Мы, разумеется, ничего не знали еще двадцать часов. Предупредив в аэропорту старшего стюарда, что Шварц с нами не летит, мы больше о нем не вспомнили. Гроза ушла на восток Теннесси и рассеялась в горах, до взлета оставалось меньше часа. Из гостиницы привезли сонных пассажиров; я умудрилась слегка вздремнуть в зале ожидания на диванчике, больше напоминавшем пыточное орудие. Наше малодушное бегство от грозы понемногу забывалось, вновь манило вперед опасное путешествие; новая стюардесса — статная яркая брюнетка, в точности как предыдущая, только в светлом льняном костюме вместо карминно-синего, — прошла с чемоданчиком к выходу. Мы с Уайли, сидя в зале, ждали.

— Вы отдали записку мистеру Смиту? — полусонно спросила я.

— Угу.

— А кто он, этот Смит? Похоже, он испортил Шварцу поездку.

— Шварц сам виноват.

— Не люблю, когда изображают из себя паровой каток. Отец то и дело порывается раскатать меня в лепешку, я ему каждый раз советую поберечь силы для студии. — Я поразмыслила, не привираю ли. Ранним утром слова бессильны как никогда. — Правда, ему удалось закатать меня в Беннингтон, за что я ему с тех пор благодарна.

— Вот было бы звону, случись катку Брейди столкнуться с катком Смитом…

— Мистер Смит — конкурент отца?

— Не совсем. Скорее нет. Но будь они конкурентами, я не сомневался бы, на кого ставить.

— На отца?

— Боюсь, что нет.

В такой ранний час мне было не до семейной солидарности. Пилоту стойки разговаривал со старшим стюардом и качал головой, глядя на будущего пассажира — тот, бросив в музыкальный автомат два пятицентовика, теперь пьяно валялся на скамье, борясь со сном. Первая выбранная песня, «Разлука», отгремела на весь зал, после паузы ее сменила вторая — «Утрата», такая же претенциозно-прощальная. Пилот решительно мотнул головой и шагнул к пассажиру.

— Похоже, на этот раз мы летим без тебя, приятель.

— Ч-чего?

Пьяный приподнялся и сел; помятые черты хранили отчетливую привлекательность, и мне стало его жаль, даже несмотря на надрывный выбор песен.

— Возвращайся в гостиницу и выспись. Полетишь вечерним рейсом.

— Только на взле-е-ет…

— В другой раз, приятель.

От досады пьяный свалился со скамьи — а из репродуктора, заглушая музыку, уже неслось объявление: нас, добропорядочных пассажиров, звали на посадку. В проходе самолета я наткнулась на Монро Стара и едва устояла на ногах, готовая тут же рухнуть в его объятия. За таким, как он, немедля пошла бы любая, не дожидаясь, поманят ее или нет. Меня он манить и не думал, но относился дружески и поэтому присел теперь напротив, пока самолет готовили к взлету.

— Давайте со всеми сговоримся и потребуем деньги обратно, — предложил он. Темные глаза видели меня насквозь; я попыталась представить, как он смотрел бы, случись ему полюбить. Взгляд был мягким, отчужденным, порой слегка укоряющим — и всегда недосягаемым. Не вина этих глаз, что им открывалось так много. Их хозяин при случае легко входил в роль «обычного парня», хотя ему не так уж часто удавалось смешаться с толпой. Впрочем, он умел и молчать, и уходить в тень, и слушать. Со своего места (всегда казалось, что с высоты, хотя ростом он был невелик) он оглядывал многосложную жизнь своего мира, как горделивый юный пастырь, не различающий дня и ночи. Он родился бессонным, без способности и желания отдыхать.

Мы посидели в необременительном молчании — я знала Стара с тех пор, как он стал партнером отца лет двенадцать назад: мне тогда было семь, ему двадцать два. Через проход сидел Уайли, и я подумала, не представить ли их друг другу, однако Стар так отрешенно вертел на пальце перстень, что я почувствовала себя совсем юной и невидимой — и промолчала. Если не находилось достойной темы для разговора, я не осмеливалась взглянуть ему прямо в лицо, не осмеливалась и отвести глаза — знаю, что с ним так вели себя многие.

— Перстень будет ваш, Сесилия.

— Прошу прощения. Я не собиралась…

— У меня таких полдюжины.

Стар вручил мне перстень с золотым самородком и крупной выпуклой буквой S; я как раз дивилась, насколько массивное кольцо не идет к его пальцам — таким же изящным и тонким, как вся фигура и узкое лицо с изогнутыми бровями под шапкой черных волнистых волос. Несмотря на хрупкость облика, он был боец; давний приятель Стара, знавший его еще главарем подростковой банды в Бронксе, рассказывал мне, как этот худенький парнишка, бывало, вышагивал впереди своей шайки, мимоходом бросая скупые приказы.

Стар накрыл рукой мои пальцы, заставив меня сжать перстень, и повернулся к Уайли.

— Пошли в каюту для новобрачных. До встречи, Сесилия.

Я успела расслышать, как Уайли на ходу спросил: «Вы прочли записку Шварца?» — и Стар ответил: «Пока нет».

До меня все доходит слишком долго — я лишь в тот миг поняла, что Стар и есть мистер Смит.

Позже Уайли мне рассказал, что было в записке. Нацарапанные при свете фар буквы читались с трудом.