Я слегка вздрогнула. – Да. Странный. – И где он сейчас? Ведь мог бы рассказать о многом. – Если только не он убийца, которого и нанял Бергер, чтобы устранить жену. А перед тобой он разыграл драму. На которую, кстати, ты и клюнула, – предположил Анджей. – Я не клюнула. Наоборот, я все прокручиваю в голове и пытаюсь понять: лжет Бергер или нет. – Ничего мы так не решим. Ужинать ты хоть будешь? Или в ресторане наелась? – Наелась. Но от чая не откажусь. На другой день я была чернее тучи, как выразилась Лола. В ответ я пожаловалась ей, что топчусь на одном месте, а Бергер, собственно говоря, мне ничем не помог. Напротив, только еще больше запутал. Да еще этот тип… Сыщик. – Значит, в нем все и дело! – Пошла ты! – беззлобно сказала я. – Правда, отвали. Пока я не рассердилась по-настоящему. – Господи! – вплеснула руками Лола. – Я же о тебе пекусь, малахольная! Я ощущала беспричинное раздражение и не могла его скрыть. Хотя, если честно, причина была. Николай! Я шла по его следу, но он ускользал. Когда я стала копать глубже, на меня напали и чуть не избили по-серьезному, теперь у меня в руках был номер его телефона, но он молчал. На том конце меня упорно игнорировали. Да еще день был пасмурный, под стать настроению. Анджея в квартире не было. Лола собиралась на очередное прослушивание, когда Анджей влетел в комнату. – Включайте телевизор! – заорал он. – Срочно! – Что там такое? – откликнулась Лола. – Очередной шарлатан объявил конец света? Или повышают цены на водку? – Бергер убит! Наступила тишина. Она все ширилась и ширилась, а мы в немом изумлении смотрели друг на друга. Первой очнулась Лола. – Как? – Телик включи, а не вопросы задавай! Когда я научу тебя мыслить логически? Лола даже не стала парировать очередной выпад соседа, она включила телевизор и спросила: – По какой программе? – В «Новостях нашего города». В собственной квартире убит двумя выстрелами в голову бизнесмен Бергер Герман Борисович. Упомянули еще его жену. Повтор, как пить дать, будут крутить вечером, так что смотри. – Абзац полный! – выдохнула Лола. – Смерти вокруг тебя как вороны вьются. – Да уж, – только и смогла выдавить я. – Кто бы знал, кто бы думал! Я бы тогда постаралась вытряхнуть из Бергера побольше информации. – Думаешь, его бы потянуло на откровенность? Не переоценивай свои силы! Ты не проповедник на паперти. У меня было стойкое чувство, что Бергер о чем-то умолчал. Как же теперь узнать, что за информацию утаил от меня Герман Борисович? И кто мне мог помочь в этом? Кто лучше всех знает своих боссов? Конечно, секретарши! Я вспомнила сладко-карамельный голос в телефонной трубке и подумала, что мне непременно нужно поговорить с секретаршей. Наверняка какие-то секреты шефа она знает, а если на нее умело нажать, то она их выдаст. Или заплатить ей? – Я знаю, что нужно делать, – сказала я. – Поговорить с его секретаршей. – Ее уже следователь и полиция трясли и опрашивали. Что ты тут сделаешь? – То, чего не могли сделать они, – негромко сказала я. – Я зайду с другого конца. – Ты меня пугаешь. – И Лола прижала руку к сердцу. – Ей-богу, я думала, Косые Кручи не то место, где рождаются авантюристы, но, оказывается, я ошиблась! – Кто бы говорил об авантюризме? А кто ты согласно этой классификации? Поехала без всяких связей в этот город и закрепилась в нем. Первая авантюристка из Косых Круч! – Я – не образец для подражания. – Лола была уже готова к выходу. Черный брючный костюм и волосы, распущенные по плечам. – Я скорее неудачница и бездарь. Раз до сих пор не могу найти работу в приличном кафе с приличной зарплатой. – Бла-бла-бла, – сердито сказал Анджей. – Самокритика – вещь хорошая, но не до такой же степени. – Давай сменим пластинку. – Сменим. – Сомневаюсь, что из этой затеи что-то получится, но чем черт не шутит, – сказал Анджей и щелкнул пальцами. На другой день я, узнав, где находится офис Бергера, поехала туда для разведки местности. Компания Бергера размещалась в старинном особняке на втором этаже. Внизу сидел охранник, предлога проникнуть внутрь у меня не было, а привлекать лишний раз к себе внимание я не хотела. Посмотрев на часы, я поняла, что скоро наступит время ланча, из особняка будут стайками выпархивать сотрудники, и я могу с кем-то разговориться. С часу до двух из особняка вышли всего трое, но зато в начале третьего две девушки направились в мою сторону, и я решила, что это – хороший знак. – Простите, – обратилась я к ним. – Вы работаете в «Алвестглобалтрейд»? – Нет. Одна из девушек, высокая с русыми волосами, собранными в узел, спокойно рассматривала меня, зато вторая – маленькая черноволосая смотрела на меня с нескрываемым любопытством. – Жаль! – Притворно вздохнула я. – Мне нужна секретарша Бергера. – Он убит, – перебила меня черноволосая. – Разве вы не слышали? Это событие даже в новости попало! – Увы! Я приехала только сегодня. Мне нужна Алена Моргунова. – А зачем? – не унималась черноволосая. – Одна моя знакомая попросила разыскать ее. Когда-то мы обменялись телефонами во время моего пребывания здесь в этом городе. Телефон я потеряла, а место работы запомнила, – фантазировала я на ходу. – Мы еще мимо этого здания проходили. Девушки переглянулись. – У меня ее телефона нет, – сказала первая девушка с сумкой под «Луи Виттон». – У Лильки точно есть, – вторая энергично тряхнула головой. – Она вместе с ней часто в кафешку за углом ходит. – Ну, так позвони Лильке, спроси. Через пять минут я была обладательницей номера телефона Моргуновой Алены и, распрощавшись с девушками, чуть ли не бегом бросилась в арку дома напротив. Мне хотелось поскорее позвонить секретарше Бергера. Алена подошла к сотовому не сразу. Когда я сказала, что хочу поговорить с ней о ее убитом шефе, она дала «отбой». Мне пришлось перезвонить второй раз. – Не вешайте, пожалуйста, трубку, – торопливо заговорила я. – Меня зовут Настя, и я очень хочу с вами поговорить. В трубке наступила тишина. – Я понимаю, сейчас у вас нет работы, я дам вам деньги, если вы встретитесь со мной. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Пятьсот долларов вас устроит? Мне казалось, что обладательница карамельно-сиропового голоса никогда не снизойдет до разговора со мной, но после паузы она выдавила: – Хорошо, я встречусь с вами. Где? – Давайте у автобусной остановки, которая находится недалеко от вашего места работы. Часа через два. – Ладно, – и она дала отбой. Я с такой силой сжимала сотовый в руке, что костяшки пальцев побелели. То, что секретарша Бергера согласилась побеседовать со мной, было моей маленькой победой. Вот только сообщит ли она мне нужные сведения о своем боссе? Я сняла в банкомате с карточки, на которой оставалось тридцать пять тысяч, пятнадцать и перевела их в доллары. Мой бюджет стремительно таял. С такими темпами скоро в моем кошельке будет свистеть ветер. Алена Моргунова была невысокого роста, шатенкой с волосами до плеч, маленьким вздернутым носиком и губами сердечком. Этакая недалекая секретарша, которая носит кофе на подносе и отвечает на телефонные звонки. После яркой и независимой жены Бергеру нужно было иметь под боком экземпляр попроще. Я пригласила Алену в кафе, где она заказала горячее какао и фруктовый десерт. – Алена! Как давно вы работаете с Бергером? Она вскинула на меня глаза. – Деньги вперед. Откуда я знаю, что вы все расспросите и не уйдете? А я останусь с носом. – Хорошо. – Я достала пятьсот долларов и положила на стол. Проворным движением она убрала доллары в сумочку и вздохнула. – Так что вы хотите узнать? С Германом Борисовичем я работаю около года. – А прежняя секретарь? У вас есть ее координаты? – Нет. – Как ее зовут? – Не знаю. – Сейчас ее голос не был карамельно-сиропным. Она говорила резко, отрывисто… – До меня секретарши менялись как перчатки. – Почему? – Из-за его жены бешеной. Она всех увольняла пачками, считала, что все секретарши только и думают, как охмурить ее муженька поскорее. Долго никто не держался. – Она так его любила? Алена фыркнула: – Деньги она любила. Вот и все. А на Германа ей было плевать ровным счетом. Кроме себя ее никто не интересовал. Любопытно, а с моим мужем она сошлась тоже из-за денег или все-таки фактура прельстила? Нужно признать, что Александр или Андрей (я по прежней привычке называла своего мужа Александром) был не чета Герману. Мужик привлекательный, что там и говорить! – Были в курсе дел босса? – А что? – Алена подцепила длинной ложечкой клубнику и отправила ее в рот. – Вы знали, что он нанял сыщика для слежки за своей женой? – Угу! – Он вам сказал? – Просто я не слепая и не глухая. Разговоры же телефонные были слышны. Да и после того, как он заподозрил ее в шурах-мурах на стороне, словно с цепи сорвался. Чисто психом стал. Один раз мне даже лекцию на тему женской верности прочел. Ну, я молчала, конечно… Кто же со своим хлебом с маслом ссорится? – А… сыщика ты этого не видела? – Слава богу, нет. Еще какое-нибудь чмо плешивое наблюдать мне без надобности. – Почему «плешивое»? – опешила я. – А кто еще может в сыщики податься? Только лох конченый. Вадим-Николай на лоха не тянул, но говорить об этом секретарше Бергера я не стала. – Значит, ты слышала, как он разговаривал с сыщиком? Алена кивнула. – И что он говорил? – Ну что может говорить муж с рожками? Только одно долдонил: «Достань доказательства», «следи лучше», «ты все проверил»? Ну и прочую лабуду. Я же говорю: с катушек съехал, как заподозрил эту кошку бешеную в измене. – А фамилию Норкин он никогда не упоминал? Андрей Норкин? На лице Алены отразился мыслительный процесс, по безупречно-гладкому лбу волнами прошлись легкие складки. – Нет. Не слышала. При мне не упоминал. – А фирму «Праймконсалтглобал»? – Тоже нет. У нас она по документам не проходила. Стало быть, дела с Норкиным были свернуты, и они действительно не общались и не пересекались по бизнесу, о чем мне и сообщил Бергер. Ничего нового я здесь не узнала. После той измены и смерти Марины Норкиной отношения между Андреем и Бергером рухнули. Каждый из них пошел своей дорогой. Но не так давно Алла и Норкин возобновили отношения, и Бергер нанял сыщика, чтобы подтвердить или опровергнуть свои предположения. А теперь он убит. А если его убил мой муж? Из чувства мести? Он заподозрил, что Бергер убил его любимую женщину, и поэтому решил выяснить отношения в духе суровых библейских проповедей: око за око, зуб за зуб? Получается, что он так сильно любил Бергер. Я с удивлением прислушалась к себе: никаких чувств этот факт у меня не вызвал, а ведь еще совсем недавно я стояла у коттеджа, наблюдала любовную сцену и чувствовала, как мой мир рушится, а меня переполняли отчаяние и ярость. И еще вселенская тоска, что мой муж так поступил со мной. Теперь внутри была только пустота. Дыра, в которую утекли все чувства. Разве так может быть: взять и внезапно отрезать? Или в этом виноваты другие обстоятельства? Или… один конкретный человек. Волевым усилием я прогнала от себя воспоминания о Вадиме-Николае. – Вы ведаете распорядком дня Бергера? Алена подняла на меня глаза-бусинки. – Ну да. Ведала. – Не помните, что было тридцатого апреля, в день, который стал последним для вашего шефа? – Он не пришел на работу, – последовал лаконичный ответ. – Но позвонил мне накануне вечером. Я напряглась. – Когда конкретно? – В половине восьмого… Это было как раз время, когда мы расстались… – И что? – я подалась вперед. – Он сказал, что вскоре поедет по делам в Германию. И чтобы я заказала ему авиабилеты в Берлин. – А по какому вопросу поедет, не сказал? Моргунова пожала плечами: – Не доложил. У вас все, а то мне идти надо? – Больше вы ничего не можете сказать? О каких-то мелочах, деталях? – Все, что знала, – сказала. И даже больше, – многозначительно понизила голос секретарша. – Если вы что-то вспомните еще, то позвоните мне. За сведения, представляющие интерес, я заплачу отдельно. Звоните мне в любое время дня и ночи. Я буду ждать. – Ничего не обещаю. Но кто знает. Может, что в головке и всплывет. Хотя вряд ли… лучше на это особо и не рассчитывать. Моргунова поднялась со стула, кратко кивнула и ушла, цокая каблуками. Я поехала домой к Лоле, по дороге размышляя: зачем Бергеру понадобилось ехать в Германию? Связано ли это как-то с «моим делом»? Или нет? Мое любопытство усиливалось. Лола встретила меня возгласом, что я брожу по городу и подвергаю себя опасности, не думая ни о чем. Я успокоила ее, сказав, что помню об опасности и поэтому принимаю меры предосторожности. Звонок раздался ночью. Сперва я не поняла, что звонит мобильный, и вскочила с кровати. Затем ринулась к столу и схватила телефон. На том конце молчали. – Алло! Алло! Вас не слышно, – сказала я, прижимая к уху сотовый. – Перезвоните еще раз. Я посмотрела на дисплей. На нем высветилось: «Частный вызов». – Вадим? – позвала я. – Яхт-клуб «Ладога». Яхта «Волна». Завтра в восемнадцать ноль-ноль, – услышала я приглушенный голос. – Вадим? Или вас называть Николаем? – Завтра в восемнадцать ноль-ноль, – повторили на том конце и дали отбой. – Что такое? – Лола выросла передо мной в белом кружевном пеньюаре. – Вот. Позвонил. – Тот тип? – Ну да! Я приложила руки к щекам. Они горели. – Завтра мне нужно быть в яхт-клубе «Ладога». Сколько туда ехать? Полдня? – Не меньше. Тоже мне, герой! Ты должна все бросить и бежать в этот клуб. Он что-то еще объяснил? – Нет. Ничего. – И ты поедешь? – Конечно! – Я бы на твоем месте не делала этого. – Ты не на моем месте. И у меня нет выхода. Меня обвиняют в убийстве. Кто-то подставил меня, и моя задача довести расследование до конца, разобраться: кто. – Я поеду с тобой. – Нет, Лола, спасибо за помощь, но я не имею никакого права подвергать тебя опасности. Это – мое дело, и я сама разберусь в нем. – Как же, разберешься! – фыркнула Лола. – Много о себе воображаешь! Никаких возражений. Я поеду с тобой. И точка. Тоже мне! Приехала из Косых Круч и воображаешь себе невесть что! – Посмотрим, – уклончиво сказала я. Мне не хотелось подвергать Лолу опасности. Я была не вправе делать это. Одно дело – я отвечаю за себя, другое дело – за свою знакомую, которая приняла во мне самое живейшее участие. И кто я буду после этого, если втравлю ее в расследование? – Сколько времени? – Лола посмотрела на часы, висевшие на стене. – Четыре часа утра. Малахольный! Не мог позвонить утром! – Может быть, для него это – единственная возможность позвонить? – Его что, караулят, по-твоему? И он не может никуда отлучиться? Я задумалась. Возможно, он и правда не один, и поэтому единственная возможность для него сделать звонок ночью, когда все спят. А если он с женщиной? Кровь ударила мне в голову. Может быть, он женат… счастливым браком? Я даже не предполагала, что во мне проснется такая собственница! Мне хотелось знать о Вадиме-Николае все: где он работает, чем занимается, есть ли у него жена, дети? Раньше за мной ничего подобного не наблюдалось! – Судя по выражению лица, мыслей у тебя вагон и маленькая тележка, – съязвила Лола. – Пойдем опять на боковую. Или так и будешь глухой ночью стоять посреди комнаты? – Ложись! Я пойду в кухню. Чая попью. – А валидол не понадобится? – не унималась Лола. – Капли сердечные после такого звонка? – Отвали! – беззлобно сказала я. – И что ты за язва такая? Как тебя только такой приличный парень, как Анджей, терпит? – Кто кого терпит – еще вопрос, может быть, это я душевными муками страдаю, терпя его под боком?! – Ладно! Иди. Я выпью и приду. – Смотри: разбудишь – пеняй на себя. Под утро сон самый сладкий. И я не хочу лишиться этого удовольствия. Сон для одинокой девушки – как порция хорошего секса. – Ну, ты и дожила! Сон вместо секса! – Издержки воспитания и большого мегаполиса. Подходящего мужчину найти нелегко. Все или придурки, или кобели. А найти стоящий экземпляр – задача почти нереальная. – Миссия невыполнима! – Точно! – вздохнула Лола. – Ладно, я пошла спать. Она легла на диван и отвернулась к стенке. В кухне сидел Сатрап. Он смотрел на меня голубыми глазами и не двигался с места. – Вот. Позвонил. Ни ответа, ни привета. А я должна мчаться с утра в яхт-клуб. А это, между прочим, путь не ближний. Здесь я вспомнила, что кот – глухой, хотя и слышащий, он вряд ли мог мне помочь или утешить! Кот зевнул и, повернувшись спиной, прошествовал к Лоле в комнату. – Вернись! – крикнула я. – Я все прощу! Но кот, выразив мне свое презрение, даже не