Настя посмотрела на него с испугом. Она схватила полотенце и принялась торопливо, словно Вазген уже стоял на пороге, вытирать и без того сухое лицо, так как за все это время не пролила ни слезинки.

— Вы правы, Алеша, это эгоизм, мелочный эгоизм, — говорила она, — как хорошо, что вы меня предупредили. Я очень, очень вам благодарна. Вы настоящий друг!

Хочу признаться, Алеша, — добавила она после некоторого колебания, — иногда я ревную к вам Вазгена. Я думаю, если бы ему пришлось выбирать между мной и вами, он выбрал бы вас. Нет, нет, не уверяйте меня в обратном. Я даже знаю, почему это так.

— Почему же, маленький мудрец? — спросил он с улыбкой.

— Потому что мужчине гораздо легче завоевать любовь женщины, чем истинную мужскую дружбу.

— Обещаю вам, Настенька, — ему не придется выбирать, — сказал Алексей, целуя обе ее руки.

Они еще с полчаса поговорили, и вскоре Алексей заметил, что глаза у Насти слипаются. Видимо, наступила реакция после пережитой ею встряски, да и час был поздний. Алексей заставил Настю прилечь, накрыл ее казенным шерстяным одеялом, и она мгновенно уснула.

Еще через час пришел Вазген. В руках у него был вещмешок.

— Вот, выпросил у интенданта, — сообщил он Алексею в прихожей, извлекая из мешка новенький полушубок и меховую ушанку. — Для Насти. Выбрали самый маленький размер, ей должно быть впору. А ты почему на кухне сидишь? Где Настя?

— Говори тише, она спит.

— Спит? Что за дела? Ты сказал, что я приду?

— Пошли-ка на кухню, поговорим. В комнату пока не входи. Пусть поспит. Мне надо поговорить с тобой наедине.

Нюра, заслышав голоса, выставила было нос, но Алексей на нее так цыкнул, что она тотчас захлопнула дверь.

— Что у вас здесь происходит? — удивился Вазген, усаживаясь за кухонный стол. — Я проголодался, как целая стая волков, а женщины забились по углам, да и тебя, сдается мне, не накормили.

— Не до этого сейчас, Вазген! — возвысил голос Алексей, но спохватился и продолжал намного тише: — Знаешь ли ты, что не далее как два часа назад я перехватил Настю в совершенно невменяемом состоянии на озере недалеко от проруби, причем есть серьезное подозрение, что она именно туда и неслась.

— Настя?! Зачем, почему? — вскочил Вазген. — Да нет, Алеша, ты что-то напутал, с какой стати ей бежать к проруби?

— Ей сказали, что у тебя связь с Клавой.

— С Клавой? Какая еще Клава? Я не знаю никакой Клавы!.. Ах, да… Но при чем здесь Клава? Какой вздор! Да кто ей сказал такое? Это все давным-давно быльем поросло!

— Не нервничай, я ей все объяснил и все уладил. А ты хорош — отдал ее на растерзание такому злостному существу как Нюра. Завтра же смени квартиру.

— Брось, Леш, Нюра на такое неспособна, она вполне приличная женщина.

— Я бы с удовольствием эту приличную женщину удавил, без всякого зазрения совести! Кстати, помнится мне, кто-то бил себя в грудь и уверял, что женится на Насте.

— Конечно, женюсь. Вот война закончится, и женюсь, — уверенно подтвердил Вазген. — А сейчас какой смысл — не сегодня-завтра убьют.

— И когда же война закончится?

— Ну когда… Да в этом году и закончится. Вон с финнами быстро разделались, а эти что, о двух головах, что ли? Они ведь, фашисты, на нас неожиданно напали, потому и зашли так далеко. А теперь мы соберемся с силами и вышибем их с нашей земли.

— А если война не закончится в этом году? А если она и через три и через четыре года не закончится? Что ж Насте пять лет сидеть и ждать, убьют тебя или не убьют?

— Алеша!

— Следую твоей же теории. В общем, так: я сейчас ухожу, а ты посиди и подумай!

— Что же ты сердишься, брат? Не уходи. Да я тебя не пущу! Ну да, я кругом болван. Решено — женюсь! Вот хоть завтра и женюсь!.. Нет, завтра, пожалуй, не выйдет, а вот послезавтра… Короче, на этой неделе непременно женюсь. Я ведь Настю давно своей женой считаю. Днем раньше, днем позже, — значения не имеет.

— Для тебя, может, и не имеет, только окружающие твоей женой ее не считают. Поступай, как знаешь, я в твои дела вмешиваться не могу, только учти, что Настя девушка красивая, необычная, на нее многие заглядываются.

Тут Вазген насторожился, и Алексей понял, что сделал удачный ход.

— Кто заглядывается? — глаза ревнивца зажглись черным огнем, будто в них угнездился сам дьявол.

— Так многие, — безучастно пожал плечами Алексей, — думаешь, ты один такой умный?