Все это очень важные слова. У многих утвердилось мнение, что Ельцин люто ненавидел Горбачева, все делал для того, чтобы отстранить его от власти, ради этого готов был даже пойти на развал страны. В действительности, мы видим, после путча он как бы давал Горбачеву шанс нащупать правильную линию поведения, чтобы и страну сохранить, и самому остаться в политике. Другое дело, оставался ли в реальности такой шанс? Как на деле осуществить это ельцинское пожелание: президент СССР и союзные органы власти должны просто «согласовывать и координировать действия республик»? Вряд ли это дело президента, - скорее просто обыкновенного диспетчера.

Итоги дискуссии второго дня съезда подвел Горбачев. Он признал, что допустил ряд промахов и ошибок, но при этом отверг хамские выпады в свой адрес и утверждения, будто на данном съезде произошел «конституционный переворот». Напротив, сказал Горбачев, если все предлагаемое в Совместном заявлении будет реализовано, мы предотвратим неконтролируемый распад страны.

В третий день съезда Горбачев на нем председательствовал. Заседание было разбито на две части. Две первые прошли довольно бестолково, однако третью часть президент повел вроде бы весьма решительно, заявив своим противникам, прежде всего из реакционной группы «Союз», опять-таки рванувшимся к микрофонам, что не даст утопить обсуждение важнейших для страны вопросов в потоке бессмысленных заклинаний. Однако осуществить эту свою решимость Горбачеву не удалось. Когда он предложил приступить к обсуждению итоговых документов съезда - «О Совместном заявлении» и «Об органах государственной власти в переходный период» - и поставил этот вопрос на голосование, большинство депутатов проголосовали «за», однако на табло почему-то высветилось «Решение не принято». То ли это был просто технический сбой, то ли чья-то умышленная провокация, но возникшего замешательства оказалось достаточно, чтобы Горбачев выпустил председательские вожжи из рук. От микрофонов и с трибуны вновь посыпались обвинения в адрес Горбачева, Ельцина и Ко, нацеленные против их предложений, подстрекавшие депутатов к бунту.

Третий день съезда также прошел безрезультатно, в режиме дискуссионного клуба.

Во время четвертого, последнего дня съезда вновь председательствовал Горбачев. И на этот раз настроен он был еще более решительно и серьезно. Едва только один из депутатов попытался возобновить бесконечную дискуссию о судьбе Верховного Совета, - сохранить его или распустить, - как Горбачев распорядился отключить все микрофоны:

– Хватит. У нас было достаточно времени предложить свои поправки и редакционной комиссии, и другим формированиям съезда. К тому же вчера в течение нескольких часов заседали республиканские депутации, которые выработали общее мнение и общие подходы к принимаемым документам.

Началось поименное, постатейное голосование по проекту постановления «Об органах государственной власти и управления Союза ССР в переходный период».

Первый абзац первой статьи, содержащий общие слова о том, что высшим органом законодательной власти в переходный период будет двухпалатный Верховный Совет СССР, принимается. Двумя третями голосов. Но уже со вторым абзацем - прокол. Его переголосовывают трижды - нужного результата нет. Между тем абзац очень важный. В нем говорится о том, что Совет Республик - основная теперь палата Верховного Совета СССР - формируется по принципу: 20 депутатов от каждой республики из числа народных депутатов СССР и союзных республик, делегируемых высшими органами власти этих республик; России предоставляется здесь 52 места как федеративному государству, имеющему в своем составе бывшие автономные образования; чтобы все республики были равноправными при голосовании, каждая республика имеет один голос. Иными словами, реальная власть теперь будет - у республик, которые на месте СССР в дальнейшем собираются создать какое-то Содружество Суверенных Государств. Депутаты против этого.

Что делать в такой ситуации? «Российская газета»:

«Перед Горбачевым стояла дилемма: либо объявить перерыв и начать вновь бесконечные согласования и пересогласования, либо «власть употребить». Он остановился на последнем. Если, мол, не будет принят этот абзац, вся дальнейшая работа теряет смысл, а потому съезд будет попросту закрыт. Подействовало, еще как подействовало! Дальше принятие многократно проработанного и переработанного документа двигалось как по маслу. Будет у нас теперь и Совет Республик как главенствующий законодательный орган, и Государственный Совет из президента СССР и высших должностных лиц союзных республик - оперативный орган, способный реагировать на самые острые ситуация совсем не так, как среагировал в дни путча союзный, с позволения сказать, парламент. Упраздняется должность вице-президента. Создается Межреспубликанский экономический комитет, который в состоянии и управлять народным хозяйством, и согласованно проводить экономические реформы. А вот не будет, как небеспочвенно надеются сейчас очень многие люди, в том числе и прогрессивная часть народных депутатов СССР, аппаратных игр в парламенте, многомесячного пустословия и десятков никому не нужных, ни в одной точке не пересекающихся с жизнью законов, которые штамповало послушное политически настроенному идеологу путча (Лукьянову.
– О.М.) «агрессивное большинство».

Этот пассаж газета завершала весьма пафосно:

«Да, победа демократии, достигнутая на баррикадах у Белого дома, развита в зале Кремлевского дворца съездов!»

Среди органов государственной власти Съезд народных депутатов СССР не упоминался, то есть фактически 5 сентября 1991 года он сам себя распустил.

В этот день, 5 сентября, американская телекомпания Эй-Би-Си организовала телемост, во время которого Горбачев и Ельцин отвечали на вопросы, задаваемые из США. Первым был вопрос, заданный американским телекомментатором Питером Дженингсом: каковы теперь, после путча, личные взаимоотношения Горбачева и Ельцина – ведь многие в мире по-прежнему считают этот вопрос ключевым для будущего СССР?

– Были моменты, – сказал Ельцин, – когда Михаил Сергеевич Горбачев считал, что я – политический труп (действительно были такие моменты; вспомнить хотя бы горбачевское, обращенное к Ельцину: «До политики я тебя больше не допущу». – О.М.) И я порою считал, что он не может больше быть президентом страны (в подтверждение этих слов можно напомнить хотя бы телеинтервью Ельцина 19 февраля 1991 года с требованием отставки Горбачева. – О.М.) Но после путча Президент Горбачев сильно изменился. Сейчас мы дружно ведем общую тяжелую работу.

– Последние события открывают возможности для того, чтобы это сотрудничество было надежным и прочным, – в свою очередь подтвердил Горбачев.

В одном из вопросов было высказано предположение, что Ельцин использует сложное положение, в котором после путча оказался Горбачев, для укрепления и расширения своей личной власти. И Горбачев, и Ельцин отрицали это. Впрочем, Горбачев признал: «Об этом идет много разговоров», – но объединение всех демократических сил страны все же важнее, чем личные отношения двух лидеров.