обернулся. Он позвонил! Как я буду с ним общаться? «Как обычно! – шепнул мне внутренний голос. – Сделай вид, что ничего не было». Однако я понимала, что сделать «вид» будет труднее всего. На другой день я с трудом отбилась от атак друзей, вызвавшихся мне помочь. Анджей уверял, что крепкое мужское плечо мне необходимо, Лола упирала на то, что ум – хорошо, а два – лучше. – Мой ум ты уже в расчет не берешь?! – сказал Анджей. – Что-что? – переспросила Лола. Но вспыхнувшая пикировка сошла на нет. Мы выпили кофе, и я заторопилась. Путь был не ближний. Сначала я тряслась в электричке, потом пересела в автобус, который шел почти до места назначения. В дороге страшно клонило в сон, но я боролась с ним, как могла. И до сотни считала, и стихи про себя вспоминала, и историческими датами сыпала. Но ничего не помогло, и под конец поездки в автобусе я уснула. Проснулась же от того, что кто-то легонько тряс меня за плечо. – Вы выходить будете али как? Надо мной стоял шофер, черноволосый, с пышными усами, и внимательно смотрел на меня. – Сморило? – Ага! – я протерла глаза. – Ой, уже доехали! – Доехали, красавица, – пробурчал он. – Вылезайте поскорее. Или ко мне поедете? – и он подмигнул. – Уже вылезаю… Я хотела спросить у шофера, где находится яхт-клуб, но он уже уехал, оставив позади облако выхлопных газов. Я пошла вперед наугад и вскоре наткнулась на небольшую деревеньку. У пацана, стоявшего у калитки, я спросила, где яхт-клуб, и он махнул вперед. Стало быть, шла я в правильном направлении, что не могло меня не обрадовать. Там ждал меня Вадим-Николай. Я даже не представляла, что он мне скажет и зачем я туда иду. Вопросы, которые я собиралась ему задать, крутились вокруг Аллы Бергер. Почему он скрыл от ее мужа тот факт, что она встречалась с Норкиным? Что он делал около моего коттеджа? Где был в ту ночь, когда убили Аллу Бергер? Когда я подошла к пристани, там было пустынно. Никакой яхты на горизонте не наблюдалось. Я подумала, что меня разыграли, и почувствовала странную обиду. Зачем было так нелепо шутить и вызывать меня черт-те куда. Просто так? Верилось в это слабо, но факт оставался фактом. Яхты не было, а время – при этом я поднесла руку с часами к глазам – было уже шесть вечера. Вдруг он по непонятным причинам опаздывает? Но тогда бы позвонил, что ли… предупредил: так, мол, и так, буду позже… С реки дул ветер… Я подняла выше воротник ветровки и посмотрела в сторону. Недалеко от пристани располагалось маленькое кафе с оригинальным названием «Русалка». Народу в нем было немного, все-таки май – еще не разгар сезона. Немного потоптавшись, я решила зайти туда и скоротать время. Если яхта придет, я ее увижу и сидя в кафе. Это лучше, чем стоять на ветру и чувствовать, как он пробирается под куртку… Бармен, полноватый молодой человек, едва скользнул по мне взглядом и громко спросил: – Что желаете? – Алкогольный коктейль есть какой-нибудь? – Естественно. Вот меню. Выбирайте. Я выбрала «Банановый рай» и, взяв коктейль, села у окна, чтобы не пропустить яхту. Я сидела и потягивала напиток, ощущая, как в душе одновременно борются злость, раздражение и тревога. Что же все-таки происходит?!! Меня разыгрывают?! Два парня в углу уже начали шушукаться, глядя на меня. Очевидно, я представлялась им скучающей барышней, которая зашла сюда в поисках кавалера и приключений. Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Но это была Лола. – Сидишь? – выдохнула она. Я подивилась ее проницательности. – Как ты догадалась? В ответ я услышала, как она издала краткое фырчанье. – Ясновидящей стала. Мне почему-то кажется, что тебя разыгрывают. – Когда кажется – креститься надо, – буркнула я. – Не обижайся. Ты где? – В Караганде. – А если серьезно? – Сижу в кафе и жду у моря погоды. Никакой яхты пока поблизости нет. – Долго ты намерена ждать? Я уже за тебя беспокоиться начала. – За беспокойство спасибо, – я покосилась вправо. Один из парней намеревался подойти ко мне. – Как только освобожусь – позвоню. Договорились? – Договорились, – недовольно пробурчала Лола. – С тобой как свяжешься – так поседеешь. Последние нервы изведешь. Только я нажала на отбой, как высокий белобрысый парень навис надо мной. – Ну что, красотка, – ухмыляясь, сказал он мне. – Одна сидишь-тоскуешь? Может, к нам присядешь, скрасишь компанию честную? – Не скрашу и подсаживаться к вам не стану. И вообще, прошу уволить меня от вашего общества. – Ах, какие мы гордые! – улыбка стала еще шире. – Гордость еще никого до добра не доводила. Будь проще, красавица, и всем лучше станет. Мы ребята тихие-мирные. Никого не трогаем. Просто познакомиться хотим. Разве это запрещается? Я едва заметно вздохнула. Раньше, когда я была в своем привычном обличье, ко мне никто не клеился, и я вела себя спокойно. Стоило мне стать жгучей брюнеткой, как вокруг меня возникло притяжение, я стала подобно магниту, притягивающему разные объекты мужского пола. В существовании в образе серой мыши есть свои преимущества. Когда-то я их не ценила, теперь – заценила в полной мере. – Не запрещается, но я не желаю с вами знакомиться. У нас, кажется, в стране полная свобода? – И я широко улыбнулась. – Насильно мил не будешь, гласит русская поговорка. Так что оставьте меня в покое. Разве это запрещается? Девушка-ветер, поселившаяся внутри меня, могла дерзко отвечать и спокойно глядеть в глаза любому. Ей было море по колено. В отличие от прежней Насти Вострецовой из поселка Косые Кручи, которая польстилась на другую жизнь и вышла замуж за первого встречного, даже не подумав о том, что это может плохо кончиться! Я смотрела в глаза парню, и он, не выдержав, отвел взгляд первым; неопределенно пожал плечами и отошел от моего столика. Я вернулась к своему коктейлю, перевела взгляд на окно и вздрогнула. На горизонте возникла яхта, которая стремительно шла к берегу. Мне это напоминало ситуацию из старого фильма «Алые паруса», который я видела еще в детстве. Я смотрела на яхту как зачарованная и чувствовала, что лишаюсь остатков сил. Наконец, я приподнялась и стала пробираться к выходу. Я боялась, что яхта исчезнет, как мираж, и я снова останусь одна. Но яхта приближалась, и, когда я вышла из кафе, она уже покачивалась около пристани. Быстрыми шагами я направилась к ней и здесь увидела человека лет сорока в серой куртке. Я подошла ближе. – Послушайте! Вы за мной? Мне звонили и сказали, что будут ждать меня на яхте. Мужчина смерил меня взглядом с головы до ног. – Садись! – кратко скомандовал он. Я поднялась на яхту по трапу и обратилась к мужчине: – Куда теперь? – Велено доставить в одно место, – буркнул он. – А где Вадим? Или Николай? Он как-то неопределенно пожал плечами и повернулся ко мне спиной. Я обследовала яхту. Она состояла из трех кают и большой кают-компании. Я открыла наугад одну каюту. Особого впечатления она на меня не произвела. Небольшая, маленькое окно с кружевной шторкой, две полки, как в купе поезда, откидной столик, шкаф и туалет. В туалете мыло было влажным, как будто кто-то только что помыл руки. Хотя, возможно, здесь размещался капитан. Кают-компания выглядела несравнимо роскошней и богаче. Барная стойка, два мягких дивана с резными ножками, старинные карты и большой инструктированный камнями кинжал на стене. «Интересно: где Вадим? И почему он не встретил меня на яхте? – терялась я в догадках. – Куда меня везут?» Я хотела было подняться наверх и спросить капитана яхты, куда мы идем, но здесь в каюте раздался какой-то шорох, и я резко обернулась. – Кто здесь? – спросила я. Шорох раздался откуда-то сбоку. «Может быть, мышь, – мелькнуло в голове. – Хотя откуда здесь мыши?» Я подошла к зеркалу, висевшему над тумбочкой… Внезапно погас свет… – Эй! – крикнула я. – Зачем свет выключили… Я подумала, что капитан внезапно выключил рубильник. Дверь сзади скрипнула. Я уже не помнила, закрыла я ее или нет… – Что такое? – громко сказала я вслух. – Хватит баловаться! Неожиданно в темноте по стенам заметался свет фонарика. – Это вы? – спросила я севшим голосом. – Зачем вы это делаете? Ответом была тишина, и мне стало не по себе. А вдруг я попала в лапы маньяка? А вдруг это не Вадим. А кто-то другой… – Эй! Хватит шутить… Снова раздался шум. Невольно я подняла глаза и почувствовала, как во мне рождается тихий ужас. В зеркале отражалась я, но в другом наряде, к тому же чуть более плотного телосложения и с другой прической. Похоже, это я через пять лет. В горле пересохло, и я не могла выдавить ни слова… Женщина в зеркале вытянула вперед руку, как бы намереваясь дотронуться до меня. В памяти всплыл японский «Звонок», и я громко заорала. Но здесь неожиданно в руке женщины оказывается пистолет, и она стреляет в меня. В мозгу вспыхивает фейерверк искр, и я падаю, теряя сознание. …Очнулась я от нестерпимой боли в бедре, вокруг была темнота. – Эй, – позвала я, приподнявшись на локте. – Кто тут? Я не помнила, как я сюда попала и что я здесь делаю. Только нестерпимая боль в бедре давала о себе знать. Превозмогая боль, я поползла по полу, стиснув зубы. Боль была адская, и время от времени я издавала громкие стоны. «Черт побери! Куда все подевались? Я что, здесь одна?» Я выползла на палубу. Надо мной было звездное небо и тишина. Яхта покачивалась на волнах. – Эй! – слабо позвала я. Никто не откликался. Я подползла к борту яхты и, вцепившись в него руками, приподнялась. Мне был виден берег. Я взмахнула рукой. «Я доплыву, – шептала я. – У меня хватит сил. Здесь я умру от потери крови». Собрав последние силы, я перевалилась через борт и плюхнулась в воду. Я пошла ко дну, и холодная вода сомкнулась надо мной. И тут меня охватило такое отчаяние, такой страх, что я забила ногами и руками по воде, пытаясь выплыть. …Берег не приближался. Перед глазами все качалось… «Это конец, – подумала я, – совсем не страшный… тихий, бездарный конец». Кроме мамы, я никому и не нужна в том мире, а я еще в последнее время так редко ей звонила. У меня защипало в носу. Я понимала, что еще минута-вторая и я утону, у меня не было сил плыть, кружилась голова, и тошнота подступала к горлу… Наши дни – Я все вспомнила, – повторяю я Вадиму. Но он смотрит на меня расширенными глазами, как будто бы увидел что-то неожиданно-страшное. Затем отстраняется от меня и говорит кому-то: – Вот. Нечаянно в воду упала. Поскользнулась, очень скользко после дождя вокруг, я вовремя нырнул за ней и вытащил. – Упала? Какая неосторожность… Этот голос мне знаком, от него у меня по телу идет дрожь. Это мой муж-двоеженец. Я делаю глубокий вздох, но он застревает где-то в середине груди. – Неси в дом, – командует Александр. Теперь я вспомнила, что я знала его под другим именем – Андрей Норкин, но мне удобнее называть его Александром. Я так привыкла. – Сейчас. – Вадим несет меня на второй этаж, я прижимаюсь к нему и шепчу: – Что же делать? – Ничего, – также шепотом отвечает он. – Главное – себя не выдай. Я киваю головой, меня бьет дрожь… Вадим положил меня на кровать, и сразу в комнату вошел Александр. – Теперь иди! Развернувшись, Вадим вышел, а я боюсь встретиться глазами с этим человеком, боюсь выдать себя. – Чего тебя туда понесло? А? – Нечаянно. – Это я уже слышал. Ты оставила на столе коньяк. Ты же никогда раньше не пила?! – Не пила, – эхом откликаюсь я. – А в чем дело? – Александр пристально смотрит на меня, и я съеживаюсь под его взглядом. Меня охватывает жгучая ненависть, да такая сильная, что я не могу сдержать себя. – Ты… ты… – мои зубы стучат. – Ты – убийца и подонок! Что ты сделал со своей женой, со своей любовницей Аллой Бергер, с ее мужем? Ты убил их всех! А теперь тебе зачем-то понадобилась я. – Итак, ты очнулась! – голос звучал холодно, а глаза Александра неотрывно смотрят на меня. – И что теперь скажешь? – Ничего, – слова застревают в горле, и мне трудно дышать. – В самом деле? А я молчу, мне страшно представить себе, что этот человек способен на такое и что он продумал всю эту хитроумную комбинацию. – Скажи, пожалуйста, а что было там, на яхте? Зачем понадобилась вся эта инсценировка: внезапно погасший свет, другая женщина, похожая на меня… – Бред! – фыркает он. – Чушь собачья! Это все твое расстроенное воображение. В тебя стреляли, ранили, ты каким-то чудом спрыгнула с яхты и поплыла к берегу. Тебя заметили и вытащили. Ты родилась в сорочке. Пуля попала в золотой кулон, срикошетила и попала по касательной в бедро. – При этих словах я нащупываю кулон тети Любы и мысленно благодарю ее за подарок, спасший мне жизнь. – Капитану яхты повезло меньше, – продолжал мой муж. – Его нашли на яхте с дыркой во лбу. Около него валялся пистолет; вы что, с ним устроили перекрестную дуэль? Поссорились и начали стрелять друг в дружку? Чего не поделили-то? Там, на яхте, остался твой сотовый. По нему-то и нашли меня. Позвонили, и я сразу примчался к тебе. Зацени заботу. Я тебя выходил, вылечил… Только за каким чертом тебя понесло на яхту? Расскажи, пожалуйста! Поделись. Я ему не верю, и никакие силы не смогут убедить меня в обратном. – Ты хочешь сказать, что не звонил мне и не приглашал на яхту? – Понятие не имею – о чем ты. А что? Кто-то звонил? – Представь себе… Но ты, конечно, не в курсе? – Представь себе, – передразнивает он меня. – Не в курсе. Конечно, он врет, но у меня нет никаких доказательств. – А почему ты упорно уверял меня, что я – Марина. Зачем? – Когда я понял, что ты в результате этого потрясения потеряла память и ничего не помнишь, я решил сыграть на этом. Уверить тебя, что ты Марина. Если бы не этот случай с ранением на яхте и полной потерей памяти, мне пришлось бы тебе долго объяснять, что к чему, вешать лапшу на уши. Так же мне здорово подфартило. Но я до конца все-таки не мог поверить, что ты ничего не помнишь, и поместил тебя в загородную больницу. Но все оказалось правдой. Твоя память была как девственный лист бумаги, что хочешь, то и пиши на нем. Но сейчас почему-то ты все вспомнила. Ну что ж! Тем хуже для тебя! Неужели мне это действительно показалось – женщина в зеркале, странные звуки. Хотя что в этом удивительного: моя психика была серьезно подорвана и расшатана в течение последнего времени. Так что могло и показаться… – И запомни: я никого не убивал, – с нажимом говорит мужчина. – Так я тебе и поверила… – Твое дело! – пожимает он плечами. – Мне без разницы! Мне только нужно, чтобы ты поехала со мной в Германию и подписала кое-какие документы. Я вспомнила, что Бергер хотел ехать в Германию. Странное совпадение! Что за ним кроется? – А если нет! Если я откажусь и не поеду? – Тогда мне придется прибегнуть к нежелательным мерам. Чего бы очень не хотелось. – Не сомневаюсь, учитывая всю твою предыдущую деятельность. – Заткнись! – рявкнул он. – Какие мы строгие… А как же кофе в постель. Я могу рассчитывать на него? Мне показалось, что сейчас он шагнет, схватит меня за плечи и будет трясти. Но он овладел собой. – Язык советую прикусить. Иначе… – Что иначе? Убьешь? Четвертуешь, разрежешь на мелкие кусочки? Сошлешь в Сибирь, утопишь? Поделись планами на дальнейшее. – Действительность превзойдет все твои фантазии. Это я тебе обещаю. Можешь не сомневаться! – В тебе пропал хороший актер. – Меня ты не подденешь. Приколы оставь при себе. Завтра ты едешь в Германию. – И не подумаю. – Мы туда съездим, и я тебя отпущу! – Честное пионерское? Или комсомольское? – В твоем положении лучше не рассуждать, а делать, что скажут. Ты, кажется, забываешь о своей ситуации. – Я подумаю над этим предложением. Но мне бы хотелось все же получить кое-какие гарантии. – Ах так! – Он шагнул ко мне, рассвирепев. На лице появилось злое выражение, он стоял, засунув руки в карманы. В таком бешенстве я его еще не видела. Невольно я прижала руку к груди и закрыла глаза, слыша, как неистово колотится мое сердце. Моя задача – притвориться, что я согласна со всеми его условиями и предложениями, иначе он перейдет к крутым мерам. Мне нужно сменить тактику. Если я буду дразнить его, то это не кончится ничем хорошим. Такой человек, как мой бывший муж, способен на все. Если я буду перечить ему, он убьет меня, прежде чем я скажу: «Мама». – Можно один вопрос? – Один – можно. – Я могу позвонить своим друзьям? Лоле и Анджею? – Нет. Их уже нет в живых. Я приказал их ликвидировать. Тут я начинаю беззвучно плакать. Я вспоминаю Лолу. Ее планы и мечты: устроиться куда-нибудь в приличное кафе с приличной зарплатой и играть там джаз. А