Ее звали Таней. И она стала первой, кого Кир поцеловал. Готовился он к этому весь учебный год. Все собирался с духом, собирался… Но отважился поцеловать только на выпускном вечере после двух стопок самогона, тайком принесенного одним из одноклассников.

Со школьного бала они ушли держась за руки. Кирилл шагал рядом с Таней, сжимал ее нежную маленькую ладошку и думал о том, как было бы здорово пройти с ней не только по спящему городу, но и по жизни. Он уже видел ее своей женой и надеялся, что их отношения, начавшиеся с неумелого поцелуя, закончатся свадьбой…

Вот такой он был, четырнадцатилетний Кирилл Исаев, мечтательный и очень романтичный!

Практически все лето они провели вместе. Таня только в Москву два раза ездила к родственникам. А остальное время была рядом с Киром. Они ни разу не поссорились и научились классно целоваться.

В конце августа Таня сказала:

– Нам нужно серьезно поговорить.

– Я слушаю.

– Нам придется на время расстаться.

– Как это? – тупо спросил Кир.

– Дело в том, что я уезжаю в Москву. Но буду приезжать. Часто-часто!

– В Москву? Зачем?

– Учиться. Я поступила в техникум.

– Так ты не к родственникам ездила?

– Нет, к ним. Жила у тетки. Но заодно решила попробовать поступить в техникум. И у меня получилось!

– А почему ты говоришь мне об этом только сейчас?

– Я знала, что ты расстроишься, и не хотела омрачать лето…

Она уехала в Москву. Кир скучал невероятно. Писал по два-три письма в неделю. Таня отвечала не на каждое, но все же весточки от нее приходили довольно часто. Несколько раз она звонила Киру с переговорного пункта и взахлеб рассказывала о своей новой жизни.

В родной город она приехала на зимние каникулы. Кир встречал ее с поезда, держа в трясущихся не столько от холода, сколько от волнения руках три гвоздики. Когда состав остановился и из двери вагона показалась Таня, Кирилл ее не сразу узнал. От его золотой девочки мало что осталось! Волосы – белые, всклокоченные и облитые лаком с зелеными блестками, лицо коричневое от тонального крема, а глаза… Нет, они остались теми же, светло-ореховыми, вот только голубые тени на верхних веках исказили их цвет и форму.

– Таня? – на всякий случай переспросил Кир.

– Масик! – завизжала она и повисла у него на шее. Никогда ранее Таня Кирилла Масиком не называла. Да и не вела себя столь вызывающе. Но Кир решил, что она просто соскучилась, вот и кидается. – Ты совсем не изменился! – захихикала она.

– А ты очень.

– Да? – Она начала вертеться, показывая себя так и эдак. – Как тебе моя прическа?

Он не мог сказать правду, что она ужасна, поэтому только пробормотал:

– Очень необычная.

– Ну, это для провинции, а в Москве начесы в большой моде.

– Но зачем ты перекрасилась? Мне так нравились твои золотые волосы…

Таня только фыркнула и, взяв Кира под руку, зашагала к зданию вокзала.

– Ой, Масик, знал бы ты, какая там жизнь! Все бурлит, не то что тут, у вас, – тараторила она.

– Я был в Москве.

– Это не то! Там надо жить! На Калининском проспекте я встретила Юру Шатунова, представляешь?

– А как твоя учеба?

– Да я же писала тебе, нормально.

– Ты писала, что еле на троечки тянешь.

– Так это нормально! Не вылетела же…

И опять давай стрекотать о вещах, совсем Киру неинтересных. Она никогда не казалась ему невероятной умницей. Училась неплохо, но только благодаря своей отличной памяти. Да еще Киру, у которого списывала домашние задания. И все же она была явно неглупой девочкой. Тогда почему ведет себя как полная дура? Кир не понимал…

Он проводил Таню до дома и поплелся к себе. Он был раздавлен и… Все равно влюблен. Не в эту вертлявую пергидрольную дурочку, а в ту золотую девочку, которая, как он надеялся… еще покажется из-под слоя штукатурки и вороха кричащей одежды, по ее уверению, модной в Москве…

Они встретились снова на следующий день и на короткое время. Таня убегала к подружкам, чтобы рассказать им о своей столичной жизни и, конечно же, о Юре Шатунове, встреченном ею на Калининском проспекте. Потом она поехала в деревню проведать бабушку, а вернулась за день до отъезда. Вечер они провели вместе. И даже целовались, но Таня почему-то отдавалась этому занятию не так самозабвенно, как раньше.

Он проводил ее на поезд. Помахал вслед. Сердце его ныло от дурного предчувствия…

Я ее теряю!