Скромный ученый-биолог Юрий Федоренков внезапно стал разговаривать во сне. Истории, которые он рассказывает, связаны с миром тайн, шаманов и древних кладов. Его невеста Яна Макарцева считает все это полной ерундой до тех пор, пока Федоренков внезапно не исчезает. Бросившись на его поиски, Яна с изумлением узнает, что у ее жениха, оказывается, была еще одна, параллельная жизнь. И тот, кто попытается вмешаться в нее, может поплатиться за это головой…
От серии выстрелов заложило уши. Казалось, в комнате сейчас разлетятся все стекла. Расширенными глазами Яна неотрывно смотрела перед собой. Ее правая рука судорожно шарила по покрывалу дивана.
– Пригнись! – гаркнул верзила в сером плаще, и дуло пистолета описало опасную дугу в воздухе. – Падай на пол!
Раздался выстрел… Пальцы Яны наконец наткнулись на телевизионный пульт. Она нащупала заветную кнопку и изо всех сил принялась жать на нее. Зеленая дорожка «звука», появившаяся на экране, начала быстро сокращаться.
Пистолет продолжал плеваться пулями, но уже не так громко. В этот момент раздались глухие удары – и они-то уж точно доносились не из телевизора! Яна подпрыгнула на месте, сердце от неожиданности противно екнуло и заколотилось с удвоенной скоростью. Кто-то ломился во входную дверь: бум! Бум! Девушка вскочила с дивана и на цыпочках бросилась в коридор. Бум! Бум! Дверь продолжала содрогаться от ударов.
– Кто там? Кто? – пропищала Яна очень тонким и пронзительным от страха голосом. Именно таким голосом первоклашки на линейке выкрикивают заученные стихи.
– Конь в пальто, – донеслось с лестничной площадки. – Перестань валять дурака, Макарцева, впусти меня сейчас же, не то я все уроню!
Узнав голос лучшей подруги, которая жила в квартире напротив, Яна облегченно выдохнула и закатила глаза. Потом спохватилась и бросилась открывать.
– А позвонить никак нельзя было? – возмущенно воскликнула она, отпирая замки. – Есть такая кнопочка наверху, черненькая и красивая. Ты напугала меня до смерти, Машка!
– У меня руки заняты, – ответила Маша Брянцева, спиной вваливаясь в квартиру. В одной руке она держала огромный раздувшийся бумажный мешок, в другой – пятилитровую банку варенья, которую ей приходилось придерживать подбородком. – Услышала, что у тебя в квартире телевизор орет, и решила, что уже можно наведаться с визитом.
– Ты когда прилетела? – спросила Яна, пятясь, потому что подруга надвигалась на нее, как груженая фура.
– Рано, аж в шесть утра. Пару часов подремала – и все, сна ни в одном глазу. Я уже аэробикой позанималась…
– Не представляю, как можно скакать по квартире после самолета.
Протиснувшись в кухню и водрузив банку на стол, Маша удовлетворенно сообщила:
– Это тебе протертая клюква, а это кедровые шишки, – и она сунула подруге в руки бумажный мешок. – Свеженькие! Можно сказать, у белок из лап вырывала.
– Вот спасибо тебе, – Яна сунула в нос пакет и понюхала шишки. – Вкусный запах, настоящий. Чаю хочешь?
– Ничего не хочу, только сплетничать. – Она показательно уютно умостилась на стуле и хлопнула ладонями по коленкам. – Ну, рассказывай!
– Чего рассказывать-то? – неохотно пробормотала Яна, опустившись на соседний стул и бегая глазами по сторонам.
– Как это – что?! Федоренков сделал тебе предложение?
– Не-а, – Яна взяла из вазочки печенье и засунула его в рот, старательно разжевывая. – Не сделал.
– Не может быть! – Маша вытаращила глаза.
Глаза у нее были огромные, карие, с макияжем «смоуки айз», который, как она считала, отпугивает неуверенных в себе мужчин. Неуверенных в себе мужчин Маша Брянцева презирала. Сама она всегда быстро принимала решения, умела ляпнуть правду в глаза и была на диво работоспособной – в тяжелые времена могла засучить рукава и вытащить из беды целое царство, а не только собственную маленькую турфирму. В отличие от многих других женщин, она не стеснялась своих крупных форм, а потому одевалась со вкусом и откровенно радовала даже самый придирчивый взгляд.
– Ах, какой гад! – не смогла сдержать своего возмущения Маша. – Я была уверена, что уж в твой день рождения он точно встанет на одно колено и сунет тебе в нос коробочку с кольцом. Ну, или хотя бы просто подарит букет из ближайшего цветочного ларька и спросит, согласна ли ты стать его женой.
– Букет-то он подарил, – сообщила Яна, продолжая поедать печенье. Она всегда принималась что-нибудь жевать, когда нервничала. – И даже не из ларька, а из салона цветов. Офигительно красивый! Авторская работа. Но о свадьбе – ни гугу. С чего ты вообще взяла, что он собирался звать меня замуж?
– Да он сам мне выдал информацию – вот как раз на Новый год! Мне, говорит, дико надоело, что все соседки за глаза называют меня сожителем Яны Макарцевой. Противное какое-то слово, неуважительное. Надо, говорит, с этим что-то делать. Впрочем, я уже все решил. Вот дождусь Яночкиного дня рождения, и уж тогда…
– Ах, в Новый год, – скептически протянула Яна. – Он же наверняка пьяный был. А когда он напивается, начинает распушать хвост, как тетерев на току.
– Дык… Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, пословица не врет. У него на уме был загс, точно тебе говорю.