еще мечты встретить свою любовь… и ничего этого уже нет. А Анджей! Они умерли, так и не поняв, что их связывали огромная нежность и любовь друг к другу, они топили свои чувства во взаимных подколах и упреках, но все это было зряшным, на самом деле все было по-другому. Но они этого уже никогда не узнают… для них все кончилось. – Выплакалась? – Как их убили? – Они отравились угарным газом во сне. Смерть была легкая и мгновенная. Тебя это успокаивает? – От тебя смердит трупами! – процедила я. – Душегуб! Его бровь как-то весело взлетела вверх. – Ого! Какой высокий стиль! Кроткая овца становится тигрицей. Дорогуша, меня все это мало волнует. Завтра ты летишь в Германию. И точка. Потом ты свободна и можешь делать все, что тебе захочется. – А если я тебя сдам? – Не сдашь! – уверенно сказал мой бывший муж. – Сдашь только в одном-единственном случае: если тебе жизнь надоела. Я испытывала в этот момент к нему такой острый приступ ненависти, что закрыла глаза, чтобы только не видеть этого человека. – Я тебя сама убью, – сказала я твердым голосом, – найду и убью. За Лолу и Анджея. Он пожал плечами: – Психопатка! Не забудь: завтра – Германия. Я сделала над собой усилие: – Хорошо. Я сделаю все, что ты скажешь. А сейчас уйди и оставь меня одну. – С превеликим удовольствием. Оставшись одна, я сначала лежала и смотрела в потолок, вспоминая Лолу и Анджея. Бедные ребята! Как все паршиво складывается на этом свете… Потом я стала ломать голову, как бы связаться с Вадимом и дать ему знак, что я все вспомнила до конца. Уж он-то придумает, как убежать отсюда. Без него я ничего не смогу сделать… Только он может выручить меня. Через полчаса я вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Там была Эльвира Николаевна. Она участвует тоже во всем этом розыгрыше, делая вид, что я – Марина Норкина. Видимо, ей хорошо заплатили. Я подхожу к ней почти вплотную и говорю: – Добрый день, Эльвира Николаевна. Сколько вам заплатили за молчание? Она смотрит на меня, и уголки ее губ презрительно ползут вниз. Она вздернула выше голову и пожала плечами. – Не хотите говорить? – не унималась я. – В самом деле? Память отшибло или как? Я и правда Марина? А если все же присмотреться? Мне хотелось вопить и ругаться, я с трудом сдерживала себя, чтобы не схватить за плечи эту старую каргу и трясти ее, пока она не расколется. – Не советую выяснять отношения, – услышала я сзади. – Оставь Эльвиру Николаевну в покое. И не вздумай приставать к ней с расспросами! Не советую. Я резко обернулась. Александр стоял в дверях и, нахмурившись, смотрел на меня. – Ты все поняла? – Господи! – с чувством сказала я. – Чтобы вы все передохли! Я вышла на улицу, надеясь, что Вадим находится там. Но его не было. Это вызвало у меня чувство, близкое к панике. Куда же он делся? Обычно все время был рядом. А сегодня – нет. А если Норкин выяснил, что он связан со мной, и отправил его куда подальше? Или вообще приказал своим бандитам расправиться с ним? При этом предположении я похолодела. И спросить нет никакой возможности, если я спрошу, то сразу выдам себя. Я не могу так рисковать. Может быть, Вадим отъехал куда-то, а я своими расспросами подведу его и себя. Какое-то время я еще послонялась вокруг дома, зашла в кухню… Вадима по-прежнему нигде не было. Эльвира тоже куда-то исчезла. Александр уехал – я слышала звук отъезжающей машины. Я осталась одна. Может, попробовать сбежать? Я быстрым шагом направилась к забору, но не успела подойти к нему, как услышала ленивое: – Девушка! Брысь от забора! Не заставляйте меня тащить вас на себе. Я обернулась. На меня смотрел высокий молодой мужчина, лет двадцати восьми – тридцати с жестким взглядом и изогнутыми в усмешке губами. – Моя твоя не понимай? Или вы все поняли правильно? – А ты кто такой? – Так я же тебе не тыкаю, политес соблюдать надо. – Пошел к черту! – разозлилась я. Очевидно, Норкин решил подстраховаться и приставить ко мне еще одного телохранителя? Но куда же делся Вадим? – Ты здесь типа телохранителя? – спросила я как можно равнодушней. – Типа, – передразнил он меня. – Оно и видно. Сила есть, ума не надо. – Но-но… – парень шагнул ко мне и достал из кармана пистолет. – У меня разговор короткий. – Убери пушку и не пужай. Свои страшилки оставь при себе. Я тебя русским языком насчет телохранителя спрашиваю. – Кто там до меня был – не ведаю. Мне это все по барабану. – Он смотрит на меня пронизывающим взглядом. – А ты красивая! От такой бы я не отказался, – он делает шаг ко мне, и я кричу. – Кто там орет-то? – справа появился еще один парень. Он был коренастым, приземистым, над губами – родимое пятно. – Ворона, это я! И я не кричу, а популярно объясняю девушке, что к забору приближаться не следует. – Помощь не требуется? – С этой телкой, если что, я и сам справлюсь. – Не очень-то хами! – оборвала я его. – А то пожалуюсь мужу. Парни переглянулись и дружно заржали. – Ладно, Лещ. Оставайся тут. Да кто они такие? Я развернулась и быстро зашагала к дому. Вадима нигде не было, и это начало меня сильно беспокоить. Перед сном явился Александр. Я по-прежнему не могла называть его Андреем. – Завтра ты уезжаешь. – Куда? – Я уже говорил: в Германию. – Так срочно? Мой вопрос он проигнорировал. – Выезжаем с утра. – Ты тоже едешь? – У меня дела. Я дам тебе двух провожатых. Сейчас я тебя с ними познакомлю. Он позвонил по сотовому, и вскоре передо мной появились уже знакомые мне Лещ и Ворона. – Они и поедут с тобой. – Раньше у меня был другой телохранитель. Он-то куда делся? Александр посмотрел на меня, но ничего не ответил, а я проплакала почти всю ночь. Мне почему-то казалось, что Вадима уже нет в живых. «Дура ты дура, – уговаривала я себя. – Доказательств смерти у тебя никаких, зачем же ты раньше времени ситуацию нагнетаешь? Говорят, что мысль материальна. Вот и не «материализуй!», не сотрясай воздух мрачными мыслями…» Утром меня подняли рано, в шесть. Я выпила кофе, собрала свои нехитрые пожитки, и мы поехали в аэропорт. Сопровождали меня Лещ и Ворона. Александр остался дома, предварительно предупредив, чтобы я ни в коем случае «не глупила». * * * Этот сказочный городок Альтхаузен… Когда-то, живя в поселке Косые Кручи, а потом в районном центре, я мечтала о таком тихом простом бабском счастье: цветочки на окнах, тишина, чистые мостовые, аккуратные домики. Городок был иллюстрацией, словно сошедшей со страниц детских сказок. Невольно из моих глаз покатились слезы. Я ехала в машине. За рулем был Ворона. Рядом – уже знакомый мне Лещ. Он несколько раз посмотрел на меня, нахмурившись, потом не выдержал и спросил: – Чего ревешь? – Тебе какое дело? – вспыхнула я. Он равнодушно пожал плечами. – Никакого. Хочешь – реви. Хочешь – не реви. Только не превращайся в буйно помешанную. Этого я не потерплю. Не вздумай орать, бросаться на меня с кулаками. Усекла? Я ничего не ответила, смотря в окно. – Это даже не инструкция, детка. Это – закон. Чего ты там в окне увидела? – не унимался он. – Красивый пейзаж. – А, это… – ухмыльнулся он. – Любуйся. Только недолго тебе им любоваться придется. Ты будешь сидеть на вилле. И за ее пределы – ни шагу. Это тоже не инструкция, детка. Это – закон. Похоже, его задачей было действовать мне на нервы. Я стиснула зубы. Меня везут на виллу. Зачем? Спрашивать у этого отморозка бесполезно, он мне не ответит, хотя наверняка в курсе. На рядовую шестерку он не тянет. Это очевидно. Лощеный весь такой, гладкий. Сколько я просижу на этой вилле? Как долго меня намерены держать? Я поняла, что на свои вопросы не получу ответы, и снова уставилась в окно. – А если я сейчас открою дверцу машины и заору? – спросила я. – Попробуй, – лениво откликнулся Лещ. – Это слишком рискованно с твоей стороны. Я быстро затолкаю тебя обратно, ты не успеешь даже добежать до поворота. Не сомневайся. Мне платят не за красивые глаза. – Лещ! – сказал шофер. – Будет тебе девчонку пугать! – А я люблю пуганых, – при этом его глаза сверкнули. – Баба если пуганая, то не возникает и свое место знает. А эту, видно, пороли мало. – Лещ, не забывай, что нам нужно делать… – Да помню я, помню, – с некоторой досадой откликнулся он. – Ты мне тоже не указывай. Не вырос еще… Возникшая перепалка так же быстро утихла, как и возникла. «Лещ, очевидно, питает ко мне особую любовь», – поежилась я. И пощады мне ждать от него не придется. Интересно, что меня заставят делать в Альтхаузене? В этот же городок звонил незадолго до своей смерти Бергер. Во рту стало как-то неприятно сухо, я подумала, что очутилась в западне, а как выбраться оттуда – неизвестно. И получится ли у меня? Вадим непонятно где. Исчез, даже ничего не сказав… И можно ли после этого всерьез на него рассчитывать? Не глупость ли это? Я вдруг почувствовала себя такой одинокой и несчастной, что мне снова захотелось плакать. Но я сдержалась. Не хватало только еще перед этим ублюдком показывать свою слабость. Что бы там ни было, я не должна демонстрировать им свое отчаяние и полный упадок сил! А именно в таком состоянии я сейчас и находилась. Мы выехали за пределы городка, перед нами тянулось шоссе, и вдалеке по обеим сторонам виднелись ухоженные домики. Лещ пару раз бросил на меня быстрые взгляды, но я сделала вид, что не замечаю этого. Я сидела и смотрела в окно, гадая: скоро ли мы приедем? Наконец дорога вильнула влево, и через пять минут мы уже тормозили перед воротами. – Сама выйдешь или помочь? – раздался голос Леща. – Сама, – бросила я. – Ну, давай, давай! Топай ножками… Ворота открылись, и мы въехали на территорию, покрытую тротуарной плиткой. Посередине стоял двухэтажный дом, перед ним – ухоженная лужайка. Мы зашли в дом, где нас встретила высокая женщина лет пятидесяти пяти, худая, с бесцветным лицом. Она сначала посмотрела на меня, потом на Леща. – Вот наша пациентка, – громко сказал Лещ, как будто бы обращался к глухой. – Любить необязательно. А жаловать – надо. Правда, в меру. – Хорошо, я все поняла. Меня уже предупредили. – Женщина говорила по-русски с сильным акцентом. – Ингрид – твоя экономка или надзирательница. Как тебе угодно. Она будет смотреть за тобой и следить за каждым шагом. Можешь не беспокоиться, сделает она это весьма хорошо. У Ингрид шведско-литовские корни. Когда-то ее предок был репрессирован, так что личная неприязнь у нее к тебе есть. – А это – Марина, – кивнул он на меня. – Я – Настя. – Поговори еще! – замахнулся Лещ рукой в мою сторону. – Раз я сказал – Марина, значит, будешь Мариной. – Ты будешь есть? – обратилась ко мне Ингрид. – Или спать? – Прошу мне не «тыкать», – сказала я. – Да. Я поем. Она развернулась ко мне спиной и зашагала по коридору. – Там кухня, – показал рукой Лещ. – Топай туда, если хочешь поесть. Добро пожаловать на виллу «Караси». – Почему «Караси»? – Это тебя уже не касается. Караси – значит, Караси. Ты вообще задаешь слишком много вопросов. Прыткая больно. Ты есть идешь или нет? – Думаю. – Думай. Тогда голодной до утра останешься. У Ингрид не забалуешь… Чем-то мне Ингрид напомнила Эльвиру Николаевну. Но та теперь уже казалась мне не Бабой-ягой, а доброй феей по сравнению с этой шведско-литовской ведьмой. Я пошла по коридору в кухню, ощущая на себе тяжелый взгляд Леща. Кухня была большой, в серо-белых тонах. На столе стояла тарелка с кашей и стакан молока. – Кашу я не ем. – Надо. Каша. Это надо. – Ингрид остановилась посередине кухни, скрестив руки на груди. – Кому надо? – повысила я голос. – Вам надо – вы и ешьте. Для зубов, кстати, полезно, пища легко перемалывается. Не знаю, до конца ли поняла Ингрид смысл моей тирады, только она отвернулась и принялась громыхать кастрюлями. Я уже собралась уходить, когда столкнулась в дверях с Лещом. – О… уже поели. Красавица, быстренько, быстренько! – Я не буду есть кашу. Если меня хотят кормить этой баландой, то я могу сказать, что сразу объявляю голодовку. – Ну зачем же так сразу… – он посмотрел на меня, и его губы растянулись в улыбке. – Не хочешь – не ешь. Кто тебя неволит? Попробую соорудить тебе другую еду. Не возражаешь? – Не возражаю. – Тогда посиди немного в комнате. Будет тебе другая пища. Чего желаете: ананасов с рябчиками, фуа-груа, трюфелей или шампанского с клубникой? – Жареной картошки. – Выбор уважаю. Я и сам люблю нашу рассейскую картошечку с солеными огурчиками под стопарик водочки. – Можно обойтись и без стопарика. – Можно. Можно, но не нужно! Он стоял, преграждая мне путь. Я слышала его тяжелое дыхание, словно передо мной стоял загнанный зверь. Мы стояли так пару секунд, наконец, он отступил в сторону и бросил мне насмешливое: – Ну, так скоро будет «Кушать подано»! Ингрид вышла следом за мной и привела меня в небольшую комнату, обставленную по-спартански. Там была одна узкая кровать, шкаф, две тумбочки и пара стульев. Похоже было на номер в дешевой гостинице или съемную квартиру. Я легла на кровать и стала размышлять. Ни к чему хорошему размышления не привели, и я решила, что мне надо перестать думать о своем будущем, которое никак не вырисовывалось. Я не знала, что будет дальше, чего хочет от меня Александр и зачем меня сюда привезли. Меня караулили два бандюка Лещ и Ворона. Ворона был поприличней и поспокойней, если такое определение вообще можно было дать отморозку. Лещ же внушал мне ужас, смешанный со страхом. Я уснула, а проснулась от того, что кто-то взял меня за руку. Было уже темно, и я вскочила с кровати. – Кто это? – громко заорала я. – Это я. – Кто я? – Володя. Я узнала голос Леща. – Чего надо? – спросила я как можно грубей, пытаясь скрыть свое смятение. – Ничего. Ты же хотела есть, вот я и приглашаю тебя на ужин. – В ресторан, что ли? – Зачем так далеко ездить? Ресторан у нас на дому. Прошу к столу. – Ладно. Выйди в коридор, я сейчас… Он что-то пробормотал, но я не расслышала, что… Лещ проводил меня по коридору, потом мы спустились вниз, и вскоре он уже открывал дверь в комнату, обставленную мебелью и устланную коврами. Она была небольшой, но из-за обилия находившихся в ней предметов казалась тесной. Два дивана, один в углу, другой посередине, четыре кресла, длинная барная стойка, большой стол, два шкафа, сервант с посудой… Перед диваном стоял столик на ножках, заставленный едой. Посередине столика стояла большая сковородка с дымящейся картошкой, аппетитная горка мяса на тарелке, соленые огурчики, пара салатов, графин водки. Рядом стояла бутылка шампанского в ведерке со льдом, фрукты. – А где Ингрид? – вырвалось у меня. – Я сам лично все сервировал. Нравится? – Терпимо. – Капризная ты, я смотрю! Садись, в ногах правды нет. – Мы что, так и будем здесь пировать вдвоем? – Моя компания тебя не устраивает? Так и скажи: не вышел ты, дядя, рылом. А между тем бабы находят меня симпатичным. – Ну и пусть находят! Мне-то что? – Не дерзи. Садись и ешь! Легкий холодок беспокойства вполз в мою душу. Мы были одни… Но вряд ли Лещ здесь чувствует себя настолько самостоятельным, что полезет ко мне, зная, что я жена его босса. Пусть и бывшая. Хотелось есть, а стол был так аппетитно сервирован, что я, отбросив все сомнения, села на диван и протянула руку за пустой тарелкой. Я наложила себе побольше картошки; с детства обожала жареную картошечку с хрустящей золотисто-оранжевой корочкой. Такую картошечку любила жарить мне матушка. И ели мы ее зимой с солеными, а летом – с малосольными или свежими огурчиками. При воспоминании о матушке моя рука дрогнула. Как она там? Думает, что я пропала куда-то, не звоню ей и не подаю вестей. Хорошо еще, если она думает, что я просто забыла о ней. А если ее воображение уже рисует всяческие ужасы? – Чего дрожишь? – истолковал по-своему мой жест Лещ. – Не бойся – не съем. – А я и не боюсь. Я принялась есть. Лещ сел напротив. – Э… это не по-русски. Давай выпьем стопарик. Или хочешь шампанское? – Не пью. Только редко, по большим праздникам. – А сегодня праздник и есть. – Какой? – Моя днюха! Чем не повод выпить и закусить? – Поздравляю! – По стопочке. Али по бокалу? – Без разницы, – буркнула я. – И много не наливай! – Не боись. Он разлил из графина водку в два стакана, один из которых протянул мне. – Бери! За мое здоровье. Пить за здоровье этого бандюгана мне не хотелось, но, похоже, деваться было некуда, и я, подавив вздох, взяла стакан. Отпила глоток и поставила на место. – Так не годится. Пить – так до дна. А то я обижусь. – Мне, собственно говоря, на это начхать, – не выдержала я. – Спиваться в угоду тебе я не намерена. Его глаза сузились, и на минуту мне показалось, что он меня сейчас ударит. Я невольно отшатнулась. – А ты пугливая! – Так только кажется, – сказала я с деланым безразличием. Отпила пару глотков и поморщилась. Водку я не любила. – Не нравится – переходи на шампанское. Для дам напиток вполне благородный. Он налил мне шампанское. – Дай поесть нормально. – Одно другому не мешает. Мне как-то тоскливо одному праздновать – вот и решил тебя пригласить. – Спасибочки! – Девушка ты красивая. Почему бы не скрасить компанию закоренелому холостяку? – В голосе прозвучали непривычно жалобные нотки, и я насторожилась. – Все-таки хочется день рождения по-человечески провести, как все люди. А то получается, я сегодня совсем один. – Я в невесты тебе не записывалась. То, что ты сегодня один, – твои проблемы, а не мои. А насчет компании… у тебя вроде бы друган тут есть. Вот с ним и празднуй! Я-то здесь при чем? – Друган мне вот тут, – и Лещ выразительно провел рукой по горлу, – устал я от него. Бывает же так? – Бывает, – согласилась я. – Но я, собственно говоря, ненадолго. Поем и пойду к себе. Так что на мою компанию всерьез и надолго не рассчитывай. Придется поискать другого компаньона для праздника. – А там у тебя весело, что ли? – Так я, кажется, сюда не для веселья явилась? Или все-таки вы собираетесь меня по дискотекам таскать и разухабистым барам? Может быть, я все-таки ошиблась и нахожусь здесь не в качестве пленницы, а свободного человека? – съязвила я. – Просветите девушку, а то она не в курсе! – Брось подкалывать. Тебе это выйдет боком! – Могу уйти! – Ладно, ешь. – Лещ взмахнул рукой. – Это я так, тоскливо одному, вот и срываюсь. Давай по бокалу шампанского. За тебя, за красивую девушку. – Лучше за мир во всем мире. – Это почему же? – с некоторой обидой спросил Лещ. – Ну, сам посуди: пить за тебя я не могу. Как ни крути. Ты меня привез сюда в качестве пленницы. Это – раз. Пить за меня… я этого не хочу. Так что самое нейтральное – за мир во всем мире. А что? Хороший тост. Вполне дружелюбный. – Идет! За мир так за мир! Я отпила шампанское… Оно было приятным, и в другой обстановке я бы насладилась его вкусом, но не сегодня и не здесь. – Чего ты куксишься-то? Съешь клубничку. Она вкусная, свежая. Подобреешь тогда. – Лещ изо всех сил старался быть любезным, но у него это получалось плохо. Это было похоже на нежность какой-нибудь зубастой акулы. – Не хочу. – Не любишь? – Не люблю. – Странная ты какая-то, ей-богу, – Лещ пожал плечами. – Другие бы на твоем месте… – Что? – Расслабились. Я мотнула головой. – Не знаю, как насчет других. А вот насчет меня… – Допивай шампанское. Сейчас еще налью. – Бокала хватит. – Кому хватит? Мы еще, можно сказать, и не приступали… Я подумала, что дразнить его не стоит. Лучше выпить бокал и уйти к себе. Есть мне уже не хотелось, а хотелось поскорее оказаться в своей комнате. Внезапно Лещ встал, сделал несколько шагов вперед и, открыв дверь, которую я сразу не заметила, исчез за ней. Очевидно, там находилась еще одна комната или кухня. Я вскочила с дивана и метнулась к двери, ведущей в коридор. Она оказалась заперта. Это был неприятный сюрприз. Я даже не заметила, как он закрыл ее. Подергав ручку, я поняла, что мои усилия не увенчаются успехом и лучше вернуться на диван. Но вместо этого я подошла к другой двери, за которой скрылся Лещ, и осторожно выглянула. Лещ стоял ко мне спиной и что-то насыпал в бокал. Я похолодела. Что он хочет? Отравить меня? Или просто, чтобы я отрубилась. Во рту возник привкус горечи, и я сглотнула. Надо было срочно выбираться отсюда. Но как? Чтобы он меня ни в чем не заподозрил, я поспешно вернулась на место. Только я села на диван, сложив руки на коленях с самым невинным видом, как вернулся Лещ с двумя бокалами. – Вот. Налил. – А чего не отсюда? – показала я на бутылку. – Это коллекционное французское шампанское. Решил побаловать тебя. – С чего бы это? Он тяжело вздохнул: – Нравишься ты мне. Если честно, как увидел тебя, так подумал: классная девчонка. И чего она пропадает? – С чего это ты взял, что я пропадаю? Между прочим, у меня муж есть. Андрей Норкин. Лещ кратко хохотнул. – Про твоего мужа мы все знаем. И про ваш брак тоже. Андрей сдал тебя со всеми потрохами. – Не верю. Он привез меня совсем для другого. – Для чего? Я бросила взгляд на Леща. Он придуривается или на самом деле не знает? В каких отношениях Лещ находится с моим бывшим? Я решила, что он всего лишь подельник и мальчик на побегушках. А если это не так? Я закусила губу. – Зачем спрашиваешь, если и сам все знаешь. Берешь на слабо? – Нет, красавица. Нет. – Он поставил бокал с шампанским на стол и сел рядом со мной. – Может, просветишь, наконец? А то я старый пень, дремучий. Ни о чем не догадываюсь. Я похолодела. Если он и правда не знает. Что делать мне? – Давай тогда оставим это. – Ну да… – он поскреб подбородок. – Оставим. И поговорим о более приятном. Например, о тебе. – Он взял мою руку и провел ею по своему лицу. Я вырвала руку. – Лучше нам на этом и закончить праздник. – Он только начинается, красавица. Только начинается. Выпьем еще по бокальчику, а? – Уже не хочу. – Я встала. – Я напилась и наелась. Мне пора. – Куда? Посиди еще со мной. – И он похлопал по месту рядом с собой. – Садись! – Не буду. – Садись! – прошипел он и дернул меня за руку. – Кому говорю! Его лицо раскраснелось. Я стояла и думала только об одном: неужели этот бугай сейчас кинется на меня? Силы слишком неравны и… О дальнейшем я старалась и не думать. – Дрожишь? – усмехнулся он. – Правильно делаешь. Я тебе покажу, что такое настоящий мужчина. У тебя, небось, и мужиков-то не было. Так, хлюпики городские. Лещ поднялся и сделал шаг вперед. Одним резким движением Лещ притянул меня и схватил в охапку. – Ну что? Еще будем рыпаться? – Пусти! – и я ткнула его в грудь. – Я буду кричать! – А мне-то что! Ори – не ори! Кто тебя здесь услышит? Ты здесь, голубка, как в бункере. Пытать можно, резать и бить… все глухо. Я ощутила сильное головокружение. Неужели сейчас этот тип будет меня насиловать? А я не смогу ничего сделать! – Пошел вон, – тихо сказала я. – Идиот! Он зарычал и, обхватив меня за талию, швырнул на диван. Я закричала, но он зажал мне рот одной рукой. А другой стал рвать на мне платье. – Не ори! Я не люблю этого. И не строй из себя целку. Не девочка, чай… Он освободил свою руку и стал пытаться раздвинуть мне ноги. – Да уймись, дура! А то получишь по полной программе! Лучше не зли меня, куколка! Злость, как ни странно, придала мне силы, я вспомнила, что на столе есть бутылка шампанского, и я, нащупав ее и взяв в руку, с силой опустила бутылку на голову. Лещ пискнул и уставился на меня. По его лицу потекла кровь. – Ах, ты! – рассвирепел он и накинулся на меня. Я закрыла глаза, готовясь к смерти, в висках глухо стучало, в беспамятстве я царапалась и визжала, но все это было как мертвому припарки. Внезапно я почувствовала, что Лещ обмяк и слез с меня. И еще я услышала странный звук. – Это конец, – прошептала я, закрыв глаза. – Мы оба умерли… – Это начало, – услышала я знакомый голос. – Может быть, ты откроешь глаза, а то я не знаю, что и думать. Вдруг ты и правда отлетела в рай? Хотя в раю таким девочкам делать нечего. Я открыла глаза. Надо мной стоял Вадим и внимательно смотрел на меня. – Все в порядке? – Я… я… – Я уже понял: ты это ты. Идентификация личности прошла успешно. Или ты хочешь к этому добавить что-то еще? – Откуда ты взялся? – Оттуда. – Он ткнул пальцем позади себя. – Влез через окно на первом этаже. Я посмотрела на пол. Там валялся Лещ. – Ты… убил его? – Вот уж не знаю. Не думаю. Просто приложил маленько. Очухается он не скоро. Во всяком случае, когда придет в себя, нас уже здесь не будет. – А как ты меня нашел? – Слишком много вопросов. Тебе не кажется, что нам лучше выбраться отсюда, а потом уже играть в угадайку? Или ты хочешь остаться и подождать, когда сюда нагрянет еще один дружок? – Нет! – Я вскочила и вцепилась в руку Вадима. – Нет. Я хочу выбраться отсюда. И чем скорее – тем лучше. – Ну, слава богу! Наконец слышу разумные речи. Я стояла рядом с ним и чувствовала, как сильнее начинает биться мое сердце. Это было нереально. Неразумно и глупо. В такой-то момент! Но когда он находился рядом, я уже не могла думать ни о ком и ни о чем. – Чего ты улыбаешься? – Просто так. Я рада, что… Он приложил палец к моим губам. – Все потом, – шепнул он. – Ладно? – Идет! – Я перехватила его руку. – Я хочу тебе сказать, что… – Я же сказал – потом… Выбираться нам отсюда нужно. Время терять не стоит. Он же тут не один. – Да, еще есть Ворона. – Кто? – Его дружок по кличке «Ворона», настоящее имя я не знаю. – И не он один. Как я понял, по крайней мере, здесь двое. – Плюс Ингрид. Экономка. – Ну, эту мадам в расчет можно и не брать. Уходим аккуратно тем путем, каким я сюда пришел. Иди просто за мной и постарайся производить как можно меньше шума. Разговаривать мы не будем, вдруг нас услышат… – Я поняла. Мы вышли в соседнюю комнату, потом выбрались в коридор. – Сейчас нам нужно пройти на первый этаж. По-другому не выбраться. Из гостиной раздавались мужские голоса. Мы стояли в коридоре, и я слышала, как сердце стучит о ребра. Мне казалось, что этот звук разносится на весь дом. Я испуганно посмотрела на Вадима, он ободряюще мне улыбнулся и сдавил руку повыше локтя. Один голос принадлежал Вороне. Другой – незнакомому человеку. – И что ты говоришь? Она ведет себя тихо и ни о чем не догадывается? – А хрен его знает! Девка – коза. Не поймешь, что у нее на уме. Молчит и все. – Не скандалит? – Попробовала бы! – Это хорошо. Она нужна нам в целостности и сохранности. – Да, Андрей говорил… – Мне плевать, что говорил Андрей, – жестко перебили Ворону. – Сейчас уже идет другая игра и по другим правилам. Ты не забыл? В ответ Ворона что-то тихо пробормотал, но я не расслышала. – Нам нужно, чтобы она ни о чем не подозревала. Это – главное. Если она свяжется с Андреем раньше времени, все полетит к чертовой матери. Это ты усек? Или еще раз повторить, чтобы до тебя дошло? Поэтому – максимально хороший уход. Пусть эта телка ни о чем даже и не подозревает. Понятно говорю? – Мне-то все понятно, вот только Лещ… – Что Лещ? – Он на эту бабу глаз положил. Я ему все пытался втолковать, что девка того не стоит. Загребем бабки – снимай любую киску, но он что-то уперся рогом. – Это плохо! Где он, кстати? Мы замерли. – А хрен его знает?! Похоже, завалился и спит. Он такой злой и раздражительный стал. Да еще эта девка на нервы ему действует. – Ну, Лещ всегда выпендривался. Ничего, скоро все закончится. А она точно ни о чем не догадывается? – Куда ей! Не Шерлок Холмс! Эти двое хохотнули, а я стояла, стиснув руки. – Это хорошо. Лишняя возня нам ни к чему. Чего стоило эту комбинацию провернуть! Андрей тоже как бы чего не отчебучил, хоть бы скорее все кончилось. Мы переглянулись. – Ох, не внушает мне Лещ доверия, – раздался все тот же металлический голос. – Поговорить с ним, что ли?! Спугнет девку, и все! Пиши пропало! – Да не. Он парень с головой. Просто дурь временно ударила. Все пройдет. Я ему тоже все время говорю, чтобы он не глупил. Деньги-то большие на кону стоят. – Вот именно. Тем более сейчас. Когда Андрей у нас практически в кармане… Возникла пауза. Мы стояли, боясь пошевелиться. – Не ожидал Андрюша, конечно, такого. Но сам виноват. Зачем было старых друзей забывать? Некрасиво! Да еще со своими бабами запутался. Совсем плохо! А ведь был когда-то неплохой парень. Уважительный. – Андрюха-то? По-моему, он всегда с головой не дружил. Уж больно горячий был. – Ну да! Всего хотелось много и сразу. От этого и проблемы. Но сейчас мы его поправим. Как говорится, не понимаешь сам – друзья помогут. – Это точно. – А долго эта баба будет здесь торчать? Мне она уже тоже поперек горла. – Думаю, что нет. Вот получу сообщение от Деда. Тогда – все… у тебя пиво в холодильнике есть? Принеси, будь другом. – Две бутылки? Или сколько? – Одной хватит. Разморило что-то меня сегодня. Через десять минут бандиты разбрелись, и мы тихо пошли вперед. В моей голове все перемешалось, но я понимала, что главное – выбраться отсюда. А потом можно уже и поразмыслить над услышанным. Я шла, как сомнамбула, за Вадимом, стараясь не отставать ни на шаг. Когда мы вышли на улицу, он быстро шепнул мне: – К забору. В угол. Если прямо, там фонарь и камера видеонаблюдения. Есть один угол, куда она не достает. Я установил это. Мы метнулись в угол, и через несколько минут я уже спрыгивала с забора. Вадим подтянул меня на веревке, которую крюком прицепил к забору. Мои руки от веревки болели, я потерла запястья. – Больно? – Уже нет. – Бежим к моей машине. Она неподалеку отсюда. Мы припустили к машине, она стояла метрах в пяти от дороги, ближе к небольшому лесу. Когда мы в нее сели, я выдохнула: – Я так волновалась… – Волноваться будешь потом. Сейчас нам нужно благополучно доехать до места. – А куда мы едем? Машина тронулась с места. – Хороший вопрос, – усмехнулся Вадим. – Может быть, я вообще маньяк. И завезу тебя непонятно куда. Ты об этом подумала? – Не успела. А потом, мне все равно. – И я тряхнула волосами. – В самом деле? Ты такая безбашенная? Я что-то не заметил. Ты, конечно, оторва, каких поискать. Но в явном безрассудстве замечена еще не была. – Спасибо за лестную характеристику. Я польщена. Но безбашенная я только с тобой. Я просто… доверяю тебе. – А это зря! Доверять никому не надо. Я не пай-мальчик. – Куда ты пропал? Там, в коттедже? – спросила я тихим голосом. – Я так ждала тебя… А ты исчез без всяких объяснений. В самый трудный момент. – Я хотел отложить эти вопросы на потом… Но ведь тебе надо сейчас! Я кивнула. – Когда ты все вспомнила, я боялся, что ты выдашь себя и меня. И если меня схватят, то я не смогу тебе помочь… Я решил вовремя смыться, но, к сожалению, не мог тебя предупредить. Однако я сразу же задействовал свои связи, подключил друзей и не выпускал тебя из виду. Поэтому мне и удалось оказаться здесь и освободить тебя. Понимаешь? – Да. Но, Вадим… – Я не Вадим. – Ты издеваешься? – рассердилась я. – В «Мадлене» ты был Николаем, у Бергера и моего мужа – Вадимом. Кто ты? – Николаем тогда я назвался просто так. Под именем Вадима Кобзева я работал у Бергера и твоего мужа. А на самом деле я – Алексей Шумаков. Еще вопросы есть? – Есть. – Говори! – Бар «Ночной койот», напиток «Ром одинокого пирата»… Я пошла туда в Питере в надежде найти тебя и получила по полной. На меня напали двое отморозков у бара. Бармен сильно занервничал, когда я упомянула этот коктейль. В чем дело? – На тебя напали? И что? – Пришлось накостылять одному типу обломком трубы. Другой сбежал с поля боя, видя мои воинственные наклонности. – Боевая ты моя подруга… – он улыбнулся и погладил меня по щеке. – Но ты не ответил на мой вопрос… – Просто меня один чел нанял для разборок в наркобизнесе. Моя специальность – частно-охранный бизнес и выполнение некоторых деликатных заданий. Я внедрился в преступную группу. В этом баре работал крупный наркодилер. Моей задачей было выйти на связь с ним. Что я и сделал. Тебя восприняли как засланного казачка, вот и ты попала под раздачу. Я упомянул тогда, в «Мадлене», и бар и напиток в шутку. Я не думал, что ты окажешься в Питере и пойдешь туда. Ты как… – Ветер… – подсказала я. – Тебе же нравится тип девушки-ветра. Он замолчал. – Ты запомнила мои слова… – Это было нетрудно. Я помню все, что ты говорил. – Да… когда-то я увидел такую фотографию: девушка шла по дороге неизвестно куда, ее волосы трепал ветер, и она была такой счастливой и свободной… И этот образ врезался мне в память. Это было очень давно. Тогда я был мальчишкой, мне было пятнадцать лет. Но этот образ до сих пор иногда всплывает в моей памяти… Ты похожа на эту девушку. К горлу подступил комок. Я схватила его руку и потерлась о нее. – Ты – лучший. – Рад слышать это от тебя. – Скажи… – я нахмурилась. – А убийство Бергер? Как ты оказался около моего коттеджа? И почему потом твоя машина стояла у «Мадлены»? Ты… не… – слова застряли у меня в горле. – Ты хочешь знать, не убийца ли я, – как-то чересчур спокойно спросил меня Алексей. – А не боишься? – Нет, – помотала я головой. – Неизвестность хуже. – А почему ты считаешь, что я могу быть причастным к ее убийству? Я посмотрела в сторону. – Ты был около моего коттеджа. Я не