Тут девушка уже расцвела, как дикая роза, подарила страстный поцелуй и убежала домой.

При всей своей эмоциональности девушки очень практичные существа, поэтому род человеческий еще не вымер.

Потом началась Масленица – это была неделя непрерывного гулянья, народ вытащил столы на площадь, каждый день начинался с того, что все несли из дому, кто что наготовил, атаман выставлял коллективу маленький бочонок ликера. Плотно позавтракав, чем Бог послал, народ начинал развлекаться. Пели хором песни, плясали в сопровождении бубна и дудки. Причем дудкой владели многие и искренне делились своим талантом с окружающими, устраивая немыслимую какофонию.

Еще атаман припахал одного из гречкосеев ликер продавать всем желающим по серебряной монете за кувшин – в кувшин влезало литра три. Мы так прикинули – как раз монет шестьдесят за большую бочку выйдет. И так продолжалось с утра до вечера. Казаки, как выпьют, начинают разные фокусы с оружием показывать, танцевать что-то типа гопака и саблями размахивать. Но обошлось без несчастных случаев.

Через неделю после Масленицы должен был приехать Авраам за очередной партией ликера, и я очень надеялся, что с ним заявится молодой коваль Николай, с женой или без – это уже как у него выйдет. Поскольку с литой сталью пока ничего не получалось, вспомнил старинный способ, когда изделия засовывали в горшок с толченым углем и нагревали до шестисот – семисот градусов, выдерживали, а потом либо плавно остужали, либо бросали в масло. Таким способом насыщали углеродом поверхность изделия. Бате я уже макет плуга изготовил, чтобы он знал, какие детали ковать, а Николая собирался припахать экспериментировать с углем и горшками. Пока стали нет, все изделия можно таким образом улучшать.

Весна была на носу, нужно было искать рабочую силу, которая согласилась бы за деньги выполнять мои указания. Посоветовавшись с атаманом, где искать строителей, мы наметили после Масленицы ехать в Киев. Был под Киевом поселок, где селились люди, которых в далеком будущем назовут «пролетарии». С именем Куреневка пережил этот поселок все эпохи.

Весной и летом его жители нанимались на различные работы – рыбу ловить, зверя бить и шкуры выделывать, а зимовать возвращались под Киев. Организованы были по образу казаков, жили в куренях, отсюда и название, выбирали себе атамана, который и заключал подряды для различных бригад. Узнав про такой отряд вольнонаемных работников, уговорил атамана поехать в Киев договориться с ними. У меня вид пока не сильно представительный, чтобы такие вопросы решать. Атаман был не против – он сам хотел в Киев свое семейство свозить.

Выехали в субботу утром. Атаман со всеми своими домочадцами сразу рванул вперед: они должны были по дороге Непыйводу и Ивана Товстого с женами прихватить. Разместив на четырех санях шесть больших бочек ликера, я, еще с четырьмя хлопцами, которые должны были отогнать все обратно, спешил в Черкассы. Авраам должен был мне три воза зерна привезти, ну и Николая надеялся наконец-то увидеть. Ребята отвезут все это в село, а я присоединюсь к атаману – и поедем дальше в Киев.

Переночевав в Черкассах, мы с раннего утра двинулись дальше. Собралась нас команда серьезная – когда мы с Илларом договаривались про поездку, я не понимал, как атаман таким небольшим отрядом не боится с собой женщин в дорогу брать. Но оказалось, что слухи о малочисленности нашей компании были слишком преувеличены. К нам присоединилось семейство Нагныдуба в полном составе, родичи нашлись и у Непыйводы, и у Ивана Товстого. В результате набралось больше двадцати человек, половина из которых мужики или боеспособные хлопцы, все в полном снаряжении. Девки и бабы были одеты в татарские наряды, сидели в седлах справно, у каждой к седлу был приточен круглый щит. Ехали они в центре нашей команды, со всех сторон окруженные мужиками. Как я понял, в случае опасности они должны были самостоятельно прикрываться щитами, иначе зачем бы им их давали.

Я радовался, что наконец-то приехал Николай, с которым мы вчера до полуночи проговорили о текущих делах. Привез он с собой молодую жену, на первый взгляд, слегка капризную и балованную красавицу, но не полную дуру, что не могло не радовать. Так что у меня надежда не погасла: найдет она с маменькой и Оксаной общий язык, тем более что выхода у нее другого нет. Пока отстроятся, жить будут у нас, больше негде.

Николаю я подробно рассказал про метод цементирования в угольном порошке. Как готовить изделия, какие части оставлять открытыми, а какие обмазать глиной с песком. Сказал, что нагревать горшок с изделиями надо как в гончарной печи и в огне держать столько, сколько горшки палят, а потом пробовать чуть больше, чуть меньше – что из того выйдет.

Тут поведал Николай и мне одну историю. Живет, мол, в Чернигове один кузнец, литвин, с севера к ним приехал и осел, знает тот литвин секрет, как добрую зброю ковать. Никому того секрета пока не открыл, разве что сыну старшему, но тот уехал из Чернигова. И как ни старались подмастерья подглядеть, ничего не вышло у них.

Рассказывал один из них, после того как Николай его поил целый день, что складывает их хозяин готовые изделия в железный ящик, а что еще он в тот ящик кладет, никто не знает, – ящик в огонь засовывает и только тогда подмастерьев в кузню пускает. Целый день тот ящик в огне лежит, нагретый до ярко-вишневого цвета, вечером его из горна достают и на ночь остывать оставляют. Утром мастер сам все достает, сам чистит, ящик прячет, а готовые ножи, сабли, топоры на доводку отдает.

Вот и подумал Николай, как меня послушал: а не в толченом ли угле выдерживал литвин свои сабли? А я догадался, что недаром Николая нашел, – как человек тянется к знаниям, просто душа радуется. И не столь важно, что к чужим. Тут ведь еще как сказать, кто прав, кто виноват. Все знания – от Бога. Если стать на такую точку зрения, то тот, кто присваивает знание, полученное им свыше, – безбожник, а тот, кто их использует для личного обогащения, – вор.

Быстро сообразив, что старый литвин использует железный ящик для контроля температуры, дал Николаю задание выковать с батей такой же и попробовать цементировать изделия. Ящик делать такой, чтобы лемех от плуга туда влезал. Если все получится, отковать мне три плуга цельнометаллических.