Во всяком случае, можно было обойтись без распрей и смертоубийства, если и те и другие держались по свою сторону от известной линии. Неприятности, конечно, могут возникать во время голода. Если зерно не уродится — Эхегоргун считал, что так и должно происходить каждые три года из десяти, — тогда Хлипкие начинают с отчаяния ходить на охоту в шхерах. Не ешьте зерно, вот ответ для них, не размножайтесь так быстро, чтобы приходилось полагаться на случайную пишу. Но настоящие северяне, настоящие северяне среди людей, подчеркнул Эхегоргун, не допускают, чтобы дело заходило так далеко. Они знают свое место и знают место троллей. Люди, которых он убил, все были пришельцами, они нарушили установленные за века границы.

— Как человек, который оставил это? — спросил Шеф, показывая взятое в коптильне копье.

Эхегоргун взял копье, ощупал, задумчиво понюхал металл своими огромными расширяющимися ноздрями.

— Да, — сказал он. — Я его помню. Ярл трондцев, что живут в Тронхейме. Глупый народ. Все стараются перехватить финскую дань и торговлю с финнами, отобрать их у Бранда и его родичей. Он пришел сюда на корабле. Я плыл за ними, пока они не высадились на остров, он и двое других пошли разорять птичьи гнезда. После того как он исчез — он и еще несколько человек, — остальные испугались и отчалили восвояси.

— Откуда ты знаешь, что он был ярлом? — спросил Шеф.

— Потаенный Народ много чего знает. Им есть что порассказать. Они намного больше видят, в темноте, в тиши.

Эхегоргун об этом не упоминал, но Шеф был уверен, что тролли и родичи Бранда как-то общаются друг с другом — может быть, оставляют условные знаки на шхерах, камень, положенный определенным образом, когда сказать нечего, а потом перевернутый, чтобы передать весть. Потаенный Народ может быть полезен для галогаландцев, для избавления от непрошеных гостей с юга. А Бранд и его родичи в ответ идут на какие-то определенные уступки.

Кстати, тут были и семейные чувства. Эхегоргун смущенно улыбнулся, когда Шеф намекнул на это. Много лет назад, рассказал он, отец Брандова отца Барна, человек по имени Бьярни, после кораблекрушения оказался в шхерах. У него была с собой еда, хорошая еда, молоко и сыворотка, он оставил ее как приманку для Потаенного Народа. Одна девушка увидела еду и клюнула на приманку. Он не поймал ее, нет, как могут Хлипкие поймать даже слабую девушку Истинного Народа? Но он ей показал, что у него для нее есть, и ей это понравилось. Все Хлипкие одним местом сильны, сказал Эхегоргун, и глаза его скользнули на Кутреда, сидевшего рядом с троллихой, с которой он недавно боролся.

Эхегоргун продолжил рассказ о девушке, его собственной тете, которая растила младенца по имени Барн, пока не сделалось очевидным, что у него будет гладкая кожа или слишком мало шерсти, чтобы жить среди Истинного Народа. Тогда она подбросила его к двери его отца. Но Бьярни, а потом Барн и Бранд в случае надобности вспоминали о своих родственниках.

Шеф мало услышал из того, что говорилось дальше, потому что он начал беспокоиться за Кутреда. Может быть, Хлипкие и были сильны одним местом, да ведь у Кутреда-то этого места не было. На севере он вел себя вполне прилично, но в одном Шеф был уверен: любое напоминание о его уродстве, любая демонстрация со стороны мужчины или провокация со стороны женщины, и Кутред снова превратится в берсерка. Однако дело приняло странный оборот. Кутред сидел и разговаривал с Мистарай, дочерью Эхегоргуна и сестрой маленького Экветаргуна, как будто это была Марта или одна из самых невзрачных женщин-рабынь. Причина, возможно, заключалась в том, что он поборол ее. А возможно, в том, что она была женщиной, но настолько своеобразной, что не могло быть и речи о приязни между ними. Как бы то ни было, в этот момент Кутред не представлял опасности.

Шеф снова прислушался к истории Эхегоргуна. К этому времени все пятеро присутствующих — мужчины и женщины? разумные? люди и нелюди? — вышли из хижины и сидели в лучах восходящего солнца на ровной площадке между хижиной и коптильней. Отсюда они могли видеть тихое серо-металлическое море, с разбросанными на нем островами, но сами были укрыты от посторонних глаз. У Потаенного Народа было острое чувство «мертвой земли», отметил Шеф. Они всегда укрывались от прямого взора, чем бы при этом ни занимались.

— Значит, вы много смотрите и многое слышите? — спросил Шеф. — Что вы знаете обо мне? О нас?

— О нем, — Эхегоргун кивнул своим скошенным подбородком на Кутреда, — многое. Он был трэлем в горном селении на юг отсюда. Кое-кто из наших пытался добраться до него. Может быть, они бы его съели, может быть, нет. Вы, люди, жестоки к себе подобным. Я знаю, что с ним сделали. Для нас это значит не так много. Нам есть чем заняться кроме спаривания. — О тебе… — Шеф ощутил на себе глубокий взгляд карих глаз. — О тебе нет известий. Но за тобой гонятся какие-то люди.

Шеф рассмеялся.

— Для меня это не новость.

— Тебя преследуют и другие существа. Кит-убийца, что напал на вас — а я знаю, что иногда они это делают ради развлечения или потому, что их что-то разозлило. Так вот, я видел, как это стадо проходило туда и обратно, и они не из этих мест. Они пришли с юга, как и ты. Может быть, вслед за тобой. Ладно, если ты уже знаешь, что за тобой гоняются, остальное можно и не рассказывать.

Эхегоргун развел своими огромными руками, свыше девяти футов между кончиками пальцев, с видом полной непричастности.