могу поверить в тупую случайность, что ты оказался там просто так. И я видела твою машину у «Мадлены». Во дворе. Ты ушел от меня, но не уехал. Почему? – На второй твой вопрос я могу ответить, хотя не очень-то хочется. – Он замолчал, а потом продолжил: – Я волновался за тебя, но оставаться не мог. Не хотел показаться назойливым, чтобы ты подумала, что… стала мне дороже, чем это казалось на первый взгляд. Я сам не понимал, что со мной происходит. Я не мог остаться, чтобы ты не подумала, что я не хочу тебя покидать, но и не мог уехать вот так, все бросив и не убедившись, что ты в безопасности. Я взял номер в другом конце коридора и то лежал на кровати, то смотрел в окно. Но как убили Бергер, все-таки проморгал… Это было сделано слишком быстро, что говорит о спланированности. Вряд ли все это произошло спонтанно… Я провела пальцем по стеклу. Какие все-таки странные эти мужчины. Они боятся… самих себя, чувств, они бегут от них… – Ты работал сыщиком у Бергера… – Я работал на Бергера до той поры, как увидел тебя… Я же тебя потерял. Но у меня оставались твой телефон и адрес. Я связался с твоим мужем и рассказал ему про Бергера, что я работал на него. А сейчас готов перейти к нему. Я хотел убедить его взять меня на работу, убедить в том, что я могу быть ему полезен. Для этого мне пришлось выдать кое-какие тайны Бергера. Но мне было уж все равно. Я хотел найти тебя… Твой муж взял меня на работу, все остальное ты уже знаешь… – Чего молчишь? Мы уже выехали на шоссе, и машина быстро неслась вперед. – Размышляю над твоими словами. – Много не думай. Женщине много думать вредно. – Ты считаешь меня глупышкой? – Я этого не говорил. – Зато подумал! – И не думал, – сердито сказал он. – Не надо приписывать мне то, чего я не говорил. Как ты можешь знать, что я думаю? Это не дано никому. – Мне дано. Я – ясновидящая. Алексей захохотал, и я слышала, как его смех отдается в моем мозгу. Я люблю его! А он даже не догадывается об этом. Ну и пусть! Спасибо и за то, что спас меня от Леща и его дружков. Иначе даже страшно себе представить, что было бы со мной… – Какая ты смешная! – В самом деле? – пробормотала я. – Ну да! То царапаешься, то смешишь. – Это от избытка чувств. Мы замолчали и в темноте въехали в незнакомый город. Алексей сказал, что он снял квартиру и мы едем туда. А утром решим, что делать. Снимать дом было рискованно, так как городок маленький и нас легко обнаружить. Квартира показалась ему безопасней. Там нас будут искать в последнюю очередь. Я слушала его и кивала головой, больше всего мне хотелось очутиться в безопасном месте и уснуть. Крепко, до утра. А дальше… будь что будет. Я сейчас была рядом с мужчиной, которому всецело доверяла. О том, что он может меня предать, даже не хотелось и думать! Потому что если он предаст меня, тогда мне и жить не стоит! Квартирка была небольшой. Одна спальня, кухня и гостиная. Я сидела в кухне и пила уже второй стакан воды: меня мучила жажда. Алексей стоял рядом, заснув руки в карманы, и смотрел на меня мрачным взглядом. – Спасибо тебе. – Да вроде не за что. – Я так не считаю. – Алексей! Он поморщился. – Вот только не надо благодарностей. Вроде ты мне чем-то обязана. – Не буду. Как хочешь… Алексей подошел ко мне и, взяв за плечи, поцеловал в губы. Это было так неожиданно, что я растерялась и уперлась руками ему в грудь. – Можешь отталкивать меня. Я тебе не уступлю. Он еще крепче прижал меня, и я почувствовала, как меня оставляют силы. Его руки лихорадочно заскользили по моему телу. Желание разгоралось все сильнее и сильнее. Оно стало почти нестерпимым, и у меня перехватило дыхание. Но Алексей медлил, словно дразня меня. Его губы исследовали мои, пробуя их на вкус, и я запрокинула голову. – Ты сладкая, – шепнул он. Потом была кровать, залитая лунным светом, его глаза, которые вбирали всю меня – от волос до щиколоток, я таяла там, в этом пространстве-зазеркалье, и мне не хотелось оттуда выбираться. Я заблудилась в лабиринте вздохов, переплетенных рук, неясной мечты и волнующих поцелуев… Я уснула на его локте, думая о том, что все только начинается… Утром я открыла глаза и повернула голову вправо. Алексея рядом не было. И меня охватила настоящая паника. – Алексей! – Я здесь. – Он вырос в дверях. Капельки воды стекали с волос. – Я был в душе. – Ох, – я приподнялась на одном локте. – Как же я испугалась. – Чего? – Он подошел и сел рядом. От его тела шел пар. Я положила руку ему на спину и провела по ней. Кожа гладкая, упругая, рельефные мышцы. Я поцеловала его чуть повыше лопаток и приникла к нему. – Я так рада! – Чему? – Что ты рядом! – Взаимно. – Он повернулся ко мне. Провел рукой по волосам и поцеловал в правый глаз. – Проснулась? – Еще не совсем. – Хочешь, разбужу? – прошептал он, слегка кусая мои губы. – Ты еще спрашиваешь! – и я обхватила его обеими руками за шею. За завтраком мы молчали. Я пыталась что-то сказать, но Алексей жестом останавливал меня. – Когда я ем, то глух и нем. – Это уже устарело, – запротестовала я. – Эта мудрость на все времена. Я вижу: ты уже хочешь говорить о деле. Подожди, я думаю. Не хочется приступать к неприятному разговору за завтраком. Потерпи еще немного. Когда мы закончили и я вымыла посуду, Алексей спросил: – Хочешь кофе? – Еще от одной чашки не откажусь. – Голова тебе сейчас нужна светлая, ясная. Так что я сейчас заварю. – Давай я! – Сиди, женщина. Дай мне поухаживать за тобой. А то потом скажешь, что я медведь неотесанный. Поставив две чашки кофе, он взял лист бумаги. – Ты можешь вспомнить свой последний разговор с мужем? – Ради бога! Не называй его так. Он мне такой же муж, как Обама – папа, – поморщилась я. – Не травмируй лишний раз мою нежную душу! – Не буду. Тогда – давай. Я задумалась и начала свой рассказ: – Я обвинила Александра в убийстве Бергер и ее мужа, но он все отрицал. Я думаю, что это он ранил меня на яхте, но он тоже не признался в этом. Он сказал только, что мне нужно выехать в Германию. Я сказала, что я никуда не поеду после этого обмана и вообще – он должен меня выпустить, а не держать в заточении. И тогда он… Я замолчала, вспомнив реакцию Норкина: расширенные глаза и плескавшееся в них безумие. Усилием воли он взял себя в руки и снова обратился ко мне. Но мне показалось, что ему это далось с большим трудом. И если бы не выдержка, то он бы меня ударил, настолько силен был его гнев. – Я тебя не тороплю. Я понимаю, что тебе неприятно говорить об этом, но по-другому мы не продвинемся ни на шаг, так и будем блуждать по кругу в который раз. Здесь важно вспомнить все: интонации, мелочи, то, что он сказал или, по-твоему, пропустил. Я наклонила голову. – Нет-нет. Со мной все в порядке. И ты прав. Чем раньше мы разберемся в этом вопросе, тем яснее будет – куда нам двигаться и как действовать. Александр пытался меня убедить, что эта поездка необходима и он выпустит меня на свободу после нее. Я не соглашалась, точнее, не верила ему. Тогда я сказала, чтобы он дал мне гарантии, я не могу так просто согласиться и играть по его правилам. Вот эта фраза его и добила. Он сказал, что у меня нет другого выхода, как только следовать его советам. Иначе я сильно пожалею. Все это я торопливо рассказала Алексею, стараясь поскорее избавиться от непосильной ноши. Я боялась, что он будет смеяться или жалеть меня. Я не хотела даже жалости, она казалась мне оскорбительной. Но, взглянув на его лицо, я поняла, что он находится в глубокой задумчивости, и у меня отлегло от сердца. Он понял все правильно. – Утешать я тебя не стану. – Спасибо. – Просто я понял твой характер: максимум независимости и минимум сентиментальности, свойственных женщинам. То есть ты находишься в постоянной борьбе с собой. А это нелегкий труд. Я открыла рот: как же хорошо он меня понял! Мое упрямство и строптивость, нежелание подчиняться обстоятельствам, за что меня так ругала мать. Мой бунт против существующего порядка вещей начался в тот момент, когда я очертя голову решила выйти замуж за незнакомого человека, лишь бы не жить как все. Но побег от тети Любы с ее бухгалтерской мечтой был прыжком в неведомое. Я не боялась и не раздумывала, потому что жизнь в Косых Кручах, да и в районном центре казалась мне просто невыносимой. – Ты удивлена? Я пожала плечами: – В общем-то, нет. – Если бы ты знала, как часто мужчины лучше понимают женщин, чем они понимают сами себя! Только вы почему-то считаете себя великими психологами и носитесь с пресловутой женской интуицией, а мужчины-то тоже не лыком шиты, особенно если речь идет… – и он замолчал. – Договаривай! – Речь идет о важных вещах. – Ты трус! – устало вздохнула я. – Ты тоже бежишь от меня… И прикрываешься словами. Тебе жаль потерять свою независимость или свое «я». – Разговор плавно принимает философский характер. Ты не находишь? – Может быть, так и надо? – я посмотрела на Алексея, но он отвел взгляд в сторону. «Так тебе и надо, – мысленно отругала я себя. – Если ты спишь с мужчиной, это еще не значит, что ты имеешь право на его душу. Они – великие скрытники и свою территорию оберегают от внешнего вмешательства до последнего. Женская участь – сидеть и ждать, когда же Мужчина Мечты постепенно будет раскрываться и вылезать из своей скорлупы, как рак-отшельник». Я истерически рассмеялась: – Прости, я просто нервничаю. – Я тебя понимаю. – Конечно, ты же только что сказал об этом. Мне нужно позвонить матери, как же я забыла об этом! – И что ты ей скажешь? Я опустила голову. – Хотя бы что я жива-здорова, она ведь даже не знает, что со мной… – На этом лучше и закончить. Никаких подробностей и деталей. – Это я знаю и так. После краткого разговора с матерью мне стало легче. Она сказала, что подумала: я уехала куда-то и не поставила ее в известность. Если бы мама знала, что я и правда уехала, но не по своей воле… Я обещала ей вскоре позвонить опять. – Успокоила? – Да. – Мне нужно отлучиться. – Далеко? – Нет, – он наклонился и поцеловал меня. Губы сладко заныли от его поцелуя. – Это по нашим делам. Ты мне веришь? – У меня не остается выхода. – Такой ответ мне не очень нравится. Я хотел бы услышать другое. Я подняла на Алексея глаза: – Конечно, верю. Я отдала свою судьбу в твои руки. С того самого момента, когда все вспомнила. Я поверила тебе без оглядки. – Ты раскаиваешься в этом? – быстро спросил он. – Нисколечко, – ответила я. А когда он поцеловал меня во второй раз, я почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Перед тем как покинуть квартиру, он дал мне строгие наставления: никуда не выходить, телефонную трубку не брать, около окошка тоже не торчать и ждать его. Оставшись одна, я бесцельно бродила по квартире. А мои губы растягивала невольная улыбка. За мной охотились, я была фактически в западне, я не знала, чем все закончится, и все же я была абсолютно счастлива! Глупо, нелогично, неправильно, и все же меня переполняла радость от того, что Алексей был рядом. И я ничего не могла с собой поделать. Я вспоминала нашу первую встречу у коттеджа, его глаза и ту странную непонятную искру, которая пробежала между нами. Вот уж поистине не знаешь, где можно встретить свою судьбу… Я сидела и рисовала пальцем узоры на столе, когда раздался стук входной двери. – А вот и я! – Он вырос в дверях, и я бросилась к нему на шею. Он изо всех сил старался быть серьезным и строгим, но у него это не получилось, он расплылся в улыбке и, схватив меня, закружил. – Ждала? – Еще как! – Вот я и пришел. – Наверное, я должна была приготовить тебе обед, но продуктов нет. – Это не проблема, я принес. Сумку поставил в коридоре, разбери ее. Мы поели пиццу, выпили кофе и после этого Алексей сказал: – Кажется, я вышел на нужного человека, только необходимо еще подождать немного… Кое-что требуется уточнить. – Как долго ждать? – Не знаю. Надеюсь, что не очень. Вот только… – он помедлил и посмотрел на меня. – Нам нужно переехать в другой город, здесь оставаться небезопасно. – Надо так надо. Он улыбнулся одними глазами: – Что-то ты стала непривычно покорной. С чего бы это? Я пожала плечами: – Наверное, меняюсь… Ты не возражаешь против этого? – Нет. – Он потрепал меня по волосам. – Я рад, – кратко бросил он. – Чему? Но Алексей ничего не ответил. Мы переехали в Бремен, тот самый Бремен, из которого произошли известные музыканты. Алексей объяснил мне, что нужный ему человек будет здесь проездом в самое ближайшее время. И надо будет с ним встретиться. – Заодно и город посмотришь! – Мне не до этого, – я ощущала страх и усталость. Мне все время казалось, что мои преследователи рядом. Когда я сказала об этом Алексею, он только крепче прижал меня к себе. – А я на что? – спросил он. – Я верю тебе, – жалобно прошептала я. – Верю, но не могу отделаться от мысли, что в любой момент меня могут снова схватить. Если бы ты только знал, что я пережила… – На это ублюдки и рассчитывают: на страх, чтобы жертва сдалась и капитулировала раньше времени. Моральный террор – очень действенная штука и в большом ходу. – Я постараюсь избавиться от этого. Действительно, эйфория счастья от присутствия любимого человека у меня сменялась паническими приступами страха и ужаса, я часто оглядывалась, вздрагивала и хватала Алексея крепче за руку. – Поэтому я и привез тебя сюда, чтобы ты хоть немножко отвлеклась, расслабилась, выкинула все из головы. Нам теперь остается только ждать. Но глупо проводить это время в страхе. Мы поселились в отеле на краю Бремена. В первый же вечер Алексей потащил меня в город – показать его. – Ты здесь раньше был? – Да, но недолго. Однако город запал в память. И я сказал себе, что обязательно приеду сюда еще раз. Хотя мы здесь в силу определенных обстоятельств, но, тем не менее, полюбоваться и получить удовольствие от местных красот можем. – Да, я тебя понимаю, постараюсь ничего не бояться. Ты же рядом… – Вот и умница, – он погладил меня по щеке. – Собирайся, сейчас мы пойдем в город, погуляем. Наступал вечер, и в воздухе чувствовалось особое тепло. Я вдруг поняла, что у меня ничего нет – ни нарядного платья, ни одежды. Когда я сказала об этом Алексею, он рассмеялся и сказал, что это дело поправимое. Оказавшись на улице, мы зашли в небольшой магазинчик, попавшийся по пути. Это платье я увидела сразу: цвета темной бронзы, до колен. И маленькая розочка на груди. Я надела его и позвала Алексея в примерочную. – Ну как? Он отступил на два шага назад. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивая? – сказал он хриплым голосом. – Не помню. Наверное, нет. Или говорили, но так давно, что я уже забыла. Я подавила вздох, вспомнив Александра. Все-таки это было совсем в другой жизни. И кажется, не со мной. Мы купили платье и вышли на улицу. Старую одежду я сложила в пакет и выбросила в мусорный ящик. Мы шли по сказочному городку Бремену, сливаясь с потоком людей. Зажглись фонари, и в вечерней подсветке волшебство города только усилилось. Он был темно-золотым, как рождественская свеча, дома из камня – основательными, солидными. У меня было чувство, что я перенеслась в далекое прошлое и хожу по городу из детских снов. Волшебный золотистый свет брызгал как бенгальские огни, заливая все вокруг. Казалось, если я подставлю ладошку, то смогу ощутить тяжесть этого золотого света. – Вот бы приехать сюда зимой! – вырвалось у меня. – Под Новый год! – Приедем! – уверенно сказал Алексей, сжимая мне руку повыше локтя. – Ты не проголодалась? – Есть немножко. – Тогда добро пожаловать в кафе. Мы оказались в небольшом кафе с необычно уютной атмосферой. Я действительно проголодалась и заказала себе свиные ножки с клецками и вишневый пирог. Вышла певица и запела джаз. Эта музыка так мне напомнила Лолу, что я чуть не разревелась. – Это что за слезы? – Лолу вспомнила. – Но ты же не знаешь, что она точно погибла, зачем же хоронишь подругу раньше времени? Непорядок. А вдруг она жива и тоже думает, что ты – умерла? Я шмыгнула носом. – Не буду. Так хочется верить, что они оба живы! И она и Анджей. – Ну, так и верь, кто тебе мешает? Только собственные глупость и страхи. Надо всегда верить в лучшее. Даже если ты находишься на дне. Звучала протяжная грустная мелодия. – Недавно я прочитал одну книжку, называется «Шантарам». Там об одном беглом австралийском каторжнике. Уж как его жизнь била, а все равно человек сохранил веру и тягу к прекрасному. В принципе эта вера и помогла ему выжить. – Ты читаешь книги? – вырвалось у меня. – А что? – усмехнулся Алексей. – Я похож на законченное быдло? Ты это хотела сказать? По-твоему, я выгляжу как человек, который не может взять книгу в руки? Мне стало стыдно. – Извини. Я не то хотела сказать. Так получилось. Он взял из моих рук бокал вина и отставил его в сторону. – Ты же ничего обо мне не знаешь! Ни-чег-го, – произнес он по слогам. – Да. Но ты сам не подпускал меня к себе, тебе было удобно держать меня на расстоянии. Разве не так? Он вздохнул. – Наверное. Но сейчас… – он ударил ребром ладони по столу. – Мне уже незачем что-то скрывать или таиться. Просто пришло время или момент. Это можно назвать как угодно… Я замерла и откинулась назад. – Я не всегда был таким крутым. Более того, я рос ботаником. Любил книги и увлекался астрономией. Обожал Жюля Верна и Александра Беляева. Но один случай изменил мою жизнь. Дело в том, что моего друга чуть не забили насмерть какие-то мальчишки. А я стоял и оцепенело смотрел на эту драку. Потом кинулся на выручку и получил сполна. Мне навешали так, что я заработал сотрясение мозга. И после этого книги как-то отошли на второй план. Я читал по-прежнему, но понял, что они не могут защитить тебя, что нужно твердо стоять на ногах и уметь давать сдачи, иначе грош цена твоим знаниям. Я записался в секцию карате и стал усиленно заниматься там. Он замолчал. – А потом… Потом… я пошел в армию, отслужил, вернулся. Между прочим, у меня была девушка, которая обещала меня ждать, но не дождалась. Это так ударило по мне. Я утратил веру в женщин. И думал, что навсегда. – Ты ее очень любил? Он кивнул. – Это была моя первая любовь. Ее звали Вера. Светлые волосы, голубые глаза. Такая ничем не примечательная девушка, но я ее любил, и она была моей единственной. Она вышла замуж за два месяца до моей демобилизации. Мне даже ничего не сказали. Я приехал и узнал. Попал с корабля на бал. Я напился в тот же вечер, уехал из своего города и больше не был там. – А твои родители? – Они умерли, когда мне было четырнадцать лет. Попали в автокатастрофу. В дальнейшем меня воспитывала бабушка. Она скончалась незадолго до окончания мной школы. Так что всех родных я уже похоронил к тому времени, и меня ничто не держало в родных местах. – Ты жалеешь, что в жизни все сложилось так, а не иначе? – Нет, – резко бросил он. – Кто-то из мудрых сказал: «Сожалеть – значит попусту тратить время». А я не склонен этому предаваться. И потом, у меня теперь есть ты. – Он положил свою руку поверх моей. И мое сердце сладко заныло. – И я этому очень, очень рад. Он поднес мою руку к губам, и меня словно ударило током. Его зрачки расширились, и в глазах заплескалось золотое пламя от свечи, горевшей на столике. – Я хочу тебя, – хриплым голосом сказал он. – Здесь и сейчас. Я хотела как-то отшутиться, сказать что-то легкое, необязательное, но дыхание перехватило, я только и смогла приложить свободную руку к горлу. Я хотела почувствовать тяжесть его руки в этом месте. И словно, подслушав мои мысли, он положил руку на шею и медленно провел сверху вниз. Моя голова запрокинулась, и он взял меня за локоть. – Пойдем. Я не помнила, как мы добрались до отеля. Как сумасшедшие, мы влетели в номер и принялись срывать одежду друг с друга. Я лизнула его грудь. – Соленая. Он прижал меня к стене и принялся осыпать поцелуями. – Если бы ты только знала, как я боялся тебя потерять, сама мысль об этом была невыносима. Еще там, в «Мадлене», я понял, что ты женщина, которую я искал всю жизнь. – Я счастлива, – прошептала. – По-настоящему. Даже если я завтра умру, буду знать, что жила – не зря. – Эй! – Он слегка потряс меня за плечо. – Выбрось эти мысли из головы, слышишь? А я на что? – Просто я хотела сказать… – но следующий неистовый поцелуй буквально лишил меня чувств. Нас поднял вверх, а потом швырнул на кровать шквал страсти, одна волна сменялась другой, а когда я выныривала на поверхность, то натыкалась на его взгляд, руки, гибкое тело. Он был во мне, а я в нем… А когда все закончилось, я с удивлением обнаружила, что жива! – Тебе хорошо со мной? – спросил он, запуская руку в мои волосы. – Почему ты молчишь? Что-то не так? – Дурачок! Ты у меня милый, любимый и единственный. Я никого никогда так не любила. Наверное, я влюбилась в тебя с первого взгляда, там, около коттеджа. Я пыталась бежать от тебя, но ведь правду говорят – от себя и судьбы не уйдешь. – А сейчас? Хочется убежать? – Уже нет. Он поскреб подбородок, а потом положил руку мне на грудь. – Я ведь тоже хотел убежать от тебя. Тот опыт, пережитый в юности, всегда был со мной. Я никогда не мог расслабиться. А если честно, то всех женщин воспринимал как бездушных кукол и стерв. Я платил им той же монетой, какой мне отплатили когда-то за любовь. Я не верил, что могут быть другие отношения, свободные от лжи, измен, скандалов и упреков. Как только женщина предъявляла на меня права – я сбегал. – Трусишка! Он нажал на кончик носа. – Просто один раз я уже обжегся и второй раз не хотел. – Я тебя ни в чем не виню. – Я лежала и слышала, как гулко и протяжно бьется мое сердце. Мне хотелось раскинуть руки, петь и танцевать от счастья, переполнявшего меня. – Но если честно, то вы, мужчины, – трусы. Один раз пережив несчастную любовь, вы боитесь чувств и обходите их стороной. А женщины каждый раз бросаются в любовь как в омут, не думая ни о чем. Они ранятся и расшибаются каждый раз, но все равно ищут и пробуют. Я перехватила его руку и защемила зубами указательный палец, а потом выпустила его. – Ты не обиделся? – Ничуть! Но ты говоришь так, как будто тебе не двадцать с лишним лет, а все сорок, – шутливо сказал он. – Ты меня пугаешь своей проницательностью. – Просто я очень наблюдательна. – Я уже вижу. – А ты не разлюбишь меня? – Возникла пауза, и я, испугавшись, что он опять поймет меня как-то не так, неправильно и отгородится своим молчанием, как стеной, торопливо заговорила: – Я не имею в виду вообще, я имею в виду сейчас, в этот момент. – В настоящий момент я влюблен в тебя без памяти, – сказал Алексей таким тоном, что я не поняла – шутит он или нет. – Какие-то сомнения на этот счет имеются? И я поняла, что сделала глупость, – никогда мужчина не захочет строить планы на будущее. Он живет одним днем, и в этом его сила. Женщина же без конца прокручивает в голове разные варианты этого самого будущего. Любовно лепит его, старается, раскрашивает во все цвета радуги. Без этих милых мелочей ей и жизнь – не жизнь. Я помню, как тетя Люба рыдала, когда ушел ее очередной любовник. – Я уже и сервиз купила в красных розочках, – рыдала она, когда мы с матерью приехали к ней в гости под Новый год. – Думала, что все будет как у людей, а он, скотина неблагодарная, смылся и все, – размазывала слезу по щекам тетя Люба. Я не могу его торопить или подгонять события. Все, что мне остается, – это терпеливо ждать. Я улыбнулась, потому что терпение раньше не входило в список моих добродетелей. – Понимаешь, – сказал Алексей, – мы меняемся, и это не так уж плохо. – Люди не меняются, – покачала я головой. – Неправда. Обстоятельства способны изменить людей, или они меняются, когда понимают, что могут потерять нечто дорогое и важное для себя. Давай спать. Завтра я хочу подарить тебе еще одну сказку. – Какую? – Увидишь! На следующий день мы затерялись на полдня в старинном бременском квартале Шнор. Как объяснил мне Алексей, название квартала происходит от старонемецкого слова «шнур» и связано с историей этого района. В прошлых веках в этом квартале из-за близости реки проживали рыбаки и корабельные мастера, а также различные торговцы и ремесленники. В домах располагались мастерские, где изготавливали цепи для якорей, корабельные канаты, шнуры и сети. Была и другая версия, что название квартала происходит из-за очень маленьких расстояний между домами, и кажется, что они как будто нанизаны на шнур. – Тебе какая версия больше нравится? Я пожала плечами. – Обе, – и прижалась к нему. – Ты это все вычитал где-то? – Нет. Попал на экскурсию. Бродил самостоятельно, но увидел наших и решил присоединиться. Заплатил и влился в группу. Аккуратные двух-трехэтажные домики, серые, бледно-голубые, нежно-розовые, магазинчики сувениров, кафе, рестораны. Узкие, мощенные камнем проулки, запах корицы и свежей выпечки, старинные мелодии… мне показалось, что я очутилась в другом времени и в другом веке. Мы забрели в какой-то совсем узенький переулок. Алексей сказал мне, что он называется «Кошачья тропа». – Ага! – со смехом сказала я. – И гуляют здесь исключительно кошки. – Ну, еще и мы… Я схватила его за руку. – Спасибо! – За что? – За эту сказку. Я хотела бы здесь остаться и заблудиться. – Со мной? – понизив голос, спросил Алексей. – Да, – едва слышно сказала я. Он развернул меня к себе и поцеловал. Какая-то толстуха в ярко-розовой куртке фыркнула, глядя на нас. – Не обращай внимания, – прошептал Алесей, утыкаясь мне в шею. – Она нам просто завидует. – Не сомневаюсь! Я и сама себе завидую. – Не стоит. Дальше будет еще лучше. – Правда? – Обещаю. До нас доносилась нежная мелодия шарманки. А мне казалось, что счастливее быть нельзя. Я задрала голову вверх. Надо мной была вывеска кафе – две кошки. – Знаешь, я влюбилась в этот переулок и в это кафе. Давай туда зайдем. – Ты проголодалась? – Немножко. – А я – как волк. Готов съесть тебя всю целиком. – Уже жду. – Не здесь, не сейчас. Чуть позже. Я посмотрела в его глаза и утонула в них… Потом взяла руку и потерлась об нее щекой. – Сказка, – выдохнула я. После кафе мы снова гуляли по кварталу. Мы не успели дойти до местной достопримечательности – Дома моряка, когда раздался звонок сотового. Алексей отошел на расстояние и о чем-то переговорил. – Кажется, нам пора возвращаться. Объявился человек, которого я ждал. – А я? – Ты будешь ждать в номере. Тебя я не возьму. Договорились? – Если ты так считаешь. – Угу, считаю. И все возражения отметаются с ходу. Понимаешь, – он обхватил меня за плечи и притянул к себе, – я не могу тобой рисковать. Даже и не проси. В номере я не находила себе места, без конца хваталась за сотовый, который молчал, прикладывала его ко лбу и шептала: – Только бы ничего не случилось! Я этого не переживу! Потом я пошла в ванную и, включив воду, какое-то время сидела там и смотрела на струю воды. Из-за шума я чуть не пропустила звонок. Я помчалась в комнату и чуть не упала, наткнувшись на стул. Когда я услышала голос Алексея, то почувствовала, как у меня защипало в носу. – Привет! Это я! – Как ты? – закричала я. – Все в порядке? – Не кричи! Я не глухой. Все нормально. Я звоню, чтобы ты не беспокоилась. Через час я буду в гостинице. Жди. Этот час мне тоже показался нескончаемо длинным. Когда раздался стук в дверь, я подбежала к ней. – Это я! Распахнув дверь, я увидела Алексея с улыбкой до ушей. – Ты ждала? – Еще как! – Пустяки. А приятно… – Это не пустяки, – вспыхнула я. – Знаю-знаю, просто шучу. Ну что, наши немецкие каникулы закончились, теперь нам пора обратно в Россию. – Удалось узнать полезную информацию? – Еще бы! – Алексей посерьезнел. – Дай пройду. Такие вещи не говорят на ходу. Эти «Караси»… – Да. – При одном упоминании о месте моего заточения меня стала бить дрожь. – Успокойся! Все уже позади. Эти «Караси» названы так по имени крупного криминального авторитета Карасевского Юрия Антоновича. – А какое это имеет отношение к моему бывшему мужу? – Самое прямое. Он входил одно время в банду Карася. Но потом вышел из нее. Однако старые дружки посчитали, что за ним числится должок, поэтому и решили взять тебя в заложницы. Понимаешь? Они объявились и предъявили твоему мужу счет, который он должен оплатить. – А что за счет? – Ну, это я так выражаюсь. Подробностей пока не знаю. Для того чтобы узнать их, нам и придется двинуть в Россию. И чем скорее мы туда приедем, тем лучше… – Ясно. С сожалением я покидала уютный сказочный Бремен, надеясь когда-нибудь туда приехать снова. * * * В городе Р* шел дождь, нудный, мелкий, моросящий. «Принесла нас сюда нелегкая», – подумала я и вздохнула. Мы остановились в частном доме, так решил Алексей. Хозяйка, маленькая, полная женщина, постелила нам в угловой комнате и ушла, предупредив, чтобы мы свет зря не жгли, электричество нынче дорогое. – Заплатил бы вперед и все дела, – шепотом сказала я Алексею. – Не хочу. Чтобы она не подумала, что бабок у нас навалом. Лучше как можно меньше привлекать внимания. Я долго не могла уснуть, прислушиваясь к дыханию Алексея. То, что Александр, то есть Андрей Норкин, оказался бандитом, как ни странно, меня не удивило. А то, что он решил пожертвовать мной, мелкой пешкой, только укрепило меня в мысли, что мой бывший супруг – негодяй, каких поискать. Я надеялась, что наконец-то будет поставлена точка во всей этой истории, тогда я смогу вздохнуть свободно, а не бегать от своих преследователей. Хотя что там собирался узнать Алексей, я даже и не предполагала, решив не забивать голову раньше времени. Когда я проснулась, солнце уж светило вовсю, Алексея рядом не было, и я испугалась, что он уехал на встречу без меня. Я вышла в кухню. На плите, пыхтя, кипел чайник. Аккуратно нарезанный хлеб лежал на столе. Я выглянула в окно, Алексей стоял по пояс голый и обливался из ведра. Я вышла на улицу. – Чего не разбудил? Он плеснул себе в лицо водой и зажмурился. – А ты спала очень сладко, жаль было будить. Давай я тебе полью. Умоешься. Вода была ледяная, и у меня сразу свело скулы. Я уже и забыла, как это – умываться холодной колодезной водой. Когда мы пили чай и ели хлеб с маслом, Алексей сказал, не глядя на меня: – Я поеду один. – Нет. В тот раз я тебе уступила, в этот – нет. Поедем вместе. Это все касается и меня, так что одного я тебе не отпущу. В тот раз я думала, что крыша поедет от ожидания или свихнусь на месте. Во второй раз я такого не выдержу. – Во ведь репей. – Сокрушительно покачал головой Алексей, но в глазах его плясали веселые чертенята. – Ты что же, решила устроить бунт на корабле? – Думай как хочешь. Считай, что твоя команда взбунтовалась. – Ну не могу я, понимаешь. Не могу! Тогда останемся здесь. – Ладно, – взмахнул рукой Алексей. – Потом не жалуйся. – И не подумаю. – Стрелять умеешь? – Только в тире. – И что с тобой делать, ангел мой? Стреляешь ты только в тире, то есть никак. Приемами рукопашного боя не владеешь. Ты мне, дорогая, только обуза. Не сердись, но это так! – Пусть обуза, но одного я тебя не отпущу, – заявила я решительно. – И не проси! – Вот как женщины характер показывают. Сказала – как отрезала. И ничего не поделаешь… – сокрушенно сказал мой спутник. – Ладно, поедем вместе. Но если что, я тебе и себе никогда не прощу. – Леш! – я подняла на него глаза. – Ну, если что – так вместе, вдвоем. Он нахмурился: – Надеюсь, что до «если что» – дело все-таки не дойдет. Очень надеюсь! Ладно, пошли, поучу стрелять немного. – У тебя есть пистолет? – вскинулась я. – Имеется. Я же боевой товарищ и без оружия не хожу. Мы пошли в лес, который находился неподалеку. Я стреляла старательно, но все равно чаще мазала, чем попадала. Но, как ни странно, Алексей моими результатами остался доволен. – Глаз меткий, – удовлетворенно сказал он, глядя, куда я попала. – Если рука не дрогнет… – Не дрогнет, – пообещала я. – Даже не сомневайся. В тот момент я себя ощущала невестой Зорро и Матой Хари в одном лице. – Отлично. Теперь пора выезжать. Мы взяли такси и через полчаса уже тормозили у невысокого домика, наполовину скрытого аккуратным дощатым забором. Вокруг царила тишина, и я осторожно толкнула Алексея в бок. – Ты не ошибся? Здесь кто-то есть? – Есть, я звонил. Позвоню на всякий случай еще раз. Вдруг дядя куда-то отлучился? Он позвонил. Трубку сначала не брали, потом сняли. После краткого разговора Алексей кивнул головой. – Сейчас откроет. Это у него меры предосторожности такие суровые, что вполне объяснимо, учитывая род его прошлой деятельности. – А кем он был? – Правой рукой Карася. Тот уже пять лет как преставился. Дверь избы распахнулась, и к нам по тропинке зашагал плотный, среднего роста мужчина в черной кепке. Сначала я подумала, что ему лет сорок, но когда он подошел ближе, поняла, что ошиблась. Лицо незнакомца пересекали глубокие морщины, а на левой щеке был шрам. Выцветшие голубые глаза задержались на мне, потом он перевел взгляд на Алексея. – Входите, – голос был по-молодому бодр и звучен. Мы вошли в дом, комната, в которой мы оказались, была просторной, как будто бы ее забыли обставить мебелью или передумали. Пахло краской, как после ремонта. Мужчина взял стул и придвинул мне. – Садись. Как звать? – Настя. – Настя, – покачал он головой. – Хорошее имя. И девушка хорошая. Везет же дураку. Прости господи! – Это вы о ком? – вырвалось у меня. – О муже твоем, об Андрюхе. О ком же еще. Ну, рассказывайте, ребятки, что там у вас за дело… Мы пересказали ему нашу историю. – Попала девчонка в переплет ни за что. Почему она должна за чужие грехи отвечать? Мы, конечно, могли бы и дальше скрываться. Только не порядок это. Поэтому и пришли к вам, Николай Степанович. – Правильно сделали, – мужик стукнул ребром ладони, – разумный поступок. Одобряю. Значит, говоришь, Андрюша деньги стибрил наши? Можно поподробнее… Я не сразу поняла, что «Андрюша» – это мой муж, и вопросительно посмотрела на Алексея. Он ободряюще улыбнулся мне. – Да. Выходит так. По всем раскладам, деньги вашего общака у него, на них он и открыл свой первый бизнес. Потом женился на Марине. Это его первая жена. – Знаю, – он кивнул головой. – Это моя дочь. Оторва была, прости господи! Я все отговаривал ее от этого шага. Но девка уперлась. Она у меня одна была. Мамаша умерла, когда Маришка была совсем маленькой. Вот я и маялся с ней. Сладу никакого не было. Поженились они, помыкались. Потом кому-то из них и пришла в голову мысль общак стырить. Стырили и уехали. Мы их долго искали, но не нашли. А они, оказывается, бизнесменами заделались… Вон оно как! Да и дочка сучкой оказалась! Хоть бы знак какой дала, мол, так, папка, и так, все в порядке. Я бы ее простил, а деньги наказал бы вернуть. Так-то оно! А теперь уже ничего не попишешь. Маринки нет, а этот подлец… – Вообще мы пришли сказать, чтобы ваши ребята нас не преследовали больше. – А вот это ты им и скажи… – ласково сказал Николай Степанович, как-то чересчур ласково, – может, и поверят… У меня клацнули зубы. Дверь распахивается, и появляются уже знакомые мне Лещ, Ворона и двое незнакомых мужиков. Алексей вскакивает, и его голос звенит от возмущения: – Вы же обещали… – Молодой еще! – сокрушенно покачал головой Николай Степанович. – Обещанного, говорят, три года ждут. А мне тут твои упреки ни к чему. Девушка у тебя молодая, красивая, личико портить ей бы не хотелось, так что засунь свой язык в одно место и помалкивай. У Алексея ходят желваки. Я чувствую, что ему хочется сказать что-то резкое, но он смотрит на меня и молчит. Он боится за меня, он был прав, когда хотел оставить меня дома. Я его не послушалась. Вот и вляпалась. А с другой стороны, может быть, так и лучше… Вместе так вместе! Эта мысль придает мне силы, и я улыбаюсь Алексею. – Ишь ты. Еще зубы скалит, – Лещ подошел ко мне и взял рукой за подбородок. – Сучка! – Отвали! – рыкнул старый бандит. – Отойди и остынь. Тут дела поважнее есть, чем с бабой разбираться. Сейчас это для нас не главное… На лбу Леща пролегла вертикальная складка. Он послушно отошел, но перед этим зло сверкнул на меня глазами. – Не за тем я вас сюда вызвал… Андрюха-то, язви твою мать, что сказал-то? Бандиты переминались с ноги на ногу. – Ну! – крикнул Степаныч. – Не томите. – Он… это… – незнакомый бандюган с рассеченной правой бровью сплюнул на пол. – Не плюйся! – Он ничего не сказал… А я похолодела, услышав, что об Александре, то бишь Андрее Норкине, говорят в прошедшем времени. Неужели его уже нет в живых? – Точно? – Ну, да! Сказал, что ничего у него нет. – Хорошо спрашивали? – тихий голос Николая Степановича в тишине звучит особенно зловеще… Бандит осклабился. – Естественно. Все по правилам. А по моей спине проходит дрожь: я представляю себе, что значат эти «правила». Какой бы скотиной ни был мой бывший муж, надеюсь, что все-таки он мучился недолго… – И результата никакого? – Нет, говорит, что не знает, где деньги. – Плохо, – сокрушенно качает головой Степанович. – Очень плохо. Получается, что деньги у вас, голубки. Больше не у кого. Так что сказочки вы мне тут сладкие не рассказывайте, а говорите все как есть… иначе смерть вам слаще пирожного крем-брюле покажется. Я в эти игры страсть как играть не люблю. Да и о девчонке своей подумай. Ей-то за что страдать? Порешу ведь, но перед этим по кругу в расход пущу. Парни у меня молодые, горячие, так что, сам посуди, каково тебе будет. А ей-то? Я боюсь повернуть голову в сторону Алексея. Даже на расстоянии я ощущаю охвативший его гнев. Я на секунду закрываю глаза, мне хочется верить, что все это – дурной сон, но когда я открываю их, то все остается на своих местах. Это мне не снится. Это самая настоящая жуткая явь, от которой никуда не деться. – Итак, что? – У нас ничего нет. – А если подумать… хорошенько? Как надо? – Я все сказал, – голос у Алексея сел, и он натужно хрипит. – Больше мне сказать нечего, неужели вы думаете, если бы у меня были деньги, я бы не отдал их? Зачем я вообще тогда сюда пришел? Мы бы по-прежнему скрывались… – Потому что ты, малец, больно умным себя вообразил и решил, что умнее самого Викуленко. А это не так. Захотел все свалить на Андрюху, а себе ручонки развязать и быть в белом. Но не получилось. Сам посуди: денег нет, Андрюха перед смертью… Спаси господь его душу. – И при этих словах Викуленко размашисто перекрестился. – Ничего не сказал. Не думаю, что он такой стойкий. Просто сказать ему было нечего. Так что все стрелки указывают либо на тебя, либо на твою зазнобу. Ты был его телохранителем и мог знать, где он деньги хранит. А она – женой, тоже лицо не последнее. Просто вы сейчас, ребята, молчите и проблемы создаете мне и себе. Говорить все равно придется. Только с отягчающими обстоятельствами. Так что лучше бы мы решили этот вопрос тихо-мирно. – Ладно, – Алексей делает шаг вперед. – Я вам все расскажу. Только отпустите ее. И я отдам вам деньги. У меня буквально отвисла челюсть, но Алексей старается не встречаться со мной взглядом. Я смотрю на него во все глаза. Значит, деньги у него, а он молчал? Неужели это так? Неужели я так в нем ошиблась? – Так-так, – протяжно говорит Викуленко. – У тебя, говоришь? – напирает он на слово «тебя». – Так. – Ну, вот и посмотрим. – Скажу, когда ее отпустят. Если не выполните этого условия – буду молчать. Возникает пауза. Она ширится и ширится. Мне кажется, что стены становятся ледяными и медленно оседают… Как в голливудских фильмах. А этот лед я ощущаю буквально физически. – Так-так, – вторично говорит Викуленко. – Думаешь старого воробья провести на мякине. Она будет здесь до последнего. Если ты отдашь нам деньги, мы тебя отпустим. Нет, – не обессудь. Сам напоролся. Так что мы сейчас тихо-мирно выходим из дома и едем в другую сторону. Туда, где мы с вами сможем без помех и свидетелей спокойно поговорить. Лед подступает к горлу, к глазам. Я уже превратилась в ледышку. Кажется, это и правда конец. – Не глупи! – голос Алексея звучит на редкость спокойно. – Давай поговорим конкретно. Я – вам деньги, ты ее отпускаешь. Она тут ни при чем. – А мне по барабану. При чем – или нет. Ты ею дорожишь, значит, будешь гарцевать как надо. Это мое последнее слово, и базарить дальше не станем. Мы выходим в коридор. И здесь я решаюсь. Дело в том, что когда мы еще шли в дом, я заметила справа ящик с гранатами. Я молниеносно бросаюсь к нему и хватаю гранату. – Ложись! – не своим голосом кричу я. – Ложитесь, падлы, взорву, не глядя! – Сумасшедшая! – орет Викуленко. – Отдай, это тебе не игрушки! – Нет, – я мотаю головой. – Сейчас я подорву себя и вас. Всех. Дайте нам выйти отсюда. Ну… Я кричу, по щекам текут слезы. – Уйми свою бабу! – рычит бандит. – Живо! – Дайте нам уйти, – вставляет Алексей. – Единственное, чего мы хотим, покинуть этот дом. Положите оружие на пол. Мы хотим чувствовать себя в безопасности. Минуту-другую бандит колеблется. Потом принимает решение. – Уходите! – машет он рукой. Бандиты кладут оружие на пол. Мы пятимся. При этом я не спускаю глаз с группы людей, которые застыли на месте. Лещ шевельнулся, и я угрожающе взмахнула гранатой. – Но-но! Без шуток. – Викуленко не спускает с меня взгляда. Мы выходим из дома. – Бежим в лес… – шепчет Алексей. – Быстро! Ты – первая, я – за тобой. – Наоборот. У меня все-таки граната в руках. А у тебя – ничего. Мы побежали к лесу, и здесь интуитивно я почему-то пригнулась, и сделала это вовремя. Пуля просвистела над моей головой в какой-то паре сантиметров. Машинально я развернулась и выдернула чеку. Взрыв ослепил нас и откинул к лесу. Мы лежим под ветками ели, и меня бьет озноб. – Все? – шепотом говорю я. – По-моему, да. Ты – сумасшедшая. Это точно. И как только в голову тебе такое пришло? А если бы мы все полегли? – Я… в школе проходила начальную военную подготовку. О гранатах представление имела, правда, очень смутное, – призналась я. – Это курс молодого бойца, что ли? Его же вроде отменили? – А у нас директор школы – бывший военный. Вот и пристроил своего кореша преподавать. – Ясненько. От земли пахло прелой хвоей, иголки кололись. – Долго мы так лежать будем? У меня вся спина исколота, – пожаловалась я. – Потерпи еще чуток, – и Алексей чмокнул меня в нос. – Если все будет тихо – вылезем. Зачем рисковать напоследок? – Раз так – лежим. Хоть до утра. Леш! А деньги правда у тебя? Здесь он, похоже, рассердился. – Дурочка! Разве я от тебя скрыл бы чего? Как ни странно, на «дурочку» я не обиделась. – А я уж подумала… – Неправильно подумала, – перебил он меня. – Если бы деньги были у меня, тебе бы я сказал в первую очередь. Так и знай! – Но постой! – в голове моей закрутились разные мысли. – Если деньги не нашли – у кого они? – А я почем знаю? Кто-то из них зажал и молчит теперь. Только это осиное гнездо ворошить неохота. Неизвестно, кто там остался в живых, кто нет. Наверняка у погибших товарищей были коллеги. Ты хочешь, чтобы я все начал по новой и расследовал, куда пропал воровской общак? – Не хочу, – испугалась я. – Ей-богу не хочу, это я так сказала! Хотела расставить точки над «i». – Больше ничего ставить не надо. Ни точек, ни запятых. Начнем новую жизнь, уедем отсюда подальше. – Это само собой. – Вот-вот, – и Алексей подозрительно посмотрел на меня. – Что-то ты какая-то притихшая. Неспроста это. – Думаю. – О чем? – О том, что мы с тобой живы, дурачок, – и я провела рукой по его волосам. – Действительно дурачок, раз в тебя влюбился. Я уже собиралась обидеться на эти слова, но он закрыл мне рот поцелуем. Мы выбрались из-под елки и заспешили к хозяйке, у которой остановились. Взяв дорожные сумки и окончательно расплатившись, направились к станции. Там мы поймали машину и поехали в город. У меня возникла одна мысль, но делиться ей с Алексеем я пока не собиралась. Утром, когда Алексей отъехал по делам, я вышла из дома и поехала в яхт-клуб «Ладога». Яхта «Волна», как мне объяснили, отчалила и находилась в нескольких километрах ниже по реке. Я договорилась с одним владельцем катера и через десять минут усаживалась к нему. Мне хотелось проверить свою догадку и поставить точку в этой затянувшейся истории. Вскоре я увидела «Волну», покачивающуюся на волнах у берега. – Отвезите меня к ней, – попросила я. Хозяин катера, худощавый мужчина с длинными усами, помог мне забраться на яхту. Никого не было видно, и это казалось странным. Я спустилась в кают-компанию. Неожиданно раздался урчащий звук, заработал мотор, и яхта отчалила от берега. – Эй! Кто тут? – крикнула я. – Не надо играть в прятки! – Стой! – услышала я свистящий шепот сзади. – Стой и не двигайся. Пристрелю на месте. Я стояла и боялась пошевелиться. – Так-то лучше. Теперь можешь обернуться. Я развернулась. Передо мной на расстоянии трех метров стояла Марина Норкина. Она подошла ближе, размахивая пистолетом. – Значит, это ты, – протянула она. – Что-то похожее в нас есть. – Она прищурилась. – Не скрою, Андрюха умел выбирать баб. Что не отнять, то не отнять. – Так ты не утонула! – вырвалось у меня. Она усмехнулась. – Вот еще! Тонуть мне только не хватало! Я что, ненормальная? Она была вся гибкая, пружинистая, как кошка, готовая в любой момент прыгнуть. – Зачем тогда весь этот маскарад? – спросила я, стараясь унять дрожь. – Затем! – отрезала она. – Андрюха мой спутался с этой кошкой, Алкой, да по-серьезному. Они хотели пожениться. А меня из бизнеса выкинуть. Андрюха уже закрыл одну компанию и вывел капиталы на Кипр. Вместе с Алкой и за моей спиной. Я поняла, что эти двое обязательно что-то придумают. Я попробовала поговорить с Германом, но тот был тупица еще тот! Ничего не хотел слушать про жену, даже пригрозил, что расскажет все ей. Он считал, что я наговариваю на его святую шлюху Аллочку. Поэтому я решила, что лучше все ускорить, выбить у всех карты из рук, и придумала эту инсценировку с «утоплением». Капитану я заплатила, чтобы он подтвердил время, когда видел меня на корме, а сама спрыгнула в воду еще раньше. Все напились, капитан еще раньше подсыпал им снотворное в вино, и они счастливо отрубились. Что мне и требовалось. – Она замолчала. Я смотрела на ее рот и думала, что глупо вот так умереть после всего, что пришлось пережить. Глупей не бывает. Помощи ждать было неоткуда, и эта истина предстала передо мной во всей своей беспощадной обнаженности. У Норкиной был пистолет. У меня… ничего… – Боишься? – усмехнулась Норкина, наведя на меня оружие. – Бойся, девочка, бойся. Один выстрел – пиф-паф, и тебя не станет… – Зачем тебе я? – Я старалась говорить как можно убедительней. – Отпусти, и я буду молчать до конца своих дней. Я уеду в какой-нибудь глухой сибирский город, и меня никто никогда и не найдет. – Слишком опасно! И непредсказуемо. Я не могу жить с сознанием, что где-то тикает бомба, готовая взорваться в любой момент. Слишком через многое мне пришлось пройти… Андрюха, конечно, сволочь, заварил всю эту кашу. Не спутайся он с Алкой – ничего бы не было. Я помню тот подслушанный разговор, как сейчас… Они говорили о бизнесе, о том, что поженятся и будут жить вместе… Мне просто кровь ударила в голову, и я тогда решила: ничего, голубки, у вас не выйдет. Ничего. Тогда я придумала этот план. Исчезнуть и посмотреть, как Андрюха будет дергаться! Ему нужен бизнес, а для этого нужно доказать, что я мертва. Я только не знала, что он придумает и как выйдет из положения. И придумал! Креативный оказался товарищ! Я даже не ожидала. – Она неожиданно замолчала. – Господи! – с чувством сказала она. – Какие же мужики все-таки сволочи! Ты стараешься ради них, вьешь семейный очаг, а они думают только о себе и своих утехах. Им плевать на женщину, которая рядом, с которой было так много пройдено вместе. На то, что она недосыпала, недоедала, терпела, чтобы построить бизнес. Я думала: после того, что мы с Андрюхой вытерпели, – будем вместе до конца. Он же мужик видный, но бизнесмен никакой. Главной была я, а он так, на подхвате. Но я никогда не выпячивала это, так как считала, что мужчину надо поддерживать. Я видела, какой он самовлюбленный недалекий павлин. Конечно, и раньше у Андрея были кратковременные интрижки, но все несерьезно и скоротечно. Пару раз я застукала его с собственной секретаршей. В конце концов, пришлось нанять умную и страшную. Я думала: с кем не бывает? Любит-то он на самом деле меня. Не может не любить, не оценить по достоинству, что я для нас сделала – построила крепкий успешный бизнес. Оказалось, я ошибалась, как последняя дура. Он попал в лапы Алки и вздумал избавиться от меня. Если бы он хотел развестись по-человечески, я бы его еще поняла, но ему были нужны мои деньги. Вот в чем штука-то! Как только я узнала это, то поняла все! Ни хрена он не увидит – ни Алки, ни денег. – Ты ее и убила? – выдавила я. – Я, – с некоторым вызовом произнесла она. – И ее мужа, который заподозрил меня, стал звонить в Альтхаузен, где проживал мой партнер по бизнесу в Германии. До меня дошла информация об этом звоночке. Люди надежные передали. Герман понял, что раз ты похожа на меня, то Андрюха как-то этим непременно воспользуется. Чтобы это все не раскрутилось дальше – его пришлось убрать. Андрюха-то считал себя самым умным. После моей «гибели» он решил затаиться на какое-то время – уйти на дно… Сменил фамилию, имя. Думал, что его никто не найдет… Он не знал, что делать. Как вы с ним познакомились-то? – спросила она, с некоторым любопытством смотря на меня. – По объявлению? – Нет, – покачала я головой. – Он проезжал мимо нашего города и случайно познакомился со мной. И сразу предложил выйти за него замуж. Сказал, что всю жизнь искал такую девушку, как я. – Конечно, искал. Только для определенных целей. Он понимал, что тебя рано или поздно придется показывать немецким партнерам, и поэтому готовил к этой роли. Он все продумал, сукин сын! Все! Только не учел одного… Меня. – Она вздохнула. – Господи! И почему только так все глупо получается! Всю жизнь баба старается ради одного мужика, а он ее предает. И еще хочет убрать. Я ведь ради него два аборта сделала, он мне все время говорил: подожди с ребенком, нам надо еще на ноги встать, не спеши, потерпи еще чуть-чуть, я сам мечтаю о наших малышах. Обязательно хочу двоих. Мальчика и девочку. Мальчик будет похож на меня. А девочка – на тебя. Мы ее и назовем Мариночка. Тебе он о детях не заливал? – Н-нет. Наши дети в его программу не входили. – Дурочка провинциальная, сразу губу и раскатала. В Москву переехать захотела! Мне захотелось кричать и плакать одновременно. Конечно, я была провинциальная дурочка, поверившая заезжему мужику, который влюбился якобы с первой же минуты. Разве так бывает? Конечно, нет! «Он тебя специально искал…» – Я нашла Андрея, несмотря на то, что он хорошо законспирировался и жил-поживал с тобой, убила сначала Алку, потом ее муженька… Твой телефон был в мобиле Германа забит. Я решила, что это – хороший знак. Пришла и твоя очередь. Но ты как кошка живучей оказалась. Я метила тебе в сердце, но промахнулась. Ты упала, залитая кровью, я и решила, что ты уже – все, убита. Не стала второй раз стрелять. Еще раньше я капитана убрала: пусть все думают, что вы тут свои отношения выясняли. Тайные любовники, блин. Но ты – выжила. Я дотронулась до груди, где был кулон тети Любы. Затем я связалась с папашей и натравила на Андрея его старых дружков. Пусть сами с ним счеты сводят. Мне терять уже было нечего. – Слушай! – перебила я ее. Мне хотелось, чтобы она говорила как можно дольше, я тянула время… – А зачем ты устроила тогда маскарад на яхте: баловалась со светом, появилась в зеркале… – А… это, – Норкина усмехнулась, – считай это моей маленькой местью. А что? Было, по-моему, очень эффектно! – А деньжата-то у тебя, – перебиваю Норкину я. – Папаша твой просчитался! Она впилась в меня глазами. – Нашла я деньжата на этой яхте в конце концов. Андрюха втайне от меня деньги копил и прятал. Новую жизнь на них решил начать. Вместе с Алкой. А меня – побоку. Деньги я нашла и делиться ими ни с кем не собиралась, хотя понимала, что рано или поздно в уплату старого долга их затребуют, если я себя обнаружу. – Я так и поняла, папочка считал тебя святой. – Не считал. Он все знал. Я вытаращила на нее глаза. – Я рассказала ему все, объявилась после «смерти» и рассказала. Мол, так и так, папа. Спасай и выручай. У старого душегуба много грехов, конечно, на совести есть. Но меня он любил, поэтому и согласился помочь. Мы все на вас решили свалить. Заодно и Андрея убрать из игры. Изящная комбинация. Не правда ли? На Андрея вышли и потребовали вернуть деньги, он зашевелился. Решил вывезти тебя в Германию, чтобы ты под видом меня, то есть Марины Норкиной, подписала нужные бумаги. Деньги переходят тебе, то есть Андрюхе, а он их в свою очередь выплачивает моему папаше и его ребятам. А потом тебя и Андрея убирают… – На комбинацию твою мне плевать, – перебила я ее. – А вот что ты такой сукой оказалась… И здесь Норкина захохотала. – Ну, ты даешь! Даже рассмешила! Это о какой такой честности я должна думать, когда кругом ворье и шакалье? Объясни мне, непонятливой такой? – Твои разборки – твои разборки, зачем людей-то подставила? Она даже удивилась и с минуту-другую рассматривала меня, а потом покачала головой: – Ну, ты и овца! Как Андрюха-то такую выбрать мог? Он же вроде любитель боевых баб. Ах! Ну да! Ты же ему для прикрытия нужна была. Как же я все забываю?! А что мне оставалось делать? В этой жизни каждый сам за себя. Ты вроде еще его телохранителя подцепила. Даром время не теряла, несмотря на то, что тихоня с виду. – Тебя это не касается. – Конечно! Вообще, – она зевнула. – Лень мне уже с тобой говорить, лучше бы ты здесь и не появлялась. А так мне тебя порешить придется. Оставлять свидетеля совершенно без надобности. С какой стороны ни посмотреть – овца, да и только. Я разозлилась, да так сильно, что сделала шаг вперед. Норкина прищурилась. – Ох, какие мы злые! Рассердились! – Она взмахнула пистолетом. – Назад пошла! Назад! Не приближайся ко мне. Неожиданно яхту сильно качнуло, и Норкина пошатнулась. Пистолет с громким стуком упал на пол. Я воспользовалась этой минутной заминкой и рванулась вперед, намереваясь схватить пистолет или отпихнуть его ногой подальше от Норкиной. Разгадав мой маневр, она завизжала и бросилась ко мне. Неожиданно раздался звук падающего тела, Норкина грохнулась на пол, я подняла глаза и увидела Алексея. – Ну и куда ты полезла?! – сердито сказал он мне. – Да еще никому ничего не сказав. Ты хоть соображаешь, что делаешь? Из глаз у меня брызнули слезы. – Я так рада… – О радости будешь говорить потом, нам отсюда выбраться нужно. Или ты собираешься оставаться на яхте, пока Норкина не придет в себя? Любопытная дамочка. Из тех, кто в огне не горит и в воде не тонет. Норкина лежала на боку, рот был полуоткрыт. – Кстати, по поводу огня. – Алексей потянул носом. – Мне кажется, мы горим. Я принюхалась. Откуда-то шел запах дыма. – Похоже на то, – испуганно сказала я. – И что нам делать? – Как что? Тикать. Не ждать же, когда огонь на нас перекинется. – А она? – кивнула я на Норкину. Он почесал затылок. – Ох, черт! Баба она, конечно, вредная. Гадюка подколодная. Но не оставлять же здесь! Придется вытащить ее. Постой секунду, я посмотрю, куда мы идем. Он пошел наверх. Я осталась, не сводя глаз с Норкиной. Она шевельнулась и что-то прошептала. Но я не разобрала, что. Вернувшись, Алексей озадаченно посмотрел на меня. – Не могу понять: она сама вела эту яхту? Где капитан? Капитана мы нашли в шкафу. Он был убит выстрелом в голову. На виске была свежая кровь. – Убила, – сказал Алексей. – Вот гнида! По-хорошему бы оставить ее тут подыхать. Но мы с тобой, Настюха, христиане и не можем человека вот так на погибель оставить. Вытащим, а потом свяжемся с оставшимися дружками Карася. И пусть они сами с ней за все подвиги разбираются. Как ты думаешь? – Так, наверное, правильно? – А то! Совесть, она всегда боком выходит. Тут уж ничего не поделаешь! Мы взяли Норкину за ноги и потащили к выходу. Она показалась мне страшно тяжелой. На палубе уже вовсю тянуло дымом. Внезапно резкий взрыв заставил меня вздрогнуть. Алексей дернул меня за руку, и мы нырнули в воду… До берега было не так уж далеко, но плыть было неудобно, одежда тянула вниз, я сбросила кофту, туфли и поплыла, энергично загребая руками. Мы вышли, шатаясь, на берег, и Алексей сказал, улыбаясь одними губами: – Счастливые мы с тобой, Настюха, дважды рожденные, можно сказать, в рубашке родились. – Да уж, – я лежала на траве и тяжело дышала. – Это точно. А Норкина, очевидно, все… – Да. Для нее все закончилось. Где-то рядом квакали лягушки. – Хорошая мелодия, – сказал Андрей и потянулся. – Ты не находишь? – Нахожу. Слушай, я хочу искупаться прямо здесь и сейчас. Я скинула платье и поплыла в воде. Вода постепенно приводила в чувство мою голову. Я все еще не могла поверить, что спаслась и что все позади. Неожиданно я наткнулась на какой-то предмет и заорала. – Чего кричишь? – отозвался с берега Алексей. – На водяную змею наткнулась? Я хотела заорать во второй раз, но передумала. – Тут плывет что-то. – Насть, ты о чем? – Иди сюда. – Умеешь ты человека достать, – проворчал Алексей. Но нырнул в воду. Я ударила рукой по предмету, и он заплескался рядом. – Вот. Смотри, – сказала я почему-то шепотом. – Он тут. Алексей нырнул, я на всякий случай отплыла чуть подальше. – Что тут? – Посмотрим, – услышала в ответ лаконичное. Он вышел на берег с небольшим ящиком в руках. – Что это? – Испуганно спросила я. – Бомба с часовым механизмом? – Да-а, у тебя и фантазия, Насть! Спилберг отдыхает. Похоже, это совсем другое. Сейф с деньгами. И здесь я заплакала. – Господи! Давай выкинем этот ящик к чертовой матери. – Давай! – Алексей сделал движение, чтобы размахнуться. – Постой! – завопила я. – У нас же с деньгами напряженка. – Вроде бы так. Мы смотрели друг на друга. – Ты – законная жена Андрея Норкина и… – Не в этом дело, – перебила я его. – Ну, пропадут эти деньги и что? А так они достанутся хорошим людям. То есть нам с тобой. – Которые найдут им хорошее применение, ты это хотела сказать? – и он улыбается. – Именно так. Если ты не возражаешь… – Ты теперь хозяюшка и поэтому распоряжайся смело семейным бюджетом. Я тебе даю полный карт-бланш. Краска залила мое лицо. – Может быть, тебе еще официально предложение сделать? Прямо здесь и сейчас? Извини, пока кольца нет. Но на одно колено я встать могу. Хочешь? И прежде чем я успела что-то сказать, он встал на одно колено и сказал, взяв меня за руку: – Настюш, выходи за меня замуж. Если откажешься, я утоплюсь здесь, ей-богу. – Ну, еще раз окунешься в водичку, – ехидно сказала я. Тут он взял меня за руку и поцеловал. – Я серьезно. Он встал и смотрел на меня. – Я даже не мечтала об этом! – Так значит «да»? – Еще спрашиваешь! Спустя четыре года – Ну вот, – Лола с огорчением рассматривала кружку с Санта-Клаусом. – Кажется, я опять купила не то. Мне хотелось чего-то оригинального, а такая кружка у меня уже есть. – Барахольщица, – нежно промурлыкал Анджей. Он подошел к ней и, наклонившись, поцеловал в шею. – Ты подумала о том, как мы все это тащить в Питер будем? – Как-нибудь, – отмахнулась Лола. Она была занята сосредоточенным рассматриванием следующего подарка: большого ангела со скрипкой в руках. – Этот очень даже ничего. – Похож на тебя! – шепнул Анджей. Я, находясь рядом, прыснула. – Подлизываешься! – пригрозила ему пальцем Лола. – А кто у меня вчера двести евро выпросил на японские штучки-дрючки? – Так это же ради совершенствования и нирваны! – Получается, что я нирване – конкурент. – Ты на первом месте. Нирвана – на десятом. – Заливаешь! – И Лола погладила себя по округлившемуся животу. – Вчера я выпила немножко пива. Думаю, что маленькому не повредит. Какое же тут пиво вкусное! Мы находились в большой комнате и наряжали елку. В Бремен мы приехали двадцать третьего декабря, сняли большие апартаменты на две семьи и теперь носились по магазинам в предрождественской суете… Алексей обещал приехать к Новому году или чуть раньше. Он никак не мог вырваться. Дела. Сейчас он возглавлял небольшую частную охранную фирму и был доволен своей работой. С собой я взяла маленькую трехлетнюю Манечку, похожую на меня в детстве как две капли воды. Она была такой же рыжей, конопатой, шумной и непоседливой. Моя мать хотела, чтобы мы приехали на Новый год к ней, но мы обещали заглянуть в Косые Кручи на старый Новый год. Вот уже который день мы пропадали на рождественском рынке, скупая сувениры и разные милые мелочи. Мне нравилась эта шумная атмосфера праздника, запах еды, веселая толпа. А потом в этой толпе мне удавалось забыть, что Алексея рядом нет. На рынке Манька выбирала себе сувениры, радостно заливаясь смехом, потом мы шли обедать в какое-нибудь кафе вместе с Лолой и Анджеем. Иногда – перекусывали прямо на рынке. Особенно нам нравились картофельные оладьи с яблочным муссом. Из напитков я брала глинтвейн, Манька – какао. Я любила подходить к уже знакомой фигуре Бременских музыкантов и каждый раз здоровалась с ней. Мане нравился этот ритуал, она звонко выпаливала: «Здрасте!», раскатисто выговаривая букву «р». – Как ты могла подумать, что нас убили! – сердилась Лола, когда мы с ней встретились после того, как все закончилось. – Мы что, какие-то немощные инвалиды, чтобы нас так просто можно было убить? Мы и сами легко можем накостылять любому. Правда, Анджей? – Легко! – соглашался он. – И накостылять, и врезать, и размазать. – Ну вот, ты как будто бы издеваешься надо мной, – хмурилась Лола. – Всегда ты так! Я помню этот разговор, состоявшийся, когда я приехала к ним в Питер. Я сидела на кухне, поглаживая одной рукой Сатрапа, который пристроился у меня на коленях. – Это мы чуть с ума не сошли, когда ты исчезла. Уехала в яхт-клуб и пропала. С концами. Мы думали – все: не увидим тебя больше в живых. Анджей собирался даже частного сыщика нанять. Но пока суд да дело, ты и объявилась. – Все хорошо, что хорошо кончается. – Это точно… Кстати, я нашла работу… – и Лола хитро прищурилась. – Серьезно? – Один американец армянского происхождения открывает бар «Веселый джаз» и приглашает меня на работу. – Я рада, – искренне сказала я. – Очень рада. Потом мы молча сидели и смотрели в окно на серую воду, плескавшуюся почти у самого дома, и я чувствовала себя абсолютно счастливой. Это было почти четыре года назад. С тех пор много утекло воды. У меня родилась Манечка, Лола и Анджей поженились и ожидали первенца. УЗИ показало, что у них будет мальчик. – Будет Мане братик, – сказал Анджей. – Я думаю, что они на Мане не остановятся, – сказала Лола, подмигивая мне. – Пока мы ничего не планируем. – Ага! Это все внепланово обычно случается. И вот сейчас мы все собрались в Бремене праздновать Новый год. Не было только Алексея. Наступал вечер. Завтра уже будет последний день перед Новым годом, тридцать первое декабря. – Я хочу пройтись, – сказала я Лоле и Анджею. – Не составите компанию? Они переглянулись. – Нет, – мотнула головой Лола. – Я что-то устала и поэтому останусь дома. Посижу здесь. – Ма-ам!!! – заканючила Манька. – Я с тобой. – Уже поздно, ты, я смотрю, носом клюешь. Оставайся и спи. – Н-не хочу-у-у-у-у!!!! – Манечка! – обняла ее Лола. – Пусть мама идет погуляет. Там холодно, а мы здесь в тепле останемся. Я тебе сказку расскажу. Хочешь? – Ага! Только длинную. – Очень длинную! Ты уснешь, когда я тебе ее рассказывать стану. Я вышла на улицу и, пройдя несколько метров, вспомнила, что оставила дома сотовый, но возвращаться не хотелось… Я ненадолго, решила я. Немного прогуляюсь и вернусь. Было холодно, но снега не было. Я сунула руки в рукава куртки и поежилась. Рождественский Бремен был сказочным, но мне не хватало снега и тающих на губах снежинок. И тут, словно по заказу, как будто бы кто-то там, наверху, услышал мои мысли, с неба начали сыпаться хлопья снега. Сначала редкие и робкие, но потом подул ветер и крупные снежные хлопья закружились, танцуя в воздухе. Я рассмеялась. Ноги сами собой вынесли меня в Шнор, наше любимое с Алексеем место, на «Кошачью тропу» и к кафе «Кошки». В домиках зажегся свет: уютный, теплый… Я стояла и смотрела, как снег сыплется на вывеску. Кошки уже были в белых нахлобученных шапках… – Любуешься? – раздался сзади родной голос. – Господи! – Я резко обернулась. – Я так тебя ждала! Все думала, что ты не приедешь… Ожидала, что объявишься завтра. Но как ты угадал, что я буду здесь? Я же оставила сотовый дома. – Интуиция, ты влюбилась в это кафе и в эту вывеску, и я подумал, что непременно захочешь прийти сюда. Я позвонил тебе, подошла Лола и сказала, что ты вышла погулять. Как Манечка? Понравилось ей здесь? Лола сказал, что она спит. – Очень! Она все время спрашивала: когда приедет папа. А я ей говорила, что он, как Дед Мороз, приедет прямо в Новый год. Но ты приехал раньше! – Правда, в отличие от Дела Мороза я еще не успел обзавестись подарками. – Сделаешь это завтра. Дело поправимое. Я рада, что ты приехал. Ведь завтра – последний день перед Новым годом. – Ну, так это завтра, – он рассмеялся и обхватил меня обеими руками. Нас засыпало снегом. Он шел сплошной пеленой – волшебный, сказочный новогодний снег. Брови у Алексея были уже белыми, и я провела по ним пальцем. – А у нас есть и сегодня чем заняться. Для начала, если ты не возражаешь, мы зайдем в это кафе и закажем по глинтвейну… А потом прогуляемся по нашему любимому Шнору. – Возражения есть! – И какие? – Мы закажем не только глинтвейн. У нас будет вкусный предновогодний ужин. – Не возражаю. А как пункт насчет прогулки? – Ох, – я прижалась к нему. – Я готова гулять с тобой хоть до утра. Тем более такая сказочная погода. Снег… – И кто нам мешает? Будем гулять до рассвета. Вдвоем. – И чего мы тогда стоим? – рассмеялась я. – Пошли выполнять программу вечера. Первым пунктом у нас значится ужин, а потом все остальное…