Но в русском языке слова дівча нет. Поэтому слово девчата имеет иную экспрессию, которая на первых порах показалась мне очень вульгарной.

Глагол мочь стал все чаще заменяться глаголом уметь. Впервые это было отмечено Константином Фединым, который писал еще в 1929 году:

«Улица говорит: „Сумеешь ли ты прийти ко мне?“ Газета пишет: „Пароход не сумел пробиться сквозь льды“. Это вовсе не значит, что на пароходе сидел неумелый капитан или была низкопробная команда. Газета хочет сказать, что у парохода не было возможности пробиться сквозь льды, что он не мог это сделать, точно так же как уличный вопрос означает: „Можешь ли ты прийти ко мне?“ и ничего общего с „умением прийти“ в нем нет».

Далее Константин Федин рассказывает, как в Кисловодске один из курортных врачей огорошил писательницу Ольгу Форш вопросом, сумеет ли она принять нужное количество ванн.

«Что же здесь уметь? — возразила она. — Хитрости здесь нет никакой».

Думаю, что этот ответ остался непонятен врачу, который был простодушно уверен, что его вопрос означает: «Будет ли у вас возможность принять еще несколько ванн?»

Вместо широкие массы читателей возник небывалый широкий читатель.

Появилась в детском просторечии новая форма слабо («тебе слабо перепрыгнуть через эту канаву»).

Зародилась она, очевидно, в красноармейской среде во время Гражданской войны:

— А слабо тебе в разведку пойти…

— Мне? Слабо?! Даешь! — и т. д.

Еще одно новшество в современном русском языке: наименование профессий, исполняемых женщинами, очень часто приобретает теперь мужское родовое окончание:

— Токарь по металлу Елена Шабельская.

— Мастер цеха Лидия Смирнова.

— Конструктор Галина Мурышкина.

— Прокурор Серафима Коровина.

То же происходит и с почетными званиями:

— Герой Труда Тамара Бабаева.

Так прочно вошли эти формы в сознание советских людей, что грубыми ошибками показались бы им такие формы, как «мастерица цеха», «героиня труда» и т. д. Прежде Анна Ахматова именовалась поэтессой, теперь и в газетах, и в журналах печатают: «Анна Ахматова — первоклассный поэт».

Много живых наблюдений над этой тенденцией современного языка собрано во вдумчивой статье доктора (но не докторши) юридических наук С. Березовской.

Впрочем, докторами и академиками женщины именовались и раньше.

Очень раздражала меня на первых порах новая роль слова запросто. Прежде оно значило: без церемоний.

— Приходите к нам запросто (то есть по-дружески).

Теперь это слово понимают иначе. Почти вся молодежь говорит:

— Ну это запросто (то есть: не составляет никакого труда).

Не стану перечислять все слова, какие за мою долгую жизнь вошли в наш родной язык буквально у меня на глазах.

Повторяю: среди этих слов немало таких, которые встречал я с любовью и радостью. О них речь впереди. А сейчас я говорю лишь о тех, что вызывали у меня отвращение. Сначала я был твердо уверен, что это слова-выродки, слова-отщепенцы, что они искажают и коверкают русский язык, но потом, наперекор своим вкусам и навыкам, попытался отнестись к ним гораздо добрее.

Стерпится — слюбится! За исключением слова обратно (в смысле опять), которое никогда и не притязало на то, чтобы войти в наш литературный язык, да пошлого выражения я кушаю, многие из перечисленных слов могли бы, кажется, мало-помалу завоевать себе право гражданства и уже не коробить меня.

Это в высшей степени любопытный процесс — нормализация недавно возникшего слова в сознании тех, кому оно при своем появлении казалось совсем неприемлемым, грубо нарушающим нормы установленной речи.

Очень точно изображает этот процесс становления новых языковых норм академик Яков Грот. Упомянув о том, что на его памяти принялись такие слова, как:

деятель,

почин,

влиятельный,

сдержанный,

ученый справедливо замечает:

«Ход введения подобных слов бывает обыкновенно такой: вначале слово допускается очень немногими; другие его дичатся, смотрят на него недоверчиво, как на незнакомца; но чем оно удачнее, тем чаще начинает являться. Мало-помалу к нему привыкают, и новизна его забывается: следующее поколение уже застает его в ходу и вполне усваивает себе. Так было, например, со словом деятель; нынешнее молодое поколение, может быть, и не подозревает, как это слово при появлении своем, в 1830-е годы, было встречено враждебно большею частью пишущих. Теперь оно слышится беспрестанно, входит уже в правительственные акты, а было время, когда многие, особенно из людей пожилых, предпочитали ему делатель (см., напр., сочинения Плетнева). Иногда случается, однако ж, что и совсем новое слово тотчас полюбится и войдет в моду. Это значит, что оно попало на современный вкус. Так было в самое недавнее время со словами: влиять (и повлиять), влиятельный, относиться к чему-либо так или иначе и др.».