— На яхте?

— На большой на яхте. — Уточнила я, вздыхая.

— Я понял. — Его тон холоден. Вот дерьмо, мне не следовало звонить ему. Мне не нужно это прямо сейчас.

— Хосе, мне нужен твой совет.

— Мой совет? — его голос звучит ошеломленно. — Конечно, — говорит он, и сейчас он намного дружелюбнее. Я рассказываю ему мой план.

Два часа спустя, Тейлор помогает мне сойти из моторной лодки на палубу. Гастон помогает матросу с гидроциклом. Кристиана нигде не видно, и я мчусь вниз до нашей кабины, чтобы упаковать его подарок, ощущая детское чувство восторга.

— Тебя долго не было. — Кристиан испугал меня, когда я, как раз, прикрепляла последний кусок ленты. Я повернулась, и увидела его, стоящего в дверях кабины, внимательно наблюдая за мной. Дерьмо! Я все еще в беде из-за гидроцикла? Или это из-за пожара в его офисе?

— Все под контролем у тебя в офисе? — спросила я

— Более, или менее.

— Я немного походила по магазинам, — бормочу я, надеясь развеселить его, и молюсь, что его досада не направлена на меня. Он тепло улыбается, и я знаю, что все в порядке.

— Что ты купила?

— Это, — я положила ногу на кровать и показала ему мою цепочку на лодыжке.

— Очень мило, — говорит он. Он делает шаг ко мне и ласкает крошечные колокольчики, так что они звенят сладко вокруг моей лодыжки. Он хмурится снова и легко проводит пальцами вдоль отметин, посылая мурашки по моей ноге.

— И это. — Я протягиваю коробку, надеясь отвлечь его.

— Для меня? — спрашивает он удивленно. Я застенчиво киваю. Он берет коробку и нежно трясет ее. Он улыбается своей мальчишеской, ослепительной улыбкой и садится рядом со мной на кровать. Наклонившись, он хватает мой подбородок и целует.

— Спасибо тебе, — говорит он с застенчивой радостью.

— Ты, пока, не должен открывать это.

— Мне понравится это, чтобы это ни было. — Он смотрит на меня, его глаза светятся. — Я не получаю много подарков.

— Сложно покупать тебе вещи. Ведь у тебя есть все.

— Я владею тобой.

— Владеешь. — Я улыбаюсь ему. «Ох, как ты владеешь, Кристиан».

Он делает короткие манипуляции с оберточной бумагой.

— «Nikon»? — Он смотрит на меня с недоумением.

— Я знаю, у тебя есть компактная цифровая камера, но эта для… эмм… портретов и тому подобное. Она поставляется с двумя объективами.

Он моргает на меня, все еще не понимая.

— Сегодня в галерее тебе понравились фотографии Florence D’elle. И я помню, что ты говорил в Лувре. И, конечно, были и те, другие фотографии. — Я сглатываю, стараюсь изо всех сил, чтобы не вспомнить изображения, которые я нашла в его шкафу.

Он задержал дыхание, его глаза расширились как два прожектора, и я второпях продолжила, пока он окончательно не потерял терпение.

— Я думала, ты мог бы… эмм… хотел бы, сфотографировать… меня.

— Фотографии. С тобой? — он в изумлении смотрит на меня, не обращая внимания на коробку на коленях.

Я киваю, отчаянно пытаясь оценить его реакцию. Наконец, он смотрит вниз на коробку, его пальцы прикасаются к иллюстрации камеры на передней панели, с очаровательным почтением.

О чем он думает? О, это не та реакция, которую я ожидала, и мое подсознание смотрит на меня, как будто я одомашненное сельское животное. Кристиан никогда не реагирует так, как я ожидаю. Он смотрит вверх, его глаза наполнились чем, болью?

— Почему ты думаешь, что я хочу этого? — Спрашивает он, ошеломленный.

Нет, нет, нет!

— Ты сказал, что ты любишь это. Не так ли? — Спрашиваю я, отказываясь признать мое подсознание, которое ставит под сомнение, что кто-то хочет моих эротических фотографий. Кристиан запускает руку в волосы. Он выглядит таким потерянным. Он делает глубокий вдох.

— Для меня, те фото были, как страховка, Ана. Я знаю… Я обращался с женщинами, как с вещью так долго, — говоря это он делает неловкую паузу.

— И ты думаешь, что фотографируя меня… ммм… сделаешь меня вещью? — Я делаю полный выдох и кровь отступает от моего лица.

Он закатывает глаза.

— Я так растерялся, — шепчет он. Когда он снова открывает глаза, они широкие и осторожны, полные сырых эмоций.

Черт? Это я виновата? Мои вопросы о его биологической матери? Пожар в офисе?

— Почему ты так говоришь? — Шепчу я, комок подступает к горлу. Я думала, он был счастлив. Я думала, мы были счастливы. Я думала, что сделала его счастливым. Я не хотела запутать его. Хотела ли я? Мой мозг начинает закипать. Он не видел Флинна почти три недели. Так, что ли? Это причина, к разгадке? Вот дерьмо, я должна позвонить Флинну? И в этот самый момент меня осенило, это из-за меня — пожар, вертолет, «Чарли Танго», водный мотоцикл… Он взволнован, взволнован из-за меня; видя синяки на моей коже… Он обеспокоен ими весь день, выбит из колеи, потому что не привык к чувству вины из-за причиненной им боли. Меня осенило.