Важный матч по гольфу между Томом Моррисом (Сент-Эндрюс) и Уилли Парком (Мусселбург) за 200 фунтов стерлингов, который вызывал столь живейший интерес на протяжении последних двух недель, к сожалению, был прерван в результате спора. Эта решающая часть матча имела место вчера на Мусселбургском поле, и, соответственно, два чемпиона появились на площадке в назначенный час. Для демонстрации мастерства игры в гольф погода была самая неблагоприятная. Над полем резкими порывами дул сильный юго-западный ветер, и в течение дня несколько раз случался сильный ливень. Посмотреть игру на площадке собралось около шести или семи тысяч зрителей, и говорят, столь много людей никогда прежде не посещали матчи по гольфу. Достойно сожаления, однако, что зрители вели себя самым постыдным образом. Спокойствие и порядок сохранялись на площадке на протяжении первых двух туров, но с ростом численности толпы росло и ее волнение за результат, и игроков стали окружать и теснить самым бесцеремонным образом, так что у них едва оставалось место, чтобы свободно действовать клюшками. Судья, мистер Роберт Чамберс-младший, обратился к зрителям с просьбой соблюдать порядок и отойти подальше от игроков. На какое-то время это подействовало, но поскольку болельщики вновь начали вести себя недисциплинированно, то судья и игроки предприняли действия, которые привели к злосчастному спору, ниже детально описанному.

Принимая во внимание обстоятельства, при которых проходил матч, сама игра была первоклассной. Оба игрока действовали осторожно, особенно на коротких дистанциях, но это только делало матч еще интереснее. В первом туре Парк показал себя в хорошей форме, но Моррис с самого начала лидировал. Последний выиграл четыре лунки, Парк — три, на две они сделали равное число ударов. Во втором туре была продемонстрирована едва ли не великолепная игра — на пять лунок оба потратили равное количество ударов, а по две каждый участник оставил за собой. В третьем туре Парк выиграл три лунки, Моррис — две, еще на четырех они сошлись поровну; и это оставляло их в том же положении к началу последнего тура, каким оно было на старте, — Моррис на протяжении всего матча опережал соперника на одну лунку. На первую лунку финального тура оба потратили равное число ударов, следующие две выиграл Парк, добившись преимущества в одну во всем матче. Затем оба игрока удалились, чтобы освежиться.

Спустя короткое время Парк показался на той части площадки, где находится метка для первого удара; но спортсмен из Сент-Эндрюса не появлялся, волнение толпы нарастало. Очень быстро выяснилось, что судья решил, что следует отложить розыгрыш оставшихся в матче шести лунок на утро субботы, на одиннадцать часов. Парк возражал, тем более горячо, что с ним не посоветовались, и сказал, что если Моррис не придет и не завершит тур, то он сам так поступит и заявит о своих правах. Моррис подчинился решению рефери, который заявил о причине, побудившей его отложить игру: «Несмотря на все предпринятые усилия, нет никаких практических средств удержать зрителей, причем некоторые своим поведением делают честную игру невозможной». Парк утверждал, что судья обладает правом только разрешать споры относительно мяча, что он не может откладывать игру без согласия обеих сторон и что правила, по которым играется матч, четко указывают, что игра должна завершиться в тот же день. Потому Парк сам доиграл оставшиеся от матча шесть лунок и послал держателю заклада (мистеру Роберту Даджену) письмо с требованием выигранных денег. Мистер Даджен, как мы понимаем, выплачивать заклад отказался, и сложившаяся ныне ситуация никого не удовлетворяет.

Утром в субботу, в одиннадцать часов, в назначенное мистером Робертом Чамберсом-младшим время для доигрывания шести лунок, оставшихся несыгранными на Мусселбургском поле в большом матче по гольфу между Томом Моррисом и Уилли Парком, у восьмой лунки появились Моррис и несколько зрителей. Присутствовал и Парк, но относительно роли и обязанностей судьи он твердо держался занятой прежде точки зрения, утверждая, что сыграл весь матч в тот же день, согласно правилам, а именно 22 апреля; что ни у кого нет права прерывать игру на середине и останавливать ее; что раз Моррис отказался сыграть последние шесть лунок, когда его позвали, то он, Парк, сыграл их сам последовательно, одержал в матче победу. Соответственно, он отказался играть шесть лунок с Моррисом в субботу утром, если только не будет организован новый матч. Мистер Чамберс велел Моррису выйти на площадку, что тот и сделал и загнал мяч в шесть лунок от мистера Формана соответственно за 4, 4, 5, 5, 6 и 4 ударов. В заключение болельщики мусселбургского чемпиона громко освистали Морриса, а заодно и судью, который вынес следующее письменное решение на площадке утром:

