Англичанин пристально поглядел на Шефа, который начал уже потихоньку размыкать на его горле ошейник.

— Вы же язычники, — сказал он, недоумевая. — Священник говорил нам, что вам не ведомо, что такое милосердие. Одному тану вы отрубили и руки, и ноги — я видел это своими глазами! Почему же вы освобождаете человека, которого даже христианские священники держали в рабстве?

Шеф поднял его на ноги и заговорил по-английски:

— Люди, которые изувечили того тана, сделали грязное дело. Но я никак не хочу защищать ни язычников, ни христиан. Среди тех и других есть злодеи. Но я тебе дам только один совет. Если ты не будешь знать, кому довериться, обрати внимание на того, у кого на шее висит вот это…

И с этими словами он подал знак стоящей рядом четверке, каждый из которой приподнял свой амулет: Бранд и Торвин показали молоты, оба знахаря — яблоки Идуны.

— Они могут быть разными. Некоторые носят лодку Ньёрда. Другие — молот Тора. Есть те, у которых на груди — пенис Фрейра. Я не обещаю тебе, что они обязательно тебе помогут. Но они будут обращаться с тобой как с человеком, а не как с неотелившейся коровой.

— Но у тебя самого такой штуки нет.

— Это потому, что я не решил, какой мне носить знак, — ответил Шеф.

В это время в лагере как снежный ком стал нарастать гул. Раздавались веселые выкрики воинов. Наконец к кузнице приблизился человек, состоявший в одной из команд Бранда. От довольной ухмылки борода его расслоилась надвое.

— Мы выступаем!!! — заорал он. — Ярлы, Рагнарссоны и Змеиный Глаз наконец решили перестать разъезжать верхом, переливать из пустого в порожнее да чесать себе задницы. Завтра мы идем на приступ! Ну, подождите, бабы и девчонки!

Шеф смерил его угрюмым взглядом.

— Мою девушку звали Годивой. Это означает — Божий дар… — Он вновь натянул рукавицы и задумчиво взмахнул алебардой. — А это я назову Thrall-wreak — «возмездием раба». И настанет день, когда оно отомстит за Годиву. И не только за нее…

Едва забрезжило утро, отряды Великой Армии, подобно ручейкам, растеклись по узким, с длинными рядами нищих лачуг, улочкам внешнего города. Все три моста через Уз находились под сенью высоких стен древней колонии на южном берегу реки, однако это не могло расстроить планов искусных корабельщиков и дровосеков, в избытке представленных в войске викингов. Снеся на бревна несколько жилых домов, для бревен покрепче — окрестные церквушки, они живо соорудили через Уз широкий мост вблизи от своего лагеря. Армия перешла реку и, подобно морскому приливу, мощно покатилась к желтым стенам города. Никто не суетился и никто никого не подгонял; эти восемь тысяч человек — за вычетом тыловых отрядов, оставшихся в лагере, — приближались к своей заветной цели.

Хотя большая часть войска дружно ступала по улочкам Йорка, некоторые викинги время от времени принимались выколачивать ставни и валить двери. Шеф неуклюже поводил из стороны в сторону головой, тесно сдавленной шлемом и еще не привыкшей к обузе. Он бросил вопросительный взгляд на вышагивающего рядом с беззаботным видом Бранда, который снял наконец перевязь и теперь помахивал при ходьбе обезображенной рукой.

— Дураки всегда найдутся, — проговорил тот. — Перебежчики сказывали, что король велел еще несколько дней назад всем жителям убраться отсюда: взрослым мужчинам перейти в крепость, а остальным рассеяться по холмам. Но все равно есть люди, которые считают, что они всех умнее и что их беда должна обойти стороной…

Возникшее впереди замешательство подтвердило правоту его слов. Раздались грубые выкрики, женский визг, потом звуки ударов. Перешагивая через разбитую вдребезги дверь, на улицу протиснулись четверо воинов. Лица их расплылись от удовольствия. Они тащили неряшливую молодуху, которая, несмотря на их железный захват, отчаянно извивалась и крутилась. Идущие в гору люди остановились, чтобы передохнуть и обменяться шутками со счастливчиками.

— Смотри, для боя сил не останется, Тости! Лучше разгрузись потом с другой клушей. Сбережешь силы.

Один из воинов схватил платье девушки за подол и напялил его, словно мешок, ей на голову, спутывая ей руки и глуша вопли. Двое других грубо рванули колени в разные стороны. Настроение проходящей толпы стало меняться. Кое-кто начинал присматриваться.

— Там еще останется место, после того, как ты управишься, Скакуль?

Облаченные в латы руки вцепились в древко «возмездия раба». Шеф также повернулся в сторону кувыркавшихся тел. В тот же миг его бицепсы мягко обвила огромная лапища.

— Не оглядывайся, малыш. Если начнется драчка, ей точно конец. Ничего не поделаешь, легкой добычи всегда навалом. Может, они ее и отпустят. Их еще ждет сегодня бой, так что времени у них негусто.

Нехотя он повернулся и зашагал дальше, стараясь не слышать доносящиеся сзади — а спустя некоторое время уже отовсюду — вопли и визги. «Город — все равно что осеннее жнивье, — решил он. — Кажется, что он совсем пустой, но вот проходят жнецы, неубранных всходов остается все меньше и меньше, и вдруг оживает поле…» Так и вконец обезумевшие от страха обитатели Йорка пускались наутек и только чаще попадались на глаза языческому воинству. «Почему они не ушли, когда им велели? — спрашивал себя Шеф. — Король обязан был проследить за этим. Есть в этом мире хоть одна толковая голова?»