— Сколько у тебя денег? — спросил король Дюринга, когда тот пришел в себя.

— Тысяча экю.

— Отдай мне половину. Я вижу, ты не поспеваешь за мной и тебе придется ехать одному.

Как ни умолял его Дюринг, что он быстро восстановит свои силы и сможет снова сесть в седло, что король подвергает себя опасности, оставшись без него, Карл стоял на своем. Он отобрал у Дюринга 500 экю и потребовал лошадей. Тогда Дюринг прибег к уловке: он отозвал в сторону смотрителя почтовой станции и, указав на Карла, сказал:

— Это мой кузен, и мы вместе едем по одному делу. Хотя он и видит, что я болен, но не хочет подождать меня даже три часа. Прошу вас, дайте ему самую плохую лошадь, а для меня коляску или хотя бы какую-нибудь повозку.

Дюринг вручил смотрителю два дуката, и тот в точности исполнил его просьбу. Карлу досталась норовистая и хромая лошадь. В десять часов вечера монарх среди ночи, то ли в дождь, то ли в снег, выехал со станции. Дюринг, выспавшись, тронулся в повозке следом за ним. К рассвету он догнал короля. Карл уже загнал лошадь и шел пешком. Он сел в повозку к Дюрингу и тут же заснул на соломе. Далее они так и ехали: днем — в седле, а ночью спали в повозке и нигде не останавливались.

Рассказ французского классика занимателен и содержит все достоинства и недостатки литературных приемов того времени. Но отважился ли бы король скакать в чужой стране в одиночку? Карл XII был храбрым и безрассудным человеком, но не до такой же степени! Мало кто из монархов путешествовал в одиночестве — можно лишь привести из истории еще один случай, очень близкий по причинам и обстоятельствам эпизоду со шведским королем: Бонапарт ехал от Сморгони через Варшаву и Дрезден в Париж в санях около двенадцати дней. Но Наполеон, глубокомысленно замечает Ф. Г. Бенгтссон, ехал в относительном комфорте.

Впрочем, разве можно было сравнивать располневшего императора с моложавым «капитаном Фриском»?

Последний отрезок пущ от Вены, которую, по некоторым предположениям, Карл XII спешно и незаметно миновал 16 ноября, плохо известен: чем ближе к северу, тем меньше складывалось легенд и возникало мистификаций. Северные немцы по части экзальтации намного уступают австрийцам и своим южным собратьям-баварцам [229] . Дюринг, судя по всему, на верховой езде скоро «набил руку» или, точнее, другую, более массивