Однажды апрельским вечером, когда хлопковые ноля и душный город подернулись серой дымкой, Джим, неясно различимый в сумерках, подпирал плечом дощатый забор и, посвистывая, разглядывал краешек луны над огнями Джексон-стрит. Уже добрый час его ум сосредоточенно трудился над одной и той же проблемой. Наш джеллибин был приглашен на вечеринку.

В том возрасте, когда мальчишки презирают скопом всех девчонок, Кларк Дарроу и Джим были в школе соседями по парте. Но если Джим в промасленной обстановке гаража живо расстался со своими планами и амбициями, Кларк, напротив, жил бурной жизнью: влюблялся, разочаровывался, поступил в колледж, увлекся выпивкой, покончил с нею — словом, заделался одним из самых видных кавалеров в городе. Тем не менее Кларк с Джимом, встречаясь от случая к случаю, оставались близкими приятелями и даже друзьями. В тот вечер древний «форд» Кларка притормозил возле стоявшего на тротуаре Джима и вдруг, ни с того ни с сего, Кларк пригласил его на вечеринку в закрытом загородном клубе. Причуде, побудившей его это сделать, стоит удивляться ничуть не больше, чем причуде Джима, принявшего приглашение. Джимом, вероятно, руководила неосознанная скука, полуиспуганная тяга к приключениям. А теперь он серьезно задумался.

Он стал мурлыкать себе под нос, небрежно отбивая такт по брусчатке; каменная плитка под его длинной ногой заходила ходуном в такт гортанному пению:

Оборвав песню, протопал совсем уж разухабистый галоп.

— Черт дери! — выругался Джим вполголоса.

Они соберутся там всей старой компанией — компанией, к которой по праву принадлежал и он благодаря белому дому, давно проданному, и портрету офицера в сером над каминной полкой. Но постепенно, как дюйм за дюймом стремившиеся книзу платья девочек, и определенно, как достигшие в один прекрасный день лодыжек брюки мальчиков, из этой компании образовался тесно спаянный кружок. Его участники звали друг друга на «ты», подростками крутили друг с другом ныне забытые романы — кто им Джим, только и водившийся что с белой швалью? Чужак, совершенный чужак. Большинство юношей снисходительно узнавали его при встрече, сам он касался рукой шляпы при виде трех или четырех девушек. И это все.

Когда сумерки сгустились в синий задник для луны, Джим отправился по жарким, приятно волнующим улицам города в сторону Джексон-стрит. Магазины закрывались, последние покупатели плавно уплывали восвояси, словно бы уносимые медленной каруселью. Вдали сверкал огнями ряд разноцветных ярмарочных палаток, пополняя звучание ночи обрывками разнообразной музыки: наигрывала восточный танец каллиопа, [44] меланхолично пел рожок у входа в балаган, шарманка повторяла жизнерадостную версию «Домой в Теннесси».

Наш джеллибин завернул в один из магазинов и купил себе воротничок. Нога за ногу добрался до «Содовой у Сэма», у входа которой, как обычно по летним вечерам, стояло три-четыре машины, а между столиками сновали негритята с мороженым и лимонадом.

— Привет, Джим.

Голос раздался где-то у локтя: Джо Юинг сидел в автомобиле с Мэрилин Уэйд. На заднем сиденье виднелась Нэнси Ламар с каким-то незнакомцем.

Джеллибин проворно приложил руку к шляпе:

— Привет, Бен… — И едва заметно запнувшись: — Как вы все?

Он произнес это на ходу, шагая к гаражу, где на втором этаже была его комнатка. «Как вы все?» — было обращено к Нэнси Ламар, с которой ему не случалось разговаривать последние полтора десятка лет.

Рот Нэнси напоминал запечатленный поцелуй, глаза тонули в темных орбитах, черные волосы (наследство матери, родившейся в Будапеште) отливали синевой. Она частенько встречалась Джиму на улицах: мальчишеская походка, руки в карманах. Он знал, за ней и за ее неразлучной подругой Салли Кэррол Хэппер тянулся от Атланты до Нью-Орлеана шлейф разбитых сердец.

Секунду-другую Джим жалел, что не умеет танцевать. Потом рассмеялся и у своей двери тихонько запел себе под нос:

В половине десятого Джим с Кларком встретились перед «Содовой у Сэма» и на «форде» Кларка отправились в загородный клуб.

— Джим, — спросил Кларк между прочим, пока автомобиль с грохотом катился сквозь благоухающий жасмином вечер, — а как ты живешь, чем зарабатываешь?

Джеллибин помедлил, размышляя.

— Ну, — отозвался он наконец, — у меня есть комната над гаражом Тилли. Я помогаю ему с автомобилями во второй половине дня, а он не берет с меня квартирной платы. Иногда я вожу за него такси, получаю кое-какие деньги. Но заниматься этим постоянно не хочу: надоедает.

— И это все?

— Когда невпроворот работы — обычно по субботам, — я тоже ему помогаю. И потом, есть еще главный источник доходов, о котором я чаще помалкиваю. Ты, наверное, не помнишь: я что-то вроде местного чемпиона по игре в кости. От меня теперь требуют метать из стакана, а то, стоит мне ощупать пару костей, они точно лягут, как мне надо.

Кларк понимающе ухмыльнулся:

— А я так и не научился выкидывать нужные очки. Сыграть бы тебе как-нибудь с Нэнси Ламар: ты ее обдерешь как липку. Она повадилась играть с парнями в кости и проигрывает больше, чем может ей позволить ее папочка. Я случаем узнал, что в прошлом месяце она, чтобы заплатить долг, продала дорогое кольцо.

Джеллибин не поддержал эту тему.

— А белый дом на Ильм-стрит до сих пор твой?

Джим помотал головой:

— Продан. Цену дали очень неплохую, если учесть, что это больше не фешенебельный квартал. Юрист посоветовал вложить деньги в облигации Либерти. Но тут у тети Мейми совсем отказали мозги, и все проценты теперь уходят на ее содержание в санатории «Грейтфармз».