Далее оставалось лишь проследить, чтобы не упустить момент, и это ему мастерски удалось. Не теряя ни минуты, едва узнав о случившемся, он поспешил к королю с поздравлениями по поводу положения Бланки. Была, правда, вероятность, что она понесла от короля. Девочке приходилось изворачиваться, как угрю на раскаленной сковороде. Но, хвала небесам, все срослось как надо. Плод к королевской крови не имел никакого отношения.

Кроль был в ярости. Одно время Жерару казалось, что вот-вот начнут лететь головы. Грешным делом, мелькали мысли, что первой полетит именно его, уж больно разошелся его величество. Поэтому барон постоянно пребывал в напряжении, ожидая самого худшего развития событий.

Волан – тот и вовсе предпочел удалиться в замок Гатине. В столице ему делать больше нечего. Даже та неприступная баронесса пала под напором его обаяния. Пора было возвращаться к научным изысканиям, ну и внимательно поглядывать в сторону столицы.

Приступ ярости у Берарда вскоре сменился полной апатией. Взяв в свои руки судьбу бывшей любовницы, он своей волей устроил ее свадьбу с бароном Штарейном и отпустил молодых с миром. Венчание было скромным, лишь в присутствии свидетелей, одним из которых стал сам король. Разумеется, граф Кинол никак не мог на это повлиять. Ему пришлось смириться с браком дочери и не столь уж богатого барона, его вассала. Заодно пришлось расстаться и с планами на будущее, что никоим образом не способствовало сохранению спокойствия духа.

Как докладывали шпионы, барон и баронесса чувствовали себя вполне хорошо и были довольны таким положением дел. Надо же, Жерар-то, грешным делом, думал, что чуть ли не до плахи довел молодых людей, а оказалось, помог свить любовное гнездышко. Приятно все же осознавать, что не все интриги обязательно заканчиваются кровью и смрадом подземелий.

А вот короля было искренне жаль. Проснувшийся в нем романтичный юноша никак не хотел засыпать. Берард уже больше месяца пребывал в меланхолии. Вот только если по-человечески Жерару его было жаль, то как к королю отношение было резко противоположным. Не имеет права государь на подобные слабости, его обязанность – быть выше любых чувств.

– Клянусь, я не имею к этому никакого отношения, – спокойно глядя в глаза принцу, заверил барон Гатине.

– Ладно. Сделаем вид, что я тебе поверил. Чем же вызвано твое посещение на этот раз? Насколько мне известно, отец не питает к тебе злобы, но все же видеть не хочет. Едва прибыв во дворец, ты тут же направился в мои покои. Выходит, твое посещение вызвано делами ко мне. Итак?

– Ваше высочество, мне стало известно, что переговоры с королем Лангтона по поводу вашей женитьбы на его дочери Жаклин несколько зашли в тупик.

– Ты пытаешься смягчить сложившееся положение дел, как мне кажется, из личной симпатии ко мне.

– В делах государственных личные симпатии – слишком большая роскошь.

– Значит, все дело в моем положении, – попытался улыбнуться принц, но улыбка вышла неискренней. – Что ж, буду с тобой откровенен. Я лично всячески уклоняюсь от принятия решения. Вернее, делаю все, чтобы его не приняли как можно дольше.

Об этом Жерар был прекрасно осведомлен. Разумеется, принц не мог противиться воле короля или совета. Коль скоро решение приняли бы, ему оставалось бы лишь подчиниться. Но кронпринц был по-настоящему умным молодым человеком, а его постыдная склонность сделала его еще и изворотливым. Гийом ни разу не возразил против той или иной кандидатуры, он ни разу не позволил себе даже кислой мины, он был предельно серьезен и собран. Однако ему удавалось расстроить все планы по его женитьбе короткими и, казалось бы, ничего не значащими замечаниями и репликами. Вот так обронит фразу – и тихонько в сторонку, а члены совета начинают обсасывать все со всех сторон, зачастую забывая, от кого исходила инициатива. Казалось бы, вопрос уже решен и остается только собрать посольство в Лангтон, но принцу вновь удалось одной фразой перевернуть ситуацию с ног на голову.

Всем было невдомек, что Гийом страшится этой свадьбы пуще, чем самая невинная девица. Однако то, что он не побоялся признаться в этом хотя бы Жерару, вселило надежду, что не все еще потеряно. Кронпринц знает о том, что на нем долг наследника и будущего правителя королевства. Он понимает, что должен быть выше своих желаний, но ему недостает самой малости – уверенности в том, что он сможет возобладать над своей сутью.

– Ваше высочество, позвольте быть с вами предельно откровенным?

– Буду только рад, дорогой дядюшка Жерар.

– Вы достаточно умны, чтобы понимать – самой выгодной партией для королевства будет союз с Лангтоном.

– Должен признать твою правоту. Я тоже так считаю.

– Вам остается только жениться и зачать наследника. Никому не будет дела до того, как часто вы навещаете вашу супругу, даже если это будет происходить раз в год для зачатия ребенка. Все понимаю, но человеческая жизнь слишком хрупка, чтобы делать ставку на одного-единственного наследника.

– Может, ты еще подскажешь, как мне это сделать?

– Подскажу, ваше высочество. Мне по долгу службы приходится иметь дело с разными людьми, есть среди них и один темный мастер. Он мог бы зачаровать вас, чтобы вы смогли исполнить свой долг перед королевством.

– Темный – в таких делах?

– Если никто не бросится проверять вас, то по прошествии времени все следы вмешательства истают, а на плоде это и вовсе никак не отразится. Насчет ваших склонностей пока ходят лишь слухи, ничего определенного, никто ничего не заподозрит. Ну если и усомнится, то не решится ни на какие действия.