А на третий день вдали снова показалось облако пыли, и через час глазастый Нели разглядел телеги и всадников, покачивающихся на широких спинах лорсов.

— Наши! — раздался над ущельем радостный крик.

*

К Слаузе отряд вышел на неделю раньше назначенного срока. Небольшой рыбачий поселок забурлил, принимая сразу столько гостей. В пути основной караван охотников догнала пятерка Сагеная и пятерка Свена. Оба этих отряда должны были прочесать широкую полосу, тянувшуюся вдоль тракта, а заодно навестить несколько свободных поселков, из которых давно не было вестей. Путешествие прошло удачно, если не считать того, что на месте одного из хуторов оказалось заросшее малиной и крапивой пепелище.

Увидев Малейна, Сагенай обрадовано заорал, лорс, подстегнутый мысленным приказом, помчался длинными высокими прыжками.

— Малейн! Дружище!

Домчавшись до Эдварда, лорс резко остановился, Сагенай спрыгнул на землю, радостно обнял священника.

— Слава богу, ты жив!

Малейн ошарашено обнял молодого киллмена, затем отодвинул его, и, разглядывая смуглое улыбающееся лицо, спросил:

— А что случилось? Чего это ты бросаешься на меня, словно я тебе отец родной?

Сагенай отступил, и все еще широко улыбаясь, начал взахлеб рассказывать…

*

Пятерка Сагеная вышла к Роване неделю назад. Больше всего молодой священник боялся увидеть груду еще теплых углей, и разлагающиеся, обглоданные трупы. За несколько дней до этого посланный вперед разведчик наткнулся на следы людей-крыс. Большой отряд лемутов совсем недавно прошел этой же дорогой. Шел быстро, стараясь не оставлять следов. И, что самое неприятное, кроме привычного запаха падали, тянулся за вражеским отрядом еле уловимый запах зла. Кроме Сагеная, его больше не чувствовал никто, даже Мартин, который на спор определял, что за жидкость налита в закупоренную воском бутылку.

И только потом, на привале, Сагенай наконец-то осознал, что это не запах, а след чужой психической деятельности. Вместе с отрядом шел адепт Нечистого, истинный посвященный темного братства.

Вот тогда священник испугался по-настоящему. Не очень сложно справиться с отрядом лемутов. Даже мутировавшие крысы с трудом пользовались оружием, а выросшее тело потеряло свою смертельную скорость и гибкость. Но под властью старшего слуги Нечистого лемуты превращались в бесстрашных и опытных убийц, которым ничего не стоило вырезать спящий поселок.

И потому, увидев посеревшие от дождей бревна частокола, Сагенай искренне обрадовался. Подозрительные стражники долго не хотели их пускать, но наконец-то дубовые ворота со скрипом отворились и пятерка киллменов, сложив оружие перед входом, вошла внутрь. Впереди, сложив руки на груди, стоял высокий худощавый метс со знаком священника-управителя второй степени на щеке.

— Добрый день. — Сагенай склонил голову.

Незнакомый священник ничего не ответил. Взгляд его холодно скользил по щеке Сагеная, пытаясь отыскать неточности в знаке. Юный заклинатель с неприятным холодком в груди вспомнил, что сегодня утром, поправляя знак, он как всегда не дорисовал правый завиток — привычка, оставшаяся после школы. В старших классах считалось особенным шиком нарушить устав, укоротив по-девичьи загнутый завиток. Потом, окончив школу и получив вторую степень, молодой священник мучительно пытался избавиться от вредной и глупой привычки, но рука сама, против воли, останавливалась, заканчивая линию чуть раньше. Перерисовывать знак было плохой приметой, а Сагенай, так удачливо гадавший на фигурках, с изрядным почтением относился к всевозможным поверьям. Но, наверное, именно эта маленькая неточность убедила священника лучше всего. Широко улыбнувшись, он шагнул в сторону, пропуская гостей.

После короткого разговора со священником Сагенай испугался еще больше. Лемуты действительно подходили к поселку. Дозорные вовремя заметили приближающийся отряд и людей-крыс встретили запертые ворота и строй молчаливых лучников, укрывшихся за стенами. Крысы были неважными лучниками, а ломиться на высокую стену без осадных орудий — было истинное безумство.

И тогда впереди показался старшие слуги Нечистого. Адептов черного братства было двое. Худощавые, завернутые в черные плащи, больше похожие на саван, они действительно казались братьями. Даже узкие бесцветные лица были похожи.

— Сдавайтесь! — раздался над головами мысленный приказ.

— Как бы не так! — откликнулся сверху голос пера Рамано, старшего священника. Трое его помощников окружили начальника, готовые вступить в завязавшуюся ментальную битву. Шансы были приблизительно равные. Тем более если учесть расстояние, разделявшее противников. Нападать будет много сложнее, чем защищаться.

Слуги Нечистого ударили одновременно. Но этого удара ждали. Общий, тщательно сплетенный щит, встретил поток вражеской энергии, заглушил, смешал, превратив из беспрекословного приказа в обычный, привычный уху шум. Следующий выпад был уж совсем грубый. Не так просто заставить умереть даже обычного, неспособного к телепатии человека — упрямое сердце продолжает биться, наплевав на приказы обезумившего мозга, разгибаются, почувствовав боль, онемевшие мышцы. И уж тем более, почти невозможно уничтожить тренированного заклинателя.

И потому, прикрываясь от второго, сильного, но, в общем-то, неопасного удара, священники пропустили третий. Рамано свалился на землю, схватившись руками за живот. Долгая судорога вывернула управителя наизнанку, его вырвало, один раз, другой, третий…

Какая малость, легкое раздражение рвотного центра… Это даже не вмешательство, нет. Достаточно немного усилить ощущение от обычного глотка. Но этого хватило, чтобы все четверо защитников поселка катались по траве, безнадежно пытаясь сдержать рвущийся наружу желудок. Хорошо хоть, что ментальный щит, созданный годами упорных тренировок, существовал скорее на уровне подсознания — даже у спящего киллмена, а уж тем более у священника-заклинателя, невозможно прочесть мысли.