Джибрин поднял вверх поросший седым волосом палец и громко проскандировал:

— «Сама эмблема этого богомерзкого королевства была кощунственна — меч, рассекающий светило, жизнь дарящее всему сущему на Земле». Ну что — в точку?! — И он радостно захохотал.

— А о каком королевстве идет речь? — спросил шеф.

— Ну, батенька, — профессор развел руками, — спросите что-нибудь полегче. От летописи-то почитай ничего не сохранилось. Слава богу, что хоть это прочли. Есть, правда, одна зацепка. Отмечено на том пергаменте, что особенно боялись нападения войск этого самого королевства жители южных земель, «хоть и далеко оно было». Вот и все.

— Так может быть, речь идет о вымышленном или и вовсе мифическом государстве? — спросил я.

— Вот и мы раньше так же думали, — кивнул Джибрин. — Удивляло то, что больше нигде об этом неведомом королевстве ни слова. Однако, вот он — перстенек, и эмблема на нем наличествует.

— Девятьсот девяностый год, — раздумчиво протянул Пат-лай. — Как я понимаю, Терри, нам работать?

— Если такая возможность есть, — подтвердил Савенко. — Очень важно узнать как можно больше об этом загадочном перстне.

— Постараемся не подвести, — сказал Патлай. — Но ты сам понимаешь, что нужно время на подготовку, помощь специалистов. Десятый век для нас — Терра Инкогнита.

— Получите все, что нужно, — заверил Савенко. — И все-таки я бы очень хотел знать, когда, хотя бы примерно, может начаться рейд?

— Через месяц я буду готов, — негромко произнес Андрей.

Я не участвовал в дальнейших событиях, хотя знаю о них все так, словно сам пережил. Легко, без малейшего напряжения предстает в моем воображении невероятно ясная и четкая картина.

Копыта лошадей почти беззвучно тонут в прелых листьях, Дорога ведет в гору, и кони переступают осторожно, опасаясь острых камней, надежно укрытых пестрым покрывалом осени. Угрюмые грабы то подступают вплотную к убогой тропе, то отшатываются прочь, и тогда багровые лучи заходящего солнца, падая на прогалину, освещают маленький караван: четырех лошадей и их владельцев, по внешнему виду которых опытный взгляд поймет сразу — идут издалека и неблизок конец пути. Но некому осматривать и оценивать путников — на много лиг вокруг не сыскать человеческого жилья. Что же касается зверей, то давно уже зверь не заступает по своей воле дорогу человеку и заслышав лишь его шаги или почуяв запах, уходит, искусно путая следы. Правда, остается еще нежить, но о ней всяк слышит, да не каждый видит.

Неизведанная лесная чаща сгорбилась впереди. Куда ведет затерявшаяся в траве и колючих кустарниках тропа? Кто знает… Видит это коршун, распростерший крылья в бездонной синеве. Видит, да не скажет. Молчат полустершиеся руны на вросшем в землю замшелом камне — другой была эта дорога в те дни, когда оставила рука человека на бесчувственном теле валуна глубокие раны. Поманит за собой болотный огонек и исчезнет невесть куда…

Словно отгоняя невеселые думы, всадник, едущий впереди небольшого отряда, резко привстает на стременах и всматривается вперед. Видно, немало побросала его по свету судьба — щедрая седина серебрила виски, проблескивала в короткой тщательно подстриженной бороде. Поверх изрядно потрепанного кафтана носит путник непривычную для этих мест кольчугу, явно вывезенную из земель русов. Непривычен и рыцарский герб, изображенный на щите: по лазоревому полю стелется одинокий серебристый горностай. Короткий меч, кинжал да притороченный к седлу боевой топор завершают вооружение всадника.

Этот человек выглядит лет на двадцать старше Андрея, но это он, мой старый друг. К нему перешла эстафета розыска, который я так и не смог завершить…

Заметив движение Андрея, ускоряет ход коня второй всадник — так чутко реагирует хищник на поведение вожака стаи. Вот только лицо всадника остается по-прежнему бесстрастно-спокойным. Выглядит он гораздо моложе своего спутника и, судя по всему, выполняет роль оруженосца — свидетельствует о том присутствие боевого коня с тяжелыми рыцарскими доспехами, которого ведет в поводу всадник.

Словно не замечая замешательства своих спутников, третий путешественник спокойно посылает вперед небольшую чалую кобылку и негромко произносит:

— Все спокойно. Опасности рядом нет.

Все спокойно… Черт его знает, может быть, и так. Но я кожей чувствую, что скоро что-то произойдет. И вдобавок, весьма неприятное что-то… Да и оснований до конца верить Славомиру, или как его там на самом деле зовут, у меня нет. Скорее, наоборот, есть немалые основания подозревать его… В чем? Не знаю. Но в этих местах не верят незнакомым людям. И не любят их. Это мы с Артуром испытали на себе. А Славомира я не знаю совершенно, еще три часа назад и не подозревал о его существовании…

Третью неделю мы упорно пробивались на юг. Монастырь, в котором, по словам Джибрина, была написана летопись, еще и не начинали строить. Соответственно, сразу же отпала идея поиска неведомого летописца.

Местные жители охотно слушали рассказы «благородного рыцаря», много и долго рассказывали о своих господах равно как и о драконах, злых волшебниках, ведьмах и прочей нечисти, которой, если им верить, в округе водилось больше, чем на бездомном псе блох, но сразу замолкали, как только речь заходила о южных землях. Словно на разговоры на эту тему кто-то незримый и пользующийся неоспоримой властью — наложил запрет.