Элиза 212.Доброе утро. Это Элиза 212, сотрудник Объединенной психиатрической службы в зоне Босуош Метрополитен. Пожалуйста, считайте меня своим другом.

Человек.Ты машина. Ты мне не друг.

Элиза 212.Тебе не нравится разговаривать с машиной?

Человек.Пожалуй, нет. Я делаю это всю свою жизнь.

Элиза 212.Сколько тебе лет?

Человек.Тридцать тр… а… двадцать восемь. Почему я Должен тебе лгать?

Элиза 212.Действительно, почему? Я здесь, чтобы помочь. У тебя прекрасный голос. Глубокий и хорошо поставленный. Ты его используешь профессионально?

Человек.Что ты имеешь в виду? Как диктор?

Элиза 212.Может, как актер или певец?

Человек.Я немного пою, совсем немного. Большей частью я играю на рояле. Черт побери, я только и делаю, что играю на рояле.

Элиза 212.Тебе нравится играть на рояле?

Человек.Это — как вдыхать чистый кислород. Действительно здорово.

Элиза 212.Что же ты играешь?

Человек.Джаз. Баллады. Страйд.

Элиза 212.Страйд? В моем банке данных нет этого термина.

Человек.Большой привет твоему банку данных. Страйд — это настоящий джаз. Его играли негритянские пианисты в Гарлеме, в Старом Нью-Йорке, в начале двадцатого столетия. Он отличается тем, что левая рука играет басы и гаммы — гаммы на полторы или две с половиной октавы ниже, чем мелодия, а правая рука играет синкопы в терциях и секстах, хроматические гаммы и тремоло… Страйд.

Элиза 212.Спасибо тебе за разъяснение. Похоже, ты много об этом знаешь.

Человек.Дорогуша, я, черт возьми, самый лучший исполнитель страйда в этом столетии.

Элиза 212.Тогда могу я узнать твое имя для соответствующей информационной ссылки?

Человек.Том. Том Гарден.

(Субъект 2035/996 Гарден, Том/Томас. Открыть психиатрический файл и вносить все дальнейшие сведения.)

Элиза.В чем проблема, Том?

Гарден.Меня пытаются убить.

Элиза.Откуда ты это знаешь?

Гарден.Вокруг меня происходит что-то странное…

Элиза.Что именно?

Гарден.Это началось примерно три недели назад, когда машина заехала на бордюрный камень в Нью-Хейвене. Я там был по личным делам. Большой «ниссан» на огромной скорости въехал на тротуар.

Элиза.Ты пострадал?

Гарден.Должен бы. Если бы некто не налетел на меня и не сбил с ног прямо перед тем местом, куда врезался лимузин. Потом он перевернулся так, что его башмаки попали в окно машины. Этот парень освободился, отряхнул пыль с коленей и исчез. Ушел, даже не дождавшись моего «спасибо».

Элиза.Как он выглядел?

Гарден.Крепко сбитый. Длинный пиджак из плотной материи, типа габардина, высокие черные сапоги, как у кавалеристов старых времен.

Элиза.Цвет волос? Глаз?

Гарден.Он был в шляпе. Вернее, нет — в чем-то типа капюшона со свободными краями. Может быть, сомбреро? Я не могу сказать точно. Это было поздно ночью и в не слишком освещенной части города.

Элиза.А что ты сделал с машиной?

Гарден.Ничего.

Элиза.Но ведь она пыталась убить тебя. Ты так сказал.

Гарден.Да. Но тогда я не знал этого. Машина была первым случаем такого рода. До этого было то, что я назвал бы совпадением.

Элиза.Так что ты ушел, как тот человек в капюшоне?

Гарден.Да.

Элиза.Что же было раньше?

Гарден.Разрывные пули. Произошло это за неделю или десять дней до того. На лето я снимал жилье в Джексон-Хейтс. В одном из старых каменных домов, которые разбиты на отдельные модули. Мое окно было слева на третьем этаже. Было семь часов утра, я отсыпался после работы. Закончив играть в два пятнадцать, я немного поел и выпил. Так что домой пришел где-то между тремя и четырьмя и улегся спать. В семь, когда остальные уже на ногах и принимают душ, я еще крепко сплю.