Этот довод представляет собой, однако, палку о двух концах. Если легко понять, каким образом перепроизводство некоторых ведущих предметов потребления должно повлечь за собой явление более или менее всеобщего перепроизводства, то это еще отнюдь не делает понятным, как может возникнуть перепроизводство указанных ведущих предметов. Ведь явление всеобщего перепроизводства выводится из взаимозависимости между работниками, занятыми непосредственно в этих отраслях промышленности, и работниками всех тех отраслей хозяйства, которые производят предшествующие элементы их продуктов, различные фазы применяемого там постоянного капитала. Для последних перепроизводство является результатом. Но откуда возникает оно у первых? Ибо последние расширяют производство, пока расширяют производство первые, а вместе с этим расширением производства обеспечивается как будто и всеобщее возрастание дохода, а стало быть и их собственного потребления [138] . [719]

[720] Если мы скажем, что непрерывно расширяющееся производство {которое ежегодно расширяется по двум причинам: во-первых, потому, что вложенный в производство капитал непрерывно возрастает, а во-вторых, потому, что он применяется все более и более производительно; во время воспроизводства и накопления непрерывно накопляются мелкие улучшения, которые в конце концов совершенно изменяют весь масштаб производства; происходит накопление улучшений, накопляющееся развитие производительных сил}, — что это непрерывно расширяющееся производство нуждается в непрерывно расширяющемся рынке и что производство расширяется быстрее, чем рынок, то этим будет лишь иначе выражено то явление, которое подлежит объяснению: оно будет выражено не в своей абстрактной, а в своей реальной форме. Рынок расширяется медленнее, чем производство; другими словами, в том цикле, который проходит капитал во время своего воспроизводства, — а в этом цикле он воспроизводится не просто в прежних размерах, а в расширенном масштабе, описывает не круг, а спираль, — наступает такой момент, когда рынок оказывается слишком узким для произведенной продукции. Это имеет место в конце цикла. Но это означает лишь то, что рынок переполнен. Перепроизводство теперь — очевидный факт. Если бы расширение рынка шло в ногу с расширением производства, то не было бы переполнения рынка, не было бы перепроизводства.

Однако одно лишь признание того, что рынок должен расширяться вместе с производством, опять-таки уже означало бы, с другой стороны, также и признание возможности перепроизводства, ибо рынок имеет внешние географические пределы, внутренний рынок выступает как ограниченный по сравнению с таким рынком, который является одновременно и внутренним и внешним, а последний, в свою очередь, — по сравнению с мировым рынком, который в каждый данный момент опять-таки ограничен, но потенциально способен к расширению. Поэтому, если признаётся, что рынок должен расшириться для того, чтобы не наступило перепроизводство, то признаётся также и то, что перепроизводство может иметь место, ибо тогда возможно, — поскольку рынок и производство представляют собой два безразличных по отношению друг к другу момента, — что расширение одного не соответствует расширению другого, что пределы рынка расширяются недостаточно быстро для производства или что новые рынки — новые расширения рынка — могут быть быстро превзойдены производством, так что расширенный рынок теперь точно так же выступает в качестве предела, как прежде в качестве предела выступал более узкий рынок.

Поэтому Рикардо последователен, когда он отвергает то положение, что вместе с расширением производства и возрастанием капитала необходимо и расширение рынка. По мнению Рикардо, весь капитал, имеющийся в какой-нибудь стране, может быть с выгодой применен в этой же стране. Рикардо полемизирует поэтому против А. Смита, который, с одной стороны, выдвинул тот же взгляд, что и он (Рикардо), а с другой стороны, со своим обычным разумным чутьем высказался также и против этого взгляда. Смит еще не знает явления перепроизводства, кризисов, проистекающих из перепроизводства. Он знает только кредитные и денежные кризисы, которые появляются сами собой вместе с системой кредита и банков. В накоплении капитала он, действительно, видит безусловное увеличение всеобщего народного богатства и благосостояния. С другой стороны, уже одно лишь развитие внутреннего рынка во внешний, в колониальный и мировой рынок, рассматривается им как доказательство, так сказать, относительного (потенциального) перепроизводства на внутреннем рынке.

