Донал внезапно осознал, что Сэйона обращается к нему. Старик уже некоторое время говорил спокойным, ровным голосом, а Донал позволял его словам течь сквозь его сознание, словно воде сквозь пальцы. Теперь же нечто из сказанного вернуло его к реальности.

— …Почему же, вовсе нет, — ответил Донал, — Я полагал, что это стандартная процедура для любого командующего, прежде чем вы его наймете.

Сэйона усмехнулся.

— Подвергать каждого претендента всем этим проверкам? — сказал он. — Нет, нет. Об этом сразу же станет известно, и мы никогда не сможем нанять тех, кто нам нужен.

— Мне, в общем-то, нравится проходить испытания, — произнес Донал.

— Я знаю, — кивнул Сэйона. — В конце концов, испытание — это форма соревнования, а вы по своей натуре склонны к нему. Нет, обычно, когда нам нужен кто-то из военных, нас интересует лишь эта сторона его личности — и не более того.

— Почему же тогда со мной по-другому? — Донал повернулся к собеседнику. Сэйона взглянул на него бледно-карими глазами, которые казались слегка лукавыми из-за морщинок в углах.

— Что ж, вы интересовали нас не только как командующий, — пояснил экзот. — Видите ли, это связано с вашими предками. Вы, собственно, отчасти маранец, и нас интересуют именно эти ваши гены, пусть даже подавленные. Кроме того, дело касается вас самого. Вы обладаете невероятными потенциальными способностями.

— Потенциальными способностями к чему?

— К некоторым довольно существенным вещам, — спокойно произнес Сэйона. — Естественно, мы сможем определить их лишь по результатам наших испытаний.

— Могу я спросить, что это за довольно существенные вещи?

— К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос, — сказал Сэйона. — Так или иначе, ответ не имел бы для вас смысла. Вот почему я подумал, что мне следовало бы с вами побеседовать. Меня интересует ваша философия.

— Философия! — Донал рассмеялся. — Да я же дорсаец.

— Любой, даже дорсаец, любое живое существо обладает собственной философией — стебель травы, птица, младенец. Философия индивидуума — необходимая вещь, краеугольный камень, по которому мы оцениваем наше собственное существование. Кроме того, вы лишь отчасти дорсаец. Что говорит ваша другая часть?

Донал нахмурился.

— Я не уверен, что моя другая часть вообще что-либо говорит. Я солдат. Наемник. У меня есть работа, и я намерен выполнять ее — всегда — самым лучшим образом, на какой только способен.

— Но все же помимо этого… — настаивал Сэйона.

— Что ж, помимо, этого… — Донал замолчал, все еще хмурясь, — Полагаю, я хочу, чтобы все шло хорошо.

— Вы сказали, что хотите, чтобы все шло хорошо, а не предпочитаете, чтобы все шло хорошо. — Сэйона внимательно смотрел на него. — Есть разница?

— Хочу? О. — Донал рассмеялся, — Полагаю, я просто обмолвился. Я имел в виду — я хочу сделать так, чтобы все шло хорошо.

— Да, — произнес Сэйона, но по его тону Донал не мог понять, согласен он с ним или нет, — Вы человек действия, не так ли?

— Кому-то надо им быть, — пожал плечами Донал. — Взять, скажем, цивилизованные миры… — Он внезапно осекся.

— Продолжайте, — кивнул Сэйона.

— Я хотел сказать — взять, к примеру, цивилизацию. Подумайте о том, как мало прошло времени с тех пор, как первый воздушный шар на Земле поднялся в воздух. Четыреста лет? Пятьсот? Что-то около этого. И посмотрите, как мы с тех пор распространились и вместе с тем как разошлись наши пути.

— И что из этого следует?

— Мне это не нравится, — пояснил Донал. — Помимо того что это неэффективно, это еще и кажется мне нездоровым. В чем смысл технологического прогресса, если мы просто разделились на множество групп, каждая из которых живет по-своему, находя себе некую собственную цель? Это нельзя назвать прогрессом.

— Вы верите в прогресс?

Донал посмотрел на него:

— А вы?

— Полагаю, да, — ответил Сэйона. — В определенный тип прогресса. В мою разновидность прогресса. А какова ваша?

Донал улыбнулся:

— Вы хотите это услышать, не так ли? Вы правы. Мне кажется, у меня все-таки есть своя философия. Хотите о ней услышать?

— Пожалуйста, — произнес Сэйона.

— Ладно. — Донал окинул взглядом маленький сад. — Примерно так — каждый человек является орудием в своих собственных руках. Наибольшее удовлетворение мы получаем не от вознаграждения за нашу работу, но от самой работы, а наша самая главная задача — оттачивать и совершенствовать орудие, которым являемся мы сами, делая его способным к еще более сложной работе. — Он посмотрел на Сэйону. — Что вы об этом думаете?