Она прошла к столу, отодвинула стул, а я выставил на стол, где уже стояли фужеры и тарелки, содержимое пакета.

— А что будет ужин? — поинтересовался я.

— Конечно. Не так же сидеть за столом, тем более я пригласила в гости. Ты садись, я сейчас.

Она ушла и вскоре принесла горячие отбивные и хлеб:

— Салат не готовила, нет времени.

— И так все замечательно, я и на это не рассчитывал.

— А на что рассчитывал?

— Ни на что.

Открыв бутылку, я налил мартини в фужеры и предложил:

— За встречу.

Мы пригубили и принялись за мясо, с которым благополучно покончили минут за двадцать. За едой вели разговор о погоде, о городе, в общем, о том, что приходило в голову.

— А почему ты позвонила? — задал я вопрос, который мучал меня.

— Ты не обидишься, если я не буду отвечать на этот вопрос?

— Не обижусь.

С ужином было покончено. Она не продолжая темы, встала, подошла ко мне. Сидеть, когда она стояла рядом, было неудобно, и я встал. Она манила к себе своей близостью. В комнате был полумрак, был включен лишь один торшер в углу дивана, за окном уже стемнело.

Ничего не произнося, она поцеловала меня. Мимолетный поцелуй. Вдруг она скрестила руки у меня за шеей и посмотрела в глаза:

— Ты хочешь лечь со мной в постель?

— Если получу согласие.

— Ты его уже получил.

Сомнения и вопросы исчезли. В ее глазах я увидел доверчивость и жажду. Она сильнее прижалась ко мне, я обхватил ее за талию и почувствовал упругое тело. Мы слились в поцелуе, долгом, страстном. Мои руки ласкали ее по спине. Я чувствовал ее такой, какая она была на самом деле, открытая, страстная, ненасытная. Она принимала ласки моих пальцев, приникая ко мне всем своим телом.

Я чувствовал ее тело под своими пальцами. «Раскройся и сдайся» — мелькнуло в голове. Она отстранилась и принялась расстегивать пуговицы на моей рубашке. Ее лицо пылало страстью, но в этот момент оно было очень сосредоточенным, что никак не подходило для обстановки. Она расстегивала пуговицы, как будто выполняла работу ей не интересную и не нужную, и хотела быстрее закончить ее. Вскоре рубашка была сброшена на пол. Я нащупал молнию на ее платье и расстегнул. Платье медленно сползло с ее фигуры к ногам. Я, не останавливаясь, расстегнул застежки бюстгалтера, обнажив грудь. Нагнувшись, поцеловал грудь, а затем снова отыскал губы. Только сейчас я почувствовал, что она пахла утренней свежестью. В этом городе, все пахнет свежестью — проскочила мысль. В ее чувственном теле слились плотская жажда и страсть души. Наташа словно пыталась предугадать, что дальше, и что от нее ждут, готовая отозваться на желания до изнеможения.

Я второпях сбросил оставшуюся одежду, снял с нее все, что осталось от белья.

Она взяла меня за руку и повела за собой в другую комнату. Открыв дверь, подошла к большой кровати и, повернувшись ко мне, прижалась всем обнаженным телом, а затем, потянув меня на себя, упала на кровать. Она обхватила меня руками и не стала торопиться. Я ее понял. Ей нравился медленный грех, с его неторопливой нежностью. Затем дала понять, чтобы я отодвинулся, давая мне возможность увидеть ее всю. Я смотрел на ее тело. На ее лице мелькнула тень стыдливости, но она закрыла глаза призывая: делай, что хочешь.

Потом мы лежали на спинах, прижавшись друг к другу и молчали.

Она повернулась ко мне и, уткнувшись в мою грудь, прошептала:

— Расскажи мне о ней?

Я понял, кого она имеет виду, слишком часто меня об этом спрашивали, но решил уточнить:

— О ком, о ней, — и обнял ее рукой.

— О той, о ком ты порой думаешь.

— Так заметно?

— Нет, но я чувствую.

— Зачем тебе это?

— Хочу знать, чем она тебя держит.

— Я не смогу ответить на этот вопрос. Я не знаю.

— Честно и откровенно. Ты не умеешь обманывать женщин.

— Это плохо или хорошо?

— Зависит от обстоятельств, но сейчас хорошо. Не говоришь дурацкие слова, что я самая, самая и так далее.

— Зачем, что-либо говорить. Надо понимать, не все можно выразить словами, особенно глупо «мне было хорошо с тобой». Если плохо, зачем вообще все было надо или вали быстрее. Ясно, что хорошо.

— Я очень старалась, — сделав паузу, повернулась и потянулась за халатом, — я в душ, затем ты, — и, не дожидаясь ответа, накинула халат и вышла.

Я принял душ после нее, оделся и мы сидели снова за столом. Наташа не стала надевать платье, а осталась в халате, что ее не портило. Принесла кофе.

— Тебя не тяжело жить одной?

— Одной не тяжело, тяжело другое.

— Что именно?

— Быть вещью, — и увидев мой изумленный взгляд, пояснила, — встречаться с мужчиной не проблема, намеков и открытых предложений хватает, но я им интересна только для постели.

— У них в голове так запущено?

— Дело в другом. Я не так молода и они тоже. Женаты, а разбивать чью-то семью не хочу. И что тогда остается? Только постель, только тело. Не буду же я вести беседы по душам, им это зачем, а в первую очередь мне. Вот и получается, что тело, как вещь, которую имеют.