– Да ты шо?! Серьёзно?
– и презрительно так ухмыльнулся, как верблюд, заготовивший пару литров шампуня.

– Зуб даю.

Тот аж поперхнулся, позеленел, завернул конечность за спину и хрятснул пару раз по хребтине - пыль так и брызнула в разные стороны.

– Нафиг мне твой зуб, ты, малахольный?
– откашлял недовольные слова.
– Я што, стоматолог или маньяк - грёбанный абориген, коллекционирующий жевательные приборы? Ты меня с кем-то перепутал. Я...

И тут произошла разительная метаморфоза - старичок преобразился из кальцевой паляницы в смертельно опасное земноводное. Рука собралась в жилистый, перевитый венами, внушительный своей угловатостью и антикварностью кулачок и поднялся на уровень перекрестья наших взглядов.

– Должен же я хоть как-то - хотя бы морально - компенсировать исчезновение родимых денежных знаков, кровиночки моей?!
– вышел на фальцет, злобно посвёркивая глазёнками и мелко тряся бородкой, словно стряхивая несуществующие крошки любимого педигрипала.

– Это как ты собираешься компенсировать?
– уточнил я подозрительно.

– А щас мои ребяточки повяжут тебя, и станут колесовать, четвертовать, распинать, дыбовать, быковать - ну и так далее по списку. А потом то, что останется, склеивать, стягивать, сшивать и сматывать, - нежно окинул мою фигуру пристрастно - извращенческим взглядом.
– Будешь ты у меня, парниша, заместо пазлов.

Я опешил от подобной наглости. И тоскливо икнул, глядя на оледеневший профиль Бурого. Не отвертеться от роли подопытного кролика - зайчика. Ну, прямо тебе новогодний утренник!

– А если я не хочу?
– голос предательски дрогнул.

– Что ты, - старикашка удручённо покачал головой на мою непонятливость, - уже всё решено. Ты не переживай, - продолжил заботливо, - будет о-о-очень больно, - морщинки лучисто разбежались в милой улыбке.
– Ребятушечки, крутите его, - махнул в мою сторону.
– Остальные свободны. Дролу привет, пусть не пукает от моих денег...

От стен отлипли бландовские гвардейцы с явным намерением затолкать меня в свои цепкие лапы.

К чести Бурого, надо сказать, он не до конца испугался, не захотел так просто отдавать меня, а, набычившись, сделал руками какие-то пасы, отчего его дюли поспешно сгруппировались вокруг меня. Наступила зловещая пауза, после которой как правило начинаются молодецкие забавы, выдёргивание чубов и разрывание гимнастёрок на груди.

Неожиданно вклинился неприятный, дребезжащий звук. Это мне напомнило один эпизод: во время трансляции по радио Вивальди "Времён года", сосед, дядя Гриша совершенно немузыкально подпевал: "Неси меня, олень..." и подыгрывал крышками алюминиевых кастрюль. Так сказать, кухонная версия нетленной классики с наложением левого текста и добавлением ударных инструментов. А что? Неожиданно и... громко.

– Хи - хи - хи, хи - хи - хи, эхм, - захлебнулся наконец-то Бланд.
– Развеселили старика, развеселили. Что ж, за это, пожалуй, помимо Рика я заберу с собой и всех остальных... Хи - хи - хи, хи - хи - хи... Заместо запасных деталей к пазлам. Некоторые ведь эпизоды приходят в негодность. Правильно?
– выбелил крепенькие зубы между губ.
– А Дрол пусть не серчает - я ему в два раза больше дровишек подкину...

– Ах ты ж, сморчок!
– воскликнул я. А и то: злость такая во мне поднималась, стягивала, умывала, что впору было жечь всё вокруг одним взглядом.
– Выискался вершитель судеб! Вначале по большому сходить безболезненно смоги да зубы хорошенько почисть, а после уж в соседские рты да... и так далее заглядывай.

– Будет!
– грозно рыкнул Бланд. И сразу стало ясно, кто в курятнике петух, и по ком плачет холодец.
– Научите их уму-разуму!
– это своим молодцам, которые слажено провели некие манипуляции, вследствие которых на нас стали смотреть чёрные дула очень неприятных штучек.

– Вот же ж, - Бурый болезненно сморщился.
– Я предупреждал, что в этом ресторане подают только клиентов, - поцыкал расстроено.
– С гарниром и без.

– Вы меня совсем утомили, - между тем продолжал Бланд.
– Кто дёрнется, может сразу расстаться с мыслями об отпуске в моих казематах. Заодно распрощаться с головой и прочими, причитающимися ей конечностями. По-хорошему собирайте шаловливые ручки в тревожные чемоданы и настраивайтесь на лирический лад...

Я не дал ему договорить. Таяли надежды нашего освобождения, идеи, одна фантастичней другой, начиная от внезапного вламывания техасских рейнджеров, пресловутого Бэтмена или неожиданного появления обнажённой Фиалки, отвлекающей на себя внимание, а после самоотверженно жертвующей телом и девственностью ради нашего спасения - до незаметного и оттого более эффектного - прихода местного ревизора, сопровождаемого запахом серы - и прочей атрибутикой данного контрольного органа. В итоге мои воображаемые метания вылились в дикий индейский клич и невероятный прыжок сквозь охраняющие меня светло-серые редуты.