Стоит привести здесь полемику Рикардо против Смита:

«Если купцы вкладывают свои капиталы во внешнюю торговлю или в судоходство, то они всегда делают это по своему свободному выбору, а не под давлением необходимости; они делают это потому, что их прибыль в этих отраслях будет несколько выше, чем во внутренней торговле.

Адам Смит справедливо заметил, что «стремление к пище ограничивается у каждого человека небольшой вместимостью человеческого желудка»»

{ А. Смит здесь сильно ошибается, так как он не относит к пище производимые в сельском хозяйстве предметы роскоши},

««но стремление к комфорту и украшениям, стремление иметь хорошее жилище, одежду, утварь и домашнюю обстановку, по-видимому, совсем не знает предела или каких-либо границ».

Природа, следовательно», — продолжает Рикардо, — «необходимым образом ограничила величину того капитала, который в какое-либо данное время может быть с выгодой применен в сельском хозяйстве»

{ уж не потому ли существуют народы, вывозящие сельскохозяйственные продукты? Как будто нельзя было бы, вопреки природе, вложить в сельское хозяйство весь возможный капитал, чтобы в Англии, например, производить дыни, винные ягоды, виноград и т. д., выращивать цветы и т. д., разводить птицу, дичь и т. д.? (Укажем, например, на те капиталы, которые римляне затрачивали на одно только искусственное разведение рыб.) И разве сырье для промышленности производится не сельскохозяйственным капиталом?},

««но она не поставила никаких границ» (как будто природа вообще имеет какое-нибудь отношение к этому делу!) «размерам того капитала, который может быть применен в производстве «предметов комфорта и украшения» жизни. Доставлять себе максимальное количество этих предметов — вот цель, которая имеется в виду. И только потому, что внешняя торговля или судоходство достигают этого лучше, люди предпочитают обращаться к ним, вместо того чтобы самим производить внутри страны нужные товары или же товары, способные их заменить. Но если бы вследствие особых обстоятельств мы не могли вкладывать капитал во внешнюю торговлю или в судоходство, то мы стали бы применять его, хотя и с меньшей выгодой, внутри страны. А так как не существует границ «стремлению к комфорту и украшениям, стремлению иметь хорошее жилище, одежду, утварь и [721] домашнюю обстановку», то и для капитала, затрачиваемого на их производство, не может быть никаких других пределов, кроме тех, которые ограничивают наши возможности содержать рабочих, изготовляющих эти предметы.

Адам Смит говорит, однако, о морской торговле так, как будто ею занимаются не по свободному выбору, а под давлением необходимости; как будто капитал остался бы без применения, если бы не был вложен в нее; как будто капитал во внутренних промыслах может оказаться избыточным, если он не ограничен известными пределами. Смит говорит: «Если капитал какой-либо страны возрос до такой степени, что он уже не может быть весь употреблен на производство средств потребления и на содержание производительного труда в данной стране»» {эта часть цитаты подчеркнута самим Рикардо}, ««то излишек капитала, естественно, направится в морскую торговлю и будет употреблен на выполнение подобных же функций в других странах»… Но разве эта част производительного труда Великобритании не может быть применена в производстве другого рода товаров, на которые можно было бы купить что-нибудь такое, на что в стране имеется больший спрос? А если бы это было невозможно, то разве мы не могли бы употребить этот производительный труд, хотя бы и с меньшей выгодой, на производство внутри страны этих товаров, на которые имеется спрос, или, по крайней мере, товаров, способных их заменить? Если нам нужен бархат, то разве мы не могли бы попробовать выделывать его сами? А если бы нам это не удалось, то разве мы не могли бы производить больше сукна или какого-нибудь другого нужного нам предмета?