Если вес целого быка был две тысячи двенадцать килограмм, то отходы получились девятьсот тридцать. Приемлемо. Подошел к куче внутренностей, вытащил селезенку и печень, осторожно отодрал желчь. Все внутренности разложил по разным контейнерам. Самая дорогая здесь желчь, - двести кредитов, за все прочие внутренности, платят пятьдесят.

Развернул шкуру, скидывая с обеих сторон засохшие коржи. Предстоит еще одна технологическая операция, но делать ее будут только на фабрике, хотя уже сейчас это - огромный, великолепный кусок кожи. Он опять свернул его, и с помощью манипулятора закинул в кузов.

Оглянулся вокруг. На расстоянии метров двести, вытянув головы, словно по команде "Смирно", сидела стая шакалов. Пусть сидят, через линию "пугал" они не рыпнутся.

Следующей в работу пошла старая корова. Так как мяса он с нее не брал, то чтобы не кукарекать потом, возле неготовой шкуры, решил продолжить с нее.

В конце концов, закончил снятие шкур и работу по разделке туш за пять с половиной часов. Килограмма три потерял собственного веса, а рук не чувствовал.

Быстро разделся догола, между кузовом и кабиной открыл люк специально вмонтированной стиральной машины и вкинул туда загаженную одежду и окровавленные куски парусиновой ткани, сыпнул порошок и включил стирку. Из другого лючка достал свернутый шланг и смеситель. Включил теплую воду и обмыл сапоги, затем, намылился сам и смыл всю грязь. Привел себя в порядок и быстро оделся. Облегченно вздохнув, поднял гравик в воздух и, сделав облет поляны, собрал все "пугала".

Краем глаза успел заметить, как шакалы резво рванули к туше старой коровы, значит, через час на этой поляне даже кишок не останется.

Все, к приемщику, затем, домой, - пусть любимые делают заливное из языка. И два дня отдыха, иначе загнуться можно.

Каждому охотнику выдают двести лицензий на бизонов и пятьдесят на страусов, плюс на каждого помощника, соответственно, сто и двадцать пять. Причем, сто пятьдесят голов товарного мяса и двадцать желчей старух - это обязательная поставка для каждого звена, иначе, лицензий на панты сибирских оленей, ИскИн не выдаст ни в жисть.

Хоть руки и отваливаются, но день получился спокойный и удачный. Мяса добыл две тысячи двенадцать килограмм, по полтора кредита, это три тысячи восемнадцать, плюс тысячу семьсот за кожи и внутренности. Всего четыре тысячи семьсот кредитов точно выйдет, да за старую желчь надбавку накинут - будет нормально. Но не это самое главное. Саблезубый! Вот где будущий рейлган и КПР.

Интересные сны снятся, даже можно сказать захватывающие, и что интересно, каждый сон - по три раза. Самый неприятный из них - двенадцатый. Странно, даже номера помню. Так вот, в двенадцатом с желтолицыми подругами Унной и Эддой на рапторов охотились. Нет, в первом и втором сне мы от них убегали. Брр, вроде, не робкого десятка, но ужасно не хотелось попасть этой монстрообразной твари на зуб. Гравик, это вам не мощный флаер, который вверх и на три тысячи метров подняться может, на нем можно взлететь не более, чем метров на сто пятьдесят от земли, и то только стоя на месте. В динамике движения, выше десяти метров не дашь, а в условиях древнего леса, так вообще берегись - ни подняться, ни разогнаться.

На третий раз таки завалили обоих, правда, тварь побольше, самец - чуть Унной не позавтракал. Мы с Эддой из автомата Коробова каждой твари в каждый глаз по магазину высадили и нифига, только остановить смогли.

Все неожиданно получилось хорошо. Унна успела отстегнуть из зажимов крупнокалиберную винтовку и почти в упор, зарядила каждому раптору в глаз по пять тяжелых пуль. Иначе, была бы нам хана.

Во сне номер два, на бизонов охотился. Первые два раза с каждой туши шкуру часа по два снимал, потом приноровился и за пятьдесят пять минут получилось. Но плечи болели - ужас, вроде бы целый год не на турнике зависал, а спал и баклуши бил. Руки отваливались, прямо не как во сне, а как по-настоящему.

А еще снилось, вчера или позавчера, как выбирался из джунглей. С перочинным ножиком и опаленной палкой. Этот многодневный поход через владения зубастых крокодайлов... такой ужас и врагу не пожелаешь.

Взялся рукой за плечо, кожа мягкая и гладенькая, почти как у новорожденных Дашульки и Сашульки. Странно все это. Провел рукой по груди - нет никаких привычных волос, опустил руку к паху, - О! Здесь внизу слегка курчавится и все на месте, и все "гут"", как говорит Франк. Нет, здесь даже "большой гут", наверное, в туалет сходить надо, хотя, и не хочется. Обычно по утрам болят отмороженные, а ныне не существующие ноги, а сегодня, почему-то не болят.

Приоткрыл глаза. Справа, синим огоньком светилось окошко будильника, я его специально купил, ведь можно запрограммировать побудку через биокомп и все. Но мне интересно к нему рукой тянуться, хотя все равно, просыпаюсь всегда за одну минуту до звонка.

Нет, здесь не одно окошко будильника светится, их много. А! Все ясно! А я думаю, почему это у меня так долго "большой гут" и никак успокаиваться не хочет. Значит, ко мне Наташка в очередной раз на временное жительство пожаловала. Это только у нее такая дурацкая натура, - открывает дверцы всех шкафов и шкафчиков, а закрывает не плотно и считает, что так и надо. А я не привык к беспорядку, подозреваю, что она так специально, прикалывается и дразнится. Вот и сейчас, от зеркальных боковин трюмо изображение проецировалось на неприкрытые зеркальные двери одежных шкафов и получились сотни синих окошек будильников. Секунд через тридцать он должен зазвенеть, поэтому, отключу его сейчас и задам тебе, дорогая, по некоторым местам. Но почему-то не помню, как она приехала?