Оба следующих дня проводятся в сильной, чрезмерной еде, в питье вина, танцах и всевозможных увеселениях, какие только они в силах выдумать. При этом прибегают они к разнообразной музыке: между прочим пользуются инструментом, который называют псалтырью; он почти схож с цымбалами. Его держат на руках и перебирают на нем руками, как на арфе.

Так как иные женщины, будучи недостаточно охраняемы своими пьяными мужьями, готовы допускать большие вольности и проступки с парнями и чужими мужьями, то они и пользуются для своего увеселения открытыми пиршествами, когда легче всего позабавиться вволю. Вот истинное донесение наше о церемониях и обычаях во время свадеб нынешних вельмож в Москве.

Когда, однако, незнатные или гражданского звания люди хотят справлять свадьбу, то жених за день до нее посылает невесте новое платье, шапку и пару сапог, а также ларчик, в котором находятся румяна, гребень и зеркало. На другой день, когда должна состояться свадьба, приходит поп с серебряным крестом, в сопровождении двух мальчиков, несущих горящие восковые свечи. Поп благословляет крестом сначала мальчиков, а затем гостей. Потом невесту и жениха сажают за стол, а между ними держат красную тафту. Когда затем невеста убрана свахою, она должна прижать свою щеку к щеке жениха; оба затем должны смотреться в одно и то же зеркало и любезно улыбаться друг другу. Тем временем свахи подходят и осыпают их и гостей хмелем. После этих церемоний они отправляются в церковь, где, по выше указанному способу, происходит венчание.

После свадьбы жен держат взаперти, в комнатах; они редко появляются в гостях и чаще посещаются сами друзьями своими, чем имеют право их посещать.

(Книга III, глава 9)

О положении русских женщин

Подобно тому, как дети вельмож и купцов мало или же даже вовсе не приучаются к домоводству, так же точно они впоследствии, находясь в браке, мало занимаются хозяйством, а только сидят да шьют и вышивают золотом и серебром красивые носовые платки из белой тафты и чистого полотна, приготовляют небольшие кошельки для денег и тому подобные вещи. Они не имеют права принимать участия ни в резании кур или другого скота, ни в приготовлении их к еде, так как полагают, что это бы их осквернило. Поэтому всякую такого рода работу совершает у них прислуга. Из подозрительности их редко выпускают из дому, редко также разрешают ходить в церковь; впрочем, среди простонародья все это соблюдают не очень точно.

Дома они ходят плохо одетые, но когда они оказывают, по приказанию мужа, честь чужому гостю, пригубливая перед ним чарку водки, или же, если они идут через улицы, например, в церковь, они должны быть одеты великолепнейшим образом, и лицо и шея должны быть густо и жирно набелены и нарумянены.

Князей, бояр и знатнейших людей жены летом ездят в закрытых каретах, обтянутых красною тафтою, которою они зимою пользуются и на санях. В последних они восседают с великолепием богинь, а впереди у ног их сидит девушка рабыня. Рядом с санями бегут многие прислужники и рабы, иногда до 30, 40 человек. Лошадь, которая тащит такую карету или сани, похожа на ту, которая везет невесту; она увешана лисьими хвостами, что представляет весьма странный вид. Подобного рода украшения видели мы не только у женщин, но и у знатных вельмож, даже у саней самого великого князя, который иногда, вместо лисьих хвостов, пользуется прекрасными черными соболями.

Так как праздные молодые женщины очень редко появляются среди людей, а также не много работают и дома и, следовательно, мало заняты, то иногда они устраивают себе, со своими девушками, развлечения, например, качаясь на качелях — что им особенно нравится. Они кладут доску на обрубок дерева, становятся на оба конца, качаются и подбрасывают друг друга в воздух. Иногда пользуются они и веревками, на которых они умеют подбрасывать себя весьма высоко на воздух. Простонародье, особенно в предместьях и деревнях, занимается этими играми открыто на улицах. Здесь у них поставлены общие качели в форме виселицы, с крестообразною движущейся частью, на которой двое, трое и более лиц могут подняться одновременно. Больше всего подобной игрою у них занимаются по праздникам: в эти дни особые молодые прислужники держат наготове сиденья и другие необходимые принадлежности и, за несколько копеек, одолжают тем, кто желает покачаться. Мужчины очень охотно разрешают женам подобное увеселение и иногда даже помогают им в нем.

Если [между мужем и женою] у них часто возникают недовольство и драки, то причиною являются иногда непристойные и бранные слова, с которыми жена обращается к мужу: ведь они очень скоры на такие слова. Иногда же причиной является то, что жены напиваются чаще мужей или же навлекают на себя подозрительность мужа чрезмерною любезностью к чужим мужьям и парням. Очень часто все эти три причины встречаются у русских женщин одновременно.

Когда, вследствие этих причин, жена бывает сильно прибита кнутом или палкою, она не придает этому большого значения, так как сознает свою вину и, к тому же, видит, что отличающиеся теми же пороками ее соседки и сестры испытывают не лучшее обращение.

Чтобы, однако, русские жены в частом битье и бичевании усматривали сердечную любовь, а в отсутствии их — нелюбовь и нерасположение мужей к себе, как об этом сообщают некоторые писатели по «русской хронике» Петрея (а Петрей заимствовал, несомненно, из Герберштейна и сочинения Barclai «Icon ammorum»), — этого мне не привелось узнать, да и не могу я себе представить, чтобы они любили то, чего отвращается природа и всякая тварь, и чтобы считали за признак любви то, что является знаком гнева и вражды. Известная поговорка: «Побои не вызывают дружбы», на мой взгляд, справедлива и для них.

Никакой человек, обладающий здравым рассудком, не будет без причины ненавидеть и мучить собственную плоть. Возможно, конечно, что некоторые из них говорили сами мужьям, ради шутки, подобные речи. Возможно также, что, действительно, был и следующий случай. Некая глупая жена, прожив довольно много времени в мире и единении со своим мужем, наконец, обратилась к нему со словами: «Ей неясно до сих пор, любит ли он ее как следует, так как она еще ни разу не получала от него побоев». После этого муж, будто бы, дал себя уговорить, показал ей свою любовь, как она того требовала, и сильно отстегал ее кнутом; так как ей это понравилось, он повторил эти побои через некоторое время, и, наконец, в третий раз, доказывая сильнейшую любовь свою, засек ее до смерти. Рассказывают этот случай про некоего — как говорят, итальянца — Иордана. Герберштейн говорит, что это был Alemannus faber ferrarius, кузнец, и что событие это произошло в его время в Москве. Однако то, что произошло с этой одной женщиною, не может служить примером для других, и по нраву одной нельзя судить о природе всех остальных.