Говорят, за свою жизнь миссионер Дэвид Ливингстон обратил в христианство два народа. Однако не в этом его главное наследие: он — один из самых отважных исследователей всех времен, который не только был первым белым человеком, совершившим путешествие в сердце Африки, но и предпринял свою отважную экспедицию, будучи полностью осведомлен о процветающей там работорговле, отчасти благодаря и ему она была в конце концов запрещена в 1873 году, в год его смерти. Вести дневник у него вошло в привычку, и он, когда у него кончались чернила, заменял их соком растений. Когда подходили к концу запасы писчей бумаги, он использовал для дневника любые клочки бумаги или вносил новые записи поверх старых, что сделало их расшифровку крайне трудным делом. Читать поздние дневники Ливингстона, написанные им в ходе изматывающих и психологически тяжелых экспедиций к Великим озерам, довольно тягостно. Оставшись в одиночестве после смерти в 1862 году своей бесстрашной жены Мэри, он очень тяжело болел и совершенно пал духом, и его душевное состояние еще больше ухудшилось из-за племенных раздоров, свидетелем которых он стал. В дни, предшествующие приведенным ниже записям, он дважды едва избежал гибели от копья и при нападении из засады на его отряд. Здесь он рассказывает о событиях, приведших к знаменитой встрече в Уджиджи, на берегу озера Танганьика, с американским журналистом Генри Мортоном Стэнли, которого отправили узнать, что случилось с Ливингстоном и жив ли тот вообще. Приведенные Ливингстоном даты не совпадают с датировкой Стэнли, по словам которого встреча состоялась в ноябре, а не в октябре.

Пройдя через страну со смешанным населением из баруа и багуха, дважды переправились через реку Лонгумбу и приблизились к большому горному массиву, протянувшемуся западнее Танганьики. От владений Мокванивы до озера Танганьики примерно десять больших переходов по светлому лесу. Народ держится не слишком дружелюбно. Они слишком хорошо знают чужестранцев, чтобы быть к ним доброжелательными. Подобно маньюэма они ловкие торговцы. Очень устал от этого похода из Ньянгве назад, в Уджиджи. В последней части пути у меня было такое ощущение, что я умру на ходу. Чуть ли не каждый шаг причинял боль, пропал аппетит; даже небольшой кусочек мяса вызывает жестокий понос, а подавленное душевное состояние в свою очередь действовало на тело. Все торговцы возвращаются с успехом, только я потерпел неудачу и пережил беспокойство, помехи, поражение, находясь почти у цели, к которой стремился.

Пока я оставался в стране маньюэма, я четыре раза перечитал всю Библию.

Дорога, покрытая угловатыми кусочками кварца, причиняет боль моим ногам, стиснутым плохо сшитыми французскими туфлями. Как выносят это босые ноги мужчин и женщин, не представляю себе: даже для моих ног, защищенных обувью, дорога была тяжелой. Идем во второй половине дня по местам, где в это время года мало воды. Пыль, подымаемая на ходу, вызывает офтальмию… Для меня это был первый случай офтальмии в Африке. Вышли к реке Лобумба, которая течет в Танганьику, и прибыли в деревню Ловида. Послал к Касанге, вождю племени гуха, за каноэ. Лонгумба (Логумба), как и Лобумба, берет начало в горах Западного Кабого. Мы слушали сильный шум, напоминающий гром, когда были отсюда еще в двенадцати днях пути. Его приписывают Кабого: будто там есть подземные пещеры, в которые волны устремляются с большим шумом; может быть, Лонгумба вытекает из Танганьики. Далее вниз по течению она переходит в Луассе, а затем в Луамо и впадает в Луалабу. Вся страна имеет уклон в эту сторону, но я слишком болен, чтобы исследовать истоки Луалабы.