Он бросил на меня тяжелый взгляд:

— Кого мы должны спасти?

— Ну что ж, — ответил я, — всегда имеются небольшие группы людей, которые, по праву или нет, считают, что их притесняют более могущественные социальные группы. Скажите мне, разве к вам не обращались небольшие диссидентские организации, желающие нанять ваших солдат для участия, к примеру, в мятежах против своих законных правительств… — Я на мгновение сделал паузу, — Ну конечно, как же я мог забыть о Новой Земле и Северном разделе!

— Мы получили крайне мало положительных откликов с других миров по поводу истории с Северным разделом, — резко проговорил Брайт, — И вы это отлично знаете!

— Но шансы тогда были примерно равными, — успокоил я его, — Что вам нужно, так это помочь кому-нибудь, кто является настоящим меньшинством в борьбе против настоящего большинства. Скажем, шахтерам Коби против владельцев шахт.

— Коби? Шахтеры? — Он снова бросил на меня тяжелый взгляд, но именно этого взгляда я и ждал все эти дни и потому спокойно встретил его. Он повернулся и подошел к столу. Протянув руку, он взял со стола лист бумаги, похожий на письмо.

— Случилось так, что меня попросили рассмотреть просьбу о помощи, поступившую от одной группы…

Он остановился и положил письмо обратно, при этом подняв голову и посмотрев на меня.

— От группы вроде шахтеров Коби? — поинтересовался я. — Да уж не сами ли это шахтеры?

— Нет, — ответил он. — Не шахтеры.

Какое-то мгновение он стоял молча, затем, обогнув стол, подошел ко мне и протянул руку.

— Как я понимаю, вы собираетесь уезжать.

— Что? — удивился я.

— Разве меня неверно информировали? — Глаза Брайта буквально прожигали меня насквозь. — Я слышал, что вы уже собираетесь на космолет, отлетающий сегодня вечером на Землю. И как я понял, у вас уже есть билет на этот рейс.

— Как же… конечно. — По тону его голоса мне стало ясно, чего он добивается, — Я просто забыл. Да, уже уезжаю.

— Желаю приятного путешествия, — произнес Брайт. — Я рад, что мы смогли прийти к дружественному взаимопониманию. Можете рассчитывать на нас в будущем. И, в свою очередь, мы будем рассчитывать на вас.

— Пожалуйста, — ответил я. — И чем скорее — тем лучше.

— Это произойдет достаточно скоро, — заверил меня Брайт.

Мы еще раз попрощались друг с другом, и я отправился в свой отель. Там я обнаружил, что все мои вещи уже упакованы и, как и сказал Брайт, на мое имя приобретен билет на космолет, этим вечером отправляющийся на Землю. Джэймтона нигде не было видно.

Пятью часами позже я снова очутился меж звезд, на корабле, направляющемся к Земле.

А пятью неделями позже Голубой фронт на Сент-Мари благодаря помощи оружием и людьми, присланной с Гармонии и Ассоциации, поднял короткое, но кровавое восстание. Законное правительство было свергнуто, и его сменили лидеры Голубого фронта.

На этот раз я не просил Пирса Лифа о встрече. Он послал за мной сам. И когда я проходил через зал Гильдии и затем поднимался вверх по трубе лифта к его офису, многие члены Гильдии провожали меня пристальными взглядами. Ибо за те три года, что прошли с момента захвата лидерами Голубого фронта власти на Сент-Мари, многое для меня изменилось, и я, в свою очередь, изменился тоже.

Поэтому Пирс Лиф и решил встретиться со мной. И именно это заставляло сейчас моих коллег оборачиваться, когда я проходил мимо. Ибо за эти три года мое понимание людей и событий достигло такой глубины, что теперь, вспоминая встречу со старейшим Брайтом два года назад, я понимал, что тогда был просто новорожденным младенцем.

Мне вспомнился мой первый сон о том, как я с мечом в руке направлялся на встречу под проливным дождем. Тогда я в первый раз ощутил притягательность мести, сейчас же это чувство стало гораздо сильнее — сильнее, чем потребность в еде, питье или любви или даже чем желание жить.

Дураки те, кто считает, что максимум удовольствия человеческой душе могут доставить богатство, женщины, крепкие напитки или наркотики. Все это ничто по сравнению с той величайшей силой, которая полностью захватывает человека, все его надежды, страхи, мечты — и тем не менее требует еще большего.

Владение собой — использование себя как орудия в своих же собственных руках — и, таким образом, созидание или разрушение чего-то, чего никто другой не мог ни построить, ни разрушить, — именно это и есть величайшее удовольствие, известное человеку! Тому, кто когда-нибудь держал резец в руке и выпускал на свободу ангела, заточенного в куске мрамора, или тому, кто ощущал тяжесть меча в руке и оставлял неприкаянной душу, которая всего лишь за мгновение до этого обитала в теле смертельного врага, — именно им двоим одинаково предоставлялась возможность отведать той удивительной пищи, что предназначалась лишь для демонов или богов.