– Это моя работа…

Их разговор прервался длинной очередью.

Стольников выскочил на крыльцо и тут же скатился с него как мяч. С его ростом сделать это было сложно, но ничего другого не оставалось. Напротив входа в больницу, за углом жилого дома, стоял кто-то и поливал огнем пространство перед собой. На первый взгляд казалось, что делает он это вслепую. Но Стольников ясно видел сектор обстрела – пять метров справа от крыльца и пять метров слева. И ни одна пуля не ушла выше дверного проема. Стрелок знал свое дело неплохо. Так что лучше выглядеть сейчас мячом, чем через мгновение бревном.

«Странно только, что он стреляет в больницу, а не в тех, кто стоял на улице и был открыт как мишень на полигоне…»

Осматриваясь в поисках новой опасности, майор не заметил никого, кто поддерживал огнем этого стрелка. Окна домов были по-прежнему пусты, улицы мертвы.

Бойцы с генералом уже давно заняли позиции и коротко долбили по углу дома. Ключников залег в ста метрах дальше и стрелял одиночными за спину стрелку. Понимая, что тот интересен в живом виде, Ключников не целился, а просто давал понять – назад соваться боевику бесполезно.

– Ты видишь его? – крикнул ему Стольников.

– Да!

– Это «чех»?

– Да!

– Ну хоть что-то. Товарищ генерал, это не за ним мы сюда мчались? – едко пошутил майор, поворачиваясь к Зубову.

У беглого боевика между тем заканчивались патроны. Расстреляв в пылу несколько магазинов, он теперь стучал из-за угла дома одиночными. Сам угол здания уже не был похож на угол в известном смысле. Пули бойцов отбили штукатурку, бетон, кирпичи, и теперь дом выглядел так, словно его покусала гигантская крыса.

– Хватит патроны расстреливать! – прикрикнул Саша. – Эй!.. – Последнее относилось к боевику. – Хорош стрелять! Брось автомат и вываливайся на свет божий! Даю десять секунд, а после – команду «огонь на поражение»! Ну?

Сначала появился «калашников». Новенький, с сияющим лакированным прикладом, словно только что со склада. Он вылетел, описал окружность и загремел по асфальту. Ствольная коробка отскочила и забренчала, улетая дальше автомата. Такие Стольников видел в «Мираже». Это из арсенала сотрудников тюрьмы.

– Не стреляйте!..

– Выходи, рожа! – рявкнул Маслов, глядя в прорезь прицела.

Из-за угла появился боевик в пятнистых заношенных брюках от полевой формы и черной майке с принтом, изображающим Бобби Брауна. Руки чеченца дрожали над головой, ноги казались ватными.

– Ну, ты чего, Аллахов воин? Иди смелее! – приказал Саша. – Ключ, глянь, у него на поясе никаких приблуд нет?

– Чисто!

– Я сдаюсь, я сдаюсь… – бормотал, шевеля черными губами, боевик. – Возьмите меня в плен… Я здесь, я не хотел вас убить…

Подбежав, бандит рухнул на колени и заложил руки за голову.

– Ты откуда, бродяга?

– Из тюрьмы я, бежал…

– А где остальные?

– Остальные?

– Да, где остальные? Вас там почти два батальона выродков! Где они?

– Они… они… – Стоящий на коленях чеченец поднял сначала руки, потом голову. – Они все…

И в это время выстрел повалил его на землю. Пуля, пройдя сквозь голову бандита, выбила из черепной коробки пригоршню мозгов и веером разбросала по листве растущего рядом куста волчьей ягоды.

Бойцы как подкошенные повалились на землю, занимая позиции.

В поселок медленно въезжали два «ЗИЛа». Перед ними, стараясь теснее прижиматься к стенам домов, двигались несколько человек в грузинской форме. «Авангард по-грузински?» – усмехнулся Стольников. Он мог свалить всех пеших в течение десяти секунд.

Между тем первый из появившихся, увидев, что разведчики заняли позиции, выпрямился и махнул рукой.

– Вакуленко!.. – прорычал Зубов, узнавая и поднимаясь. – Кто стрелял?!

– Я. – Офицер отделился от пешей группы и мелкой рысью приблизился.

Сплюнув под ноги, генерал дождался, когда грузовики подъедут ближе. И когда из кузовов посыпался десант, подозвал всех офицеров.

– Кто мне объяснит, что происходит? – спросил он, глядя поочередно на Вакуленко и второго майора. – Во-первых, что это за перманентный бланш у вас под глазом?

– Качнуло в кузове, – коротко объяснил Вакуленко, стараясь не глядеть на Стольникова.

Саша стоял за спиной генерала с невозмутимым лицом и держал автомат, уложив между скрещенных на груди рук.