— Вероятность этого есть, — допустил Талос, — но не критичная. Скорее, всю жизнь меня будут преследовать боли, чем вдруг моя жизнь оборвется.

Звук, изданный Вариелем, был подозрительно похож на вздох сожаления.

— Так и будет. Но взгляни вот сюда.

Талос смотрел, как цепочки результатов мерцали, обновляясь снова и снова. Цифровые руны вращались по кругу, таблицы плавали в гололитическом танце, лишенном какого-либо ритма.

— Я вижу, — наконец сказал он, — мои прогеноидные железы, они… не знаю, как это описать. Они слишком активны. Кажется, что они все еще поглощают и обрабатывают генетические маркеры.

Он дотронулся до шеи, вспоминая, как несколько часов назад удалял генное семя Ксарла.

Вариель кивнул, позволив себе слегка улыбнуться.

— Зрелые прогеноиды всегда активны: они впитывают генетическую информацию и опыт воина, в организме которого функционируют.

— Я знаю, как работают прогеноиды, брат.

Вариель поднял руку, чтобы успокоить пророка.

— Теперь смотри. Твои прогеноиды всегда были гиперактивны, как мы уже знаем. Чересчур даже. Они сделали состояние твоего организма нестабильным, и, возможно, явились причиной твоих пророческих способностей. Однако сейчас они взбунтовались. Прежде они все еще пытались усовершенствовать тебя, превратить из человека в одного из Легионес Астартес. Но развитие завершилось. Тебе дальше некуда совершенствоваться. Ты уже стал одним из нас. Сверхпродуктивность достигла своей критической точки. В большинстве случаев имплантированные органы стали бы увядать и умирать в теле. Твои же слишком сильны. Они отравляют носителя вместо того, чтобы угасать самим.

— Как я уже сказал, боль не оставит меня, пока я дышу, но это не конец.

Вариель признал его точку зрения с проблеском мысли в бледных глазах.

— Возможно. Однако удаление прогеноидов уже не вариант. Разницы особой не будет, твои органы уже…

Талос прервал его, раздраженно взмахнув рукой, будто отдавая приказ открыть огонь.

— Хватит. Я в состоянии прочесть проклятый гололит. Давай, Вариель. Заканчивай с ранеными и позволь нам захватить Тсагуалсу.

Живодер испустил медленный вздох. Тусклое освещение на этой стороне комнаты окрашивало содранные лица на его наплечниках в грязные, мертвенно-бледные тона.

— В чем дело? — спросил Талос.

— Если бы ты умер и удалось бы найти нового носителя для твоего геносемени, был бы шанс, что он разделил бы твое проклятие — но имея возможность контролировать его. Твое генное семя не затронуто скверной, но оно не подходит тебе. В более подходящем носителе оно могло бы стать…

— Стать чем? — его темные глаза озарились мыслью, в их глубине, казалось, было видно, как он просчитывает возможности.

Вариель изучал взглядом таблицы данных.

— Могущественным. Представь свой пророческий дар без ложных видений, которые случаются все чаще с течением времени, без головных болей, ставящих тебя на колени, без потерь сознания, которые растягиваются на недели и месяцы. Вообрази его без провалов памяти, без прочих изводящих симптомов, досаждающих тебе. Когда ты умрешь, ты оставишь великое наследие для будущего.

— Будущее, — произнес Талос, не глядя никуда конкретно. Он почти улыбался. — Конечно.

Вариель отвернулся от гололита.

— В чем дело?

— Это то, из-за чего мы здесь, — Талос облизал рассеченную губу, ощутив вкус собственной крови — смутное напоминание об Узасе и мертвом примархе. — Я знаю, что мне нужно на этом мире.

— Рад это слышать. Я надеялся, что эта беседа повлияет на тебя. Я так полагаю, что ты изменил свои взгляды, или ты все еще намерен позволить легиону сорваться с привязи и вырезать всех до одного обитателей мира под нами?

— Нет. Чистой войны не достаточно. Это Тсагуальса, Вариель. Гниющий мир, за который по-прежнему из последних сил цепляется жизнь. Мы можем получить от него гораздо больше дешевой радости от кровопролития.

Апотекарий отсоединил наручный сканнер и выключил питание.

— Что же тогда, Талос?

Пророк смотрел куда-то за Вариеля, за стены комнаты, глядя на что-то одному ему видимое.

— Мы можем перекроить легион. Мы можем послужить примером, за которым последуют наши братья. Мы можем отмести в сторону ненависть между боевыми бандами, сделав эти болезненные первые шаги. Видишь, Вариель?

Он наконец развернулся, и его черные глаза засияли.

— Мы можем вернуть былую славу, можем начать все заново.

Апотекарий повернул несколько томографов на место. Нажав пару кнопок на циферблате перчатки нартециума, он активировал суставчатые конечности, свисавшие с потолка. Химические препараты плескались в стеклянных флаконах.

— Ложись, — сказал он.

Талос повиновался, но его взгляд все еще блуждал где-то.

— Я буду без сознания?

— Можешь не сомневаться, — ответил Вариель. — Скажи мне, Тсагуальса — верное место для начала такого предприятия?