Они вышли к Рысьему в сумерках. Под окнами гостиницы стояли три «Бурана» и среди них — знакомый потехинский без прицепа.

За столом, уставленным водкой, сидели хозяйка Елизавета, какой-то охотник с соловыми глазами, уже набравший свою дозу, и сам Потехин.

— А вот и он! — радостно захохотал Потехин, увидав Бегуна. — А меня с зимовья вызвали — говорят, «Буран» твой приехал! А я уже другой купил! На хрена мне два? У меня жопа, конечно, здоровая, но все-таки одна! Ну, здорово! — он облапил его, гулко хлопнул по спине. — А мы вас было похоронили. Неделю искали. Петрович все кругом облетал, но снег пошел — думали, замело вас. Садись, обмоем твое воскрешение! За это пить надо, не просыхая — считай, заново родился…

Елизавета, глядя на Бегуна круглыми глазами, как и вправду на пришельца с того света, подала новые стаканы.

— Нашел-таки свое Белоозеро? Левка тут три дня пил, опомниться не мог, рассказывал… А, Еремей! — махнул он тихо вошедшему охотнику. — Так ты, значит, у нас в Белом Озере живешь? Кругом костра хороводишь? Десять лет знаемся — хоть в гости бы позвал, девок ваших пощупать…

Бегун быстро глянул на мрачного Еремея.

— Какое Белоозеро? — удивился он.

— Как? — опешил Потехин. — Деревня целая, все как ты и рассказывал тогда.

— Это Левка наплел, что ли? — засмеялся Бегун. — Это он к докладу в институте готовится. Деньги-то казенные просадили, отчитываться надо. Неплохо придумал!.. — он толкнул под столом Еремея, тот тоже изобразил подобие улыбки. — Болота, понимаешь, раскисли, вот и пришлось лето у Еремея пересидеть, пока опять станут… Ну, Левка! — покачал он головой. — А где он, кстати?

— Тут утром «скорая помощь» прилетала. Парня нашего рысь подрала. Вот он его приволок, — кивнул Потехин на засыпающего охотника. — Места живого нет… Улетел с ними в Букачачу.

— Ты не знаешь, оттуда рейсы в Москву есть?

— По четвергам вроде пролетом из Хабаровска… Что там у нас сегодня? — глянул Потехин на стенной календарь с бронзовотелыми японками, — Среда. Вот завтра и будет.

— А Петрович когда обещался?

— Тоже завтра. Сам жду — патроны привезет… Ох, и рад же я тебя видеть! — снова обнял он Бегуна…

Укладываясь в кровать под раскаты громового потехинского храпа, Бегун вдруг озадаченно глянул на Еремея.

— Погоди… А деньги? У нас же денег нет, даже до этой чертовой Букачачи. А если в Москву лететь?

Еремей спокойно кивнул и вышел. Он вернулся через час с тяжелым мерзлым мешком, припрятанным, очевидно, неподалеку в дупле, и вывалил на кровать гору денег: банковские пачки и просто перехваченные резинкой купюры.

— Откуда? — присвистнул Бегун. — Это что, остатки скопились? Да мы с тобой богачи!.. А царских нет? — засмеялся он, обнаружив дореформенные деньги. — Можешь выбросить, они уже лет тридцать не в ходу…

Теперь он понял, почему Еремей так снисходительно смотрел на грабителя-приемщика: и этих малых денег хватало с избытком, приходилось прятать остатки, чтобы не забивать торбу бесполезными бумажками.

«Кукурузник», задрав нос, замер на лыжах у берега. Пригибаясь под воздушными струями, бьющими в лицо ледяной крупой, Бегун втолковывал Еремею:

— Ну зачем тебе лететь? Жди меня здесь! Ты же не знаешь там ничего!

Еремей указал на него и на себя, поднял два пальца и плотно сжал: «будем вместе и не разойдемся ни на шаг». И без слов понятно было, что даже если придется спуститься в ад, он пойдет следом.

— Ладно, поехали! — махнул Бегун. — Воздушной болезнью не страдаешь?

Петрович открыл дверь и передал Потехину ящик с патронами.

— Воскрес? — крикнул он Бегуну. — Сейчас вознесешься!..

Когда самолет, разбежавшись по льду, поднялся, Еремей изо всех сил вцепился в скамейку, с детским изумлением глядя на верхушки заснеженных сосен и стремительно уходящие вниз избы, на крошечную человеческую фигурку, машущую вслед…

На подлете к городу Петрович связался с аэропортом и показал Бегуну большой палец.

— Успели! — крикнул он. — Я попросил, чтоб вылет задержали. Вон стоит московский, — указал он вниз, на замерший у аэропорта лайнер. — С тебя причитается!

— За мной не станет! — Бегун хлопнул его по плечу. — Спасибо, Петрович! Жди обратным рейсом, с гостинцами!..

«Кукурузник» подрулил на лыжах к самому аэропорту. «Сто пятьдесят четвертый» с ураганным свистом продувал двигатели на рулевой дорожке. Еремей перекрестился, с ужасом глядя на чудовищную железную птицу.

— Вон он! — крикнул Бегун. Рубль с последними пассажирами неторопливо поднялся по трапу и исчез в самолете. — Бежим!

Он, не считая, просунул деньги в окошечко кассы: