Время от времени он делал перерыв и бегал по редакциям, предлагая себя то в роли консультанта, то нештатного автора, но его везде вежливо отшивали. В книжных издательствах, когда узнавали, что он уже «бывший», не пускали дальше порога.

Но Петр не терял надежды. Утешение он находил в истории и у конкурентов, коими считал писателей вроде Джека Лондона.

На «Мартина Идена» он смотрел уже иначе, нежели много лет назад, когда школьником зачитывался Лондоном. «Талант во все времена пробивался с трудом, — говорил Петр. — Как я понимаю теперь Джека! «Мартин Иден» — автобиографическая повесть. Что же пришлось пережить Лондону? Но он пробился. И я пробьюсь!»

Однажды, когда в процессе создания шпионского шедевра, Петр размышлял о призрачности славы, к нему пришли племянница Ксения и высокий мужчина с бритой головой. Кашемировое пальто было расстегнуто. Воротник-стоечка белой рубашки облегал массивную шею. Именно так Петр представлял себе маньяка-убийцу, выполняющего в Москве деликатные поручения английской разведки из своего последнего романа — «Собор Василия Блаженного».

— Здравствуй, дядя Петя, — улыбнулась племянница и поцеловала Самойлова в щеку. — Это мой знакомый, Яцек Михальский.

Мужчины обменялись рукопожатиями. У Самойлова появилось сладкое предчувствие, что вот-вот сбудутся его мечты. Сходство гостя с героем недавно законченной книги показалось добрым знаком.

— Я глава фирмы «Кондор», бывший офицер КГБ, — произнес Яцек, когда они сидели на кухне. — Так что мы коллеги.

Ксения подавала на стол сахар, варенье, чай. Мужчины с любовью и гордостью смотрели на нее и с подчеркнутой серьезностью говорили о делах.

— Очень приятно. — Петр старался напустить на себя важность. Он был ненамного старше Михальского, но чувствовал себя матерым волком. Так, по его мнению, маститый писатель должен относиться к далеким от высших литературных сфер обывателям.

— У меня к вам деловое предложение, — взял быка за рога Яцек. — Я хочу издать вашу книгу.

Сердце Самойлова подпрыгнуло и ухнуло куда-то.

— Нет, я не хочу обманывать своего дядю, — спорила Ксения с Яцеком, когда они ехали в гости к Петру. — Он же все-таки дядя!

— Мы и не будем обманывать. Я действительно издам его книгу. Закажу в какой-нибудь типографии малым тиражом. Пусть порадуется. Друзьям покажет. Пойми, мы не можем зайти и в лоб заявить: «Расследуем дело Белугина». Откровенности не будет. Здесь тонкий подход нужен, ювелирный.

Он и в самом деле считал себя тонким психологом.

— Надо поддерживать друг друга, — продолжал Яцек. — Сейчас, слава богу, мы вновь вспоминаем про державность, про интересы родины. А нам, сотрудникам госбезопасности, есть что рассказать молодежи. Мы должны воспитывать подрастающее поколение. Это наш долг.

Для Самойлова речь Михальского звучала как волшебная музыка. Он таял, как юная девушка на свидании с опытным ловеласом.

— Я создаю при своей фирме небольшое издательство и ищу авторов с вашим опытом и вашей жизненной позицией, — очаровывал Яцек сердце начинающего писателя.

— Какие у вас условия? На какой размер гонораров я могу рассчитывать? — Самойлов, млея от свалившегося счастья, пытался не терять головы, а взять богатенького быка за рога.

Михальский едва не поперхнулся. Будто соблазняемая девушка в самый решающий момент, когда казалось, что все барьеры уже рухнули, вдруг заговорила о замужестве…

«Ё-моё, мужик! Ты радоваться должен, что я вообще твою хрень издавать буду». Яцек вкратце ознакомился с творчеством Самойлова. Ксения накануне передала ему дискету с двумя дядиными произведениями. Особенно Михальскому запомнилась фраза: «…белые стройные зубы английской разведчицы сверкали, как фотовспышки фотоаппарата-мыльницы…»

— Вы получите небольшой аванс. — Как истинный чекист, Яцек ничем не выдал своих мыслей. — Потом будете получать проценты с продаж.

— На какой аванс я могу рассчитывать?

— Двести долларов.

— Мало…

«Твою мать!» Чай, который секундой раньше глотнул Яцек, полетел в другое горло, предназначенное для дыхания. Михальскому стоило большого труда остаться внешне спокойным и не выплюнуть обжигающую жидкость.

— А сколько вы хотите? — поинтересовался Яцек.

— Написать книгу — адский труд, — начал издалека Петр.

«Сейчас заломит, — подумал Яцек. — Попросит тысячи две. Сторгуемся на восьмистах. Черт, много. Лучше — пятьсот. А еще лучше — ничего не платить этому хрену, все равно деньги на ветер».

— …И я считаю, — продолжал Самойлов, — что любая работа должна оплачиваться ровно столько, сколько она стоит.

— Полностью вас поддерживаю. — Яцек был сама любезность. При этом в его голове пронеслось: «Твоя-то работа не стоит ни хрена!»