Алек не стал дожидаться ответа. Он привлек к себе Мону и страстно зашептал ей в ухо:

– Послушай меня, дорогая! Я все продумал! Завтра вечером из Бристоля отплывает пассажирский бот. Только подумай, какие нас ждут приключения! Долой этот старый, надоевший до чертиков мир со всеми его рутинными проблемами и ничтожными заботами! Ну, да! Первые несколько дней нас слегка потреплют шторма. Это в наказание за нашу нерешительность. Зато потом, – он мечтательно прикрыл глаза, – нас ждут берега, залитые теплом и солнцем. Ямайка – это ведь остров вечной весны. Ты своими глазами увидишь горные долины необыкновенной красоты, где растут цветы, которых больше нет ни в одном уголке мира. Изобилие тропических фруктов, горные склоны, поросшие густым южным лесом. А среди него то там, то сям виднеются живописные деревушки. В одном таком местечке под названием Бель Вью (между прочим, переводится как «прелестный уголок») у меня есть бунгало. Старинный дом, построенный больше ста лет тому назад. Уверен, тебе понравится этот дом, Ундина! Широкая галерея опоясывает его со всех сторон, и со всех четырех сторон открывается великолепный вид на цветущую долину и море. Только представь себе, как мы станем любоваться по утрам восходом солнца. Фантастическое по своей красоте зрелище! Вот бледно-желтый диск медленно выплывает из-за гор, легко скользит сквозь утренний туман, окутывающий склоны, все выше и выше… пока, наконец, не достигает зенита. Начинается еще один знойный тропический день. А вечерами, – он издал страстный вздох и еще теснее прижал к себе Мону. – А вечерами мы будем созерцать не менее волнующие закаты, наблюдая, как солнце уходит на покой, прячась за верхушками могучих пальм, а потом неторопливо скатывается в океан, точно раскаленный огненный шар. И сразу же легкий бриз принесет с моря живительную прохладу, которая омоет все вокруг. А потом наступит ночь! Роскошная южная ночь! Ах, Ундина! Нас ждет Аркадия, страна вечного блаженства!

Он умолк. А перед мысленном взором Моны с калейдоскопической быстротой сменялись красочные картинки того, о чем он только что рассказывал ей. Бескрайние луга, утопающие в пурпурных, нежно-голубых и золотистых цветах, названий которых она даже не знает, темно-зеленые апельсиновые рощи и деревья, сгибающиеся под тяжестью золотистых плодов, экзотические тропические фрукты и ягоды, черно-алые вязанки мексиканского перца, развешенные сушиться на стенах крестьянских домов, а над всем этим тяжелый и пряный воздух, напоенный сотнями сладких ароматов. И все вокруг алчет любви, все говорит о ней и только о ней. Аркадия! О, да! Рядом с Алеком будет настоящий рай! Неожиданно в ней проснулась чисто женская осмотрительность. Надо немного потянуть время, не давать ответа прямо сейчас

– Но как мне покинуть замок? – спросила она, неопределенно пожимая плечами. – Это ведь не так просто.

– Говорю же тебе, я продумал все до мелочей! Завтра утром я выезжаю в Бристоль и резервирую для нас каюту. Разумеется, здесь я с вами распрощаюсь, а потом, когда решу все вопросы, связанные с отъездом, вернусь в Тейлси-Корт. Я буду ждать тебя на машине в самом дальнем углу парка. Своей служанке ты можешь рассказать все, как есть. Думаю, она умеет хранить тайну. Днем ты отправишь ее поездом вместе с вещами до Бристоля, а там мы ее заберем уже прямо в порту. Дорогая! Я жду ответа. Умоляю, скажи «да»!

Он нежно коснулся ее губ и замер в ожидании. Мона почувствовала себя старинной скрипкой, попавшей в руки искусного мастера. Он так осторожно, так легко перебирает струны ее души, извлекая из них поистине неземные звуки.

– Ундина! Моя сказочная принцесса! Боже, как же я люблю тебя! Скажи! Скажи мне «да»!

– Да! – едва слышно вымолвила Мона. Итак, роковое слово слетело с ее уст. Какое-то время он лишь молча глядел на нее, словно отказываясь поверить своему счастью, но уже в следующую минуту стал осыпать ее горячими страстными поцелуями. Он целовал ее в губы, в нежный изгиб белоснежной шеи, зарывался с головой в ее мягкие волосы и все время что-то бессвязно шептал, переполняемый восторгом любви.

За окнами послышался легкий звук шагов, и Мона тут же пришла в себя.

– Я не хочу сейчас встречаться с Питером! – проговорила она упавшим голосом. – Спокойной ночи, дорогой!

Она осторожно выскользнула в холл и растворилась в темноте. Минутой позже в гостиной появился Питер. Алек в полном одиночестве сидел возле угасающего камина и задумчиво курил сигару.

В спальне Мона прижала холодные руки к своему разгоряченному лицу. Что она наделала, снова и снова спрашивала она себя, холодея от ужаса. Она уселась в глубокое кресло, стоявшее у окна, и постаралась сосредоточиться.

Так все же, кто? Алек или Питер? Вот он, знаменитый любовный треугольник! Старая как мир, избитая тема для шуток и сценических комедий. Да, на сцене это действительно очень смешно. А в жизни? Особенно если речь о твоей собственной жизни. Похоже, эту дилемму ей никогда не разрешить самостоятельно. И вдруг сами собой пришли на память слова молитвы. «Господи! – взмолилась она со всем пылом былой воспитанницы монастыря, снова чувствуя себя страшно одинокой и всеми забытой в этом мире. – Господи! Наставь меня на путь истинный! К Тебе и только к Тебе взываю из бездны!»

– Нет, мисс Мона! Нет и еще раз нет! – голос Аннет рокотал в комнате, подобно шуму прибоя, он взлетал вверх и полнился гневом. В минуты сильного возбуждения или душевного расстройства старая служанка забывала, что Мона, ее былая воспитанница, – уже не маленькая девочка, а взрослая замужняя женщина, которая сама вправе решать, что и как делать. С решительным видом служанка стала у дверей спальни, перегородив выход. Алек только что распрощался с ними и уехал, одарив Мону на прощание многозначительным взглядом, потаенный смысл которого был понятен лишь им двоим.

Признаться во всем няне было для Моны сущей пыткой, но вот и это прошло! И теперь она старательно отводила взгляд, не решаясь посмотреть в лицо доброй Аннет. Странно, но в присутствии няни, особенно в таком настроении, как сейчас, Мона сразу же превращалась в маленькую нашалившую девочку, безропотно ожидающую наказания за свои мелкие проказы. Что на сей раз? За непослушание ее лишат джема к чаю? Или отправят в кровать сразу после ужина и оставят без любимых сказок на ночь? Мона терпеливо ждала, когда Аннет хоть немного успокоится и уляжется первый взрыв возмущения, вызванный услышанной новостью.