Дезмонд включил фильм «Неприкасаемые» и сказал Финну и Таре, что они, если хотят, могут отправляться спать.

В спальне Финн без сил упал на кровать и, полностью одетый, накрылся теплым одеялом.

— Как я устал, — простонал он.

— Хотя бы сними одежду, — сказала Тара, стягивая с Финна ботинки.

— Я устал и хочу спать, — пробормотал он, напоминая своим состоянием гигантского слизняка.

— А холодной губки не хочешь? — спросила Тара.

— Только не холодная губка, — взмолился он. Смеясь он сел на кровати и позволил Таре снять с него рубашку.

— Я не говорил тебе, что я люблю тебя? — сказал он, пьяно целуя ее в щеку.

— Я тебя тоже люблю, — ответила Тара, — хотя и не знаю почему.

Финн уткнулся носом в плечо Таре и бормотал еще что-то непонятное.

— Давай же вставай, я должна снять брюки.

Но Финн уже спал. Тара сумела его раздеть и накрыла пуховым одеялом. Иной раз ей казалось, что муж напоминает переросшего ребенка. Взрослый человек не будет пить в доме родителей столько, чтобы его приходилось раздевать спящим.

Вики, адвокат по профессии и коллега Стеллы, была почему-то убеждена, что подвержена синдрому сезонного аффективного расстройства.

— Именно, синдром сезонного аффективного расстройства, — настаивала она в разговоре со Стеллой. — Посуди сама, я страдаю от депрессии, которая вызвана недостаточной освещенностью.

Вики показала рукой на окно, где сквозь грязное стекло виднелся туманный квадрат январского неба:

— Посмотри на эту погоду.

— Это всего лишь зима, — сказала Стелла, вытаскивая из холодильника молоко. Оно оказалось нормальной жирности, и она вытащила пакет обезжиренного. Стелла мучилась вопросом, зачем она съела на Рождество так много шоколада. Ее брюки, обычно свободно сидевшие на ней, теперь врезались в живот.

— Как я ненавижу январь, — простонала Вики, заливая кипятком порошок низкокалорийного шоколадного напитка. Высокая и стройная, почти пяти футов девяти дюймов ростом, Вики была от природы наделена ярко-рыжими волосами. Она носила эффектные ажурные чулки и постоянно сидела на диете. Вики взяла за правило после обеда не есть ничего, кроме хрустящих хлебцов и обезжиренных йогуртов. Мечтой Вики было похудеть до 14-го размера.

— Я тоже ненавижу, — со вздохом сказала Стелла.

Вики с удивлением посмотрела на подругу. Стелла всегда была полна оптимизма. Ее никогда и ничто не выводило из себя — ни ливень, когда они возвращались без зонта с обеда, ни привередливые клиенты, которые всегда требовали к себе двойного внимания и при этом задерживали выплаты, ни даже мистер Маккена, один из высокопоставленных представителей бизнес-партнера и при этом ужасный бабник. От его похотливого взгляда Вики на неделю могла потерять аппетит.

— Неужели ты хочешь говорить об этом? — удивленно спросила Вики.

Стелла покачала головой.

— Я хандрю только в январе, — сказала она, отходя с прохода и пропуская одного из коллег в кухонный закуток офиса. Это было тесное помещение по соседству с комнатой, где разбирали почту. Никто из начальников на эту «кухню» не заходил — чай и кофе всем приносили помощники. Стелла возглавляла группу, которая занималась составлением нотариальных актов о передаче имущества. Вики с другим адвокатом, Джерри Олсоном, состояли у нее в подчинении, и у них был один общий секретарь, Лори, которая и готовила всем чай и кофе. Но она сейчас куда-то убежала — может, звонить кому-то, а может, еще куда.

Выпив чаю, Стелла с Вики поднялись в лифте на четвертый этаж в свой отдел, занимающийся правами на собственность. Семейные дела они практически не вели. Их брала на себя партнерская компания «Лоусон, Вилде и Маккена». Офисы адвокатских контор, которые занимались разводами, были просто огромны. «Это чтобы бывшие супруги могли кричать друг на друга и кидаться вещами, случайно не задев ни в чем не повинных свидетелей», — то ли в шутку, то ли всерьез объяснял Генри Лоусон всякий раз, когда посетитель восхищался огромным залом для заседаний на втором этаже.

«Маккена делает на нас свой бизнес», — гневно сказала Вики, когда их переселяли на менее престижный четвертый этаж. Теперь они сидели в той части здания, которая со стороны, без сомнения, смотрелась величественно, но продуваемые насквозь окна, старая система отопления и еще довоенная канализация портили всю картину. Ремонта в этой части здания давно не было.

Самым уютным помещением в их крыле был огромный, наверное, высотой в несколько этажей, зал заседаний. Его стены были отделаны мрамором с розовыми прожилками. Внизу стоял стол красного дерева. Этот стол был столь огромен, что на нем можно было играть в настольный теннис. Экзотические обои из индонезийского шелка, украшавшие стены снизу, были еще в хорошем состоянии, хотя здесь постоянно курили. Красно-коричневые тона обоев придавали залу колониальный вид. Сотрудники между собой называли его «Джин-пэлас», намекая на то, что здесь очень органично смотрелись бы колонизаторы в пробковых шлемах. Так и рисовалась картина, как британцы потягивают джин и ругают местных жителей.