В рассказе о 4–ом чуде «О мужи сухорукомъ» начальная фраза «Ни же се да умолчанно будет съдеянное святым: некоему юноши» (Нижегор., № 39, л. 37) выписана из 4–го чуда Жития митрополита Алексия [533] . Весь дальнейший текст описания основан на чуде «О имущим сухую руку» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 395 об. — 396).

Пятое чудо «О болящем трясовицею» (Нижегор., № 39, л. 38) изложено в соответствии с имеющим тождественный заголовок рассказом Жития митрополита Алексия, причем начальный фрагмент «Инъ же пакы человкъ Тимофи именем, трясовицею одержим . и скоро исцление получив» почти полностью переписан из названного источника [534] .

Чудо 6 «О разслабленом мужи» изложено на основе рассказа «О клириц о Михаил» Жития митрополита Алексия [535] .

Наиболее оригинальным выглядит повествование о чуде 7 «О князе Романе», в нем лишь начальная фраза «Ни же се да умолчим съдянное святым» — выписана из 4–го чуда Жития митрополита Алексия, а последующие слова «не токмо стяжавше дар от Бога еже немощныа исцляти» (Нижегор., № 39, л. 39) заимствованы из 2–го чуда Жития митрополита Алексия [536] .

Чудо 8 «О жен слпои» почти целиком выписано из рассказа «О жен слпои» Жития митрополита Алексия (заменены только имена) [537] .

Литературным образцом для чуда 9 «О отроковиц Анастасие» послужил рассказ «О отроковици» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 395).

В чуде 10 «О Леонтие» только первые слова «Инъ же пакы нкыи человкъ именем» (Нижегор., № 39, л. 42 об.) выписаны из 6 чуда Жития митрополита Алексия [538] , весь остальной текст заимствован из чуда «О Захарии» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 391 об. — 392).

Описание чуда 11 «О Даниил» в значительной мере основано на тексте «О корчете» Жития Димитрия Прилуцкого [539] .

Тот же источник использован в чуде 12 «О жен»: здесь использован рассказ «О жене раслаблене» Жития Димитрия Прилуцкого [540] . При этом несколько необдуманно выписана фраза «никогда же можаше видти лица преподобнаго, яко же преди рекохом» (Нижегор., № 39, л. 44). Но о сокрытии лица игумена «преди» говорилось именно в Житии Димитрия Прилуцкого, поэтому упомянутое замечание, механически занесенное в Антониевскую редакцию, лишено смысла.

Чудо 13 «О Софоние иноц», как уже было сказано, основано на Слове митрополита Феодосия о чуде с монахом Наумом, следовательно, источником являлось Житие митрополита Алексия с сопровождавшим его Словом митрополита Феодосия.

Таким образом, использование во всех трех частях одних и тех же источников (и одних и тех же стилистических трафаретов) позволяет считать, что все три части рассматриваемой редакции принадлежат одному лицу, а именно, обозначенному в заголовке иеромонаху Антонию. Указанные источники свидетельствуют о времени не ранее 80–х годов XV в. (в первую очередь это касается Жития Димитрия Прилуцкого, Статьи о проявлении мощей ярославских чудотворцев, Статьи об убиении Батыя), а самые ранние списки редакции и ее переработок относятся к началу XVI в., что и определяет время создания Антониевской редакции как конец XV — начало XVI в.

Сочинение Андрея Юрьева и редакция иеромонаха Антония неожиданно обнаруживают точки соприкосновения.

Во–первых, оба автора пользовались одинаковым кругом источников: Проложной редакцией Жития Федора Ярославского, Статьей об убиении Батыя в Венгрии, Житием митрополита Алексия и Четвертой Пахомиевской редакцией Жития Сергия Радонежского.

Во–вторых, можно утверждать ярославское происхождение обоих авторов. Конечно, Антоний составлял свою редакцию в Ярославле, поскольку принадлежал к братии Спасо–Ярославского монастыря и пользовался записями о чудесах, которые велись при главном монастырском храме. То, что Андрей Юрьев писал в Ярославле, подозревал еще В. О. Ключевский [541] . Во всяком случае местная патриотическая позиция Юрьева несомненна: Федор величается «великим князем Ярославским» еще до переселения князя в Ярославль, сам город называется «славным градом Ярославлем», единение Федора с Ярославлем утверждается ссылкой на пример Дмитрия Солунского, Федор прославляется как «пресветлый Ярославский чудотворец», «всемирный светильник», а Ярославль — как хранитель «божественного сокровища, ему же источен весь мир».

В–третьих, подчеркнем принадлежность обоих авторов к духовному сословию. Антоний является священником, потому что называет себя иеромонахом. Принадлежность Андрея Юрьева к клиру сомнений также не вызывает: писатель широко начитан в церковной литературе, многие агиографические источники использовал в своем сочинении, в истории страны самым важным считал просвещение Русской земли «святым крещением», специально отмечал насыщение «домы церковными» и «боголюбивыми книгами». Однако решающим обстоятельством является знакомство Андрея Юрьева с богослужебными текстами, в частности со Службой Федору в древнейшем варианте, известном по списку Щук., № 331: