– Вот она, матушка Аглая. – Молодая женщина тут же вывела из-за спины девочку лет пяти, шмыгающую носом и утирающую слезы.

– Что случилось, девочка моя? Кто обидел мою принцессу?

– Дядя тебя ударил.

– Что ты, милая! Никто меня не бил. Бен, Бен, мальчик мой, поди сюда, опять сопли до колен. Не смей вытирать рукавом! Мамка старается, стирает, а ты все норовишь испачкаться. – В руке старухи появилась чистая тряпица, и она заботливо утерла мальцу мордашку, не переставая при этом ласково приговаривать.

Потом она осмотрелась, попеняла взрослым, что они прохлаждаются средь бела дня, забросив дела, окружила себя ребятишками и пошла вдоль по улице, сопровождаемая детским щебетом. Боевой запал как-то сам собой спал, и народ начал расходиться. Вскоре купец остался один посреди улицы.

Не прошло и получаса, как в трактир вошли пятеро стражников во главе с капралом. Они сопровождали давешнего купца. Капрал без лишних проволочек присел за свободный стол, которых в этот час здесь хватало. Вот еще малость – и народ потянется обедать, а пока – тишь и благодать. Впрочем, не сказать, что это устраивало хозяина заведения. Вот если бы шум, толчея – это было бы гораздо приятнее, потому как чем больше народу, тем выше прибыток.

Трактир не представлял собой ничего особенного, типичное заведение. Большой обеденный зал с десятком столов, стойка, за которой обычно располагается сам трактирщик, слева – дверь на кухню, откуда уже доносятся щекочущие нос запахи: скоро обед, нужно быть готовыми встретить посетителей. Справа – большой камин. При случае в нем можно зажарить целого барашка, для этого там и вертел имеется. Три небольших окна выходят на улицу. В углу – лестница на второй этаж, где расположены две гостевые комнаты и помещения хозяина и его домочадцев.

Все чисто и пригоже. Сразу и не скажешь, что основная публика тут – чернь. Бывало, конечно, что и знатные заглядывали, если оказывались в ремесленном квартале по делам и желали подкрепиться. Но некоторые приезжали сюда специально и останавливались на несколько дней.

– Адам!

– Ну что кричишь? Сейчас подойду.

– Ты давай иди. Не за кружкой пива пожаловал.

– Ага, понятно. Стало быть, с жалобой разобраться. – Утирая руки и ухмыляясь, трактирщик все же подошел к капралу.

– Ну да. Вот этот господин говорит, что твой вышибала его ударил ни за что ни про что.

– Вот прямо так и сказал?

– Ты не ухмыляйся. Дело-то серьезное.

– Это с какой стороны поглядеть. Если с моей – так выеденного яйца не стоит. Хотя нет, стоит. Вернее, не стоит ему тут показываться, – сияя, как новенький золотой, выдал трактирщик.

– Адам!

– Все, все, больше не буду. Уважаемый, а что же вы не всю правду рассказали? Отчего не помянули, что ударили старуху?

– Да не бил я ее! Пнул просто нищенку, чтобы на дороге не стояла.

– Какую нищенку? – тут же встрепенулся капрал.

– А это он, Грэм, матушку Аглаю так называет.

– Он ударил матушку Аглаю? – Взгляд капрала посуровел.

Остальные стражники тоже строго посмотрели на купца, и выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.

«Да что тут вообще происходит, в столице этого графства?!» – мелькнула мысль у купца. То ли дело Несвиж. Он никогда не торговал в Хемроде, бывал тут только проездом. И сюда его нога не ступила бы, но тут неподалеку проживал знатный сапожник, у которого он хотел заказать сапоги. Вот и забрел.

– Значит, ударил.

– Не ударил, а только пнул нищенку.

– Ты, купец, рот-то прикрой, – резко оборвал капрал. И вот ведь. Вроде и голос не повысил, а сразу же захотелось заткнуться и помалкивать в тряпочку. – Не местный ты и дел здесь, думаю, не имеешь. А потому я тебе объясню разочек, а дальше сам думай. В этом квартале, – Грэм обвел рукой помещение, словно обозначая, о каком именно месте идет речь, – все, кому под тридцать или около того, прошли через руки этой благословенной женщины. Она подтирала задницы и носы всем окрестным ребятишкам. Даже мои орлы прошли через ее руки. – Капрал кивнул на сопровождавших его стражников. – Удивительно, как тебя тут насмерть не забили. – Теперь уже взгляд на трактирщика.

– Матушка Аглая всех урезонила, отправила делами заниматься, – развел тот руками.

– Ага. Она может. Так что, уважаемый, шел бы ты своей дорогой и позабыл о том, что тут приключилось.

– На вас королевская власть в графстве не заканчивается, – снова начал заводиться купец, как только до него дошло, что справедливости ему тут не добиться.

– Ну да, ну да. Ты, конечно, можешь обратиться к королевскому судье или даже к наместнику, если тот соизволит тебя принять. Только я тебя, дурака, по доброте душевной отпускаю, а они, пожалуй, найдут для тебя какой-нибудь указ. Непонятно? Ладно. Ты, дубина, хотя бы понимаешь, что едва не поднял волнение? Все люди окрест чуть ли не молятся на эту женщину, а ты ее грязным сапогом. Кстати, сын наместника жив лишь благодаря стараниям матушки Аглаи.