— Ну ты даешь! — восхитился бригадир. — Чуть не сгорела, чудом в живых осталась, а уже о тряпках беспокоишься!

— Это не тряпка, — обиженно проговорила я, — это вещественное доказательство.

— Чего? — удивленно протянул бригадир. — Ты что, выходит — из ментовки, что ли?

— Что, разве похоже? — из последних сил усмехнулась я.

— Да вроде бы не похоже.

— Этот костюм — для вашего шефа доказательство, а не для ментовки. Доказательство того, что это не я у вас машину с товаром угнала. Это Алена — та, которую вы убили, — при этих словах я покосилась на стоявшую неподалеку машину, — это Алена меня подставила.

Бригадир взглянул на меня с несомненным уважением и пошел за костюмом.

Я представила, как выгляжу со стороны, и сама себе удивилась: наверняка грязная, обгорелая, растрепанная, расцарапанная, в рваной одежде, сижу на земле со связанными за спиной руками — и все еще не утратила способности логически рассуждать... Нет, прав классик: есть женщины в русских селеньях! И в его время были, и сейчас еще попадаются! Хоть изредка, но попадаются.

Бригадир вернулся от Алениной машины с розовым костюмом в руках:

— Этот, что ли?

— Этот, — я кивнула, — и еще, если можно, дайте попить — от жара горло совсем пересохло.

Мое мужественное и разумное поведение явно произвело на братков сильное впечатление, так что бригадир даже разрешил меня развязать. Толстый Сева поднес к моим губам пластиковую бутылку минеральной воды — правда, при этом держался очень настороженно и старался не поворачиваться ко мне задом, должно быть, несмотря на мои заверения, опасался, что у меня припрятана еще одна булавка.

Я жадно припала губами к горлышку бутылки и не отрываясь выпила чуть не половину. После этого жизнь показалась гораздо более сносной.

— Ладно, поехали! — объявил бригадир.

Напоследок Рахим еще раз прогулялся к Алениной машине, поколдовал над ней и вернулся, оглядываясь через плечо. Несколько секунд спустя громыхнул взрыв, и многострадальная машина превратилась в пылающий факел.

«Прощай, подруга, — подумала я, — хоть ты и оказалась стервой и без долгих раздумий приговорила меня к смерти, но все-таки мы с тобой достаточно долго дружили для того, чтобы я почтила твою память минутой молчания».

И я почтила ее память целым получасом молчания, потому что всю дорогу до города, точнее — до резиденции пресловутого бандитского шефа, мы ехали в полном молчании.

Наконец машина остановилась у ворот внушительного особняка где-то неподалеку от Павловска.

Над воротами загудела вращающаяся видеокамера, нас опознали, и ворота автоматически распахнулись.

Наши так называемые «новые русские» обычно строят себе очень дорогие, хотя и довольно безобразные дома, но почти никогда вокруг этих домов не увидишь приличного сада, нарядного цветника или хотя бы ухоженного газона.

Дом, куда меня привезли, был в этом смысле исключением. Проехав в ворота, мы оказались на аккуратной дорожке, которая пересекала красивую зеленую лужайку с расставленными там и сям шезлонгами и тентами от солнца. Посредине этой лужайки красовался декоративный каменный грот, рядом бил фонтан, а вокруг грота был разбит замечательный цветник — я не могла издали разглядеть, какие цветы его составляли, но они были прекрасно подобраны по цвету.

Возле самого дома росло несколько кустов роз, да и дом был по-настоящему красив — облицованный темным камнем, без архитектурных излишеств, обожаемых «новыми русскими», он выглядел просто и достойно — а именно это сочетание качеств обычно говорит о настоящем богатстве.

Мои сопровождающие вышли из машины, вывели меня. На высоком каменном крыльце особняка мы постояли примерно полминуты под изучающим взглядом очередной видеокамеры, и наконец с ровным басовым гудением массивная дверь распахнулась, пропустив нас в просторный холл.

Здесь нас встретил пожилой представительный мужчина, внешность которого была чем-то средним между старым английским дворецким и пиратом на пенсии. Во всяком случае, я не сомневалась, что за поясом у него спрятан крупнокалиберный револьвер.

«Мои» бандиты явно стушевались перед старым головорезом, а он высокомерным жестом отправил их куда-то под лестницу. Меня же с очень внушительным видом повел в глубь дома.

Пройдя длинным коридором, все стены которого были увешаны гравюрами с изображениями лошадей и парусников, старый пират подвел меня к высокой двери. Возле нее он остановился и произнес в небольшой настенный микрофон:

— Павел Петрович, я привел ту девушку, о которой вы сегодня спрашивали.

Дверь открылась, и я вошла в просторный, хорошо освещенный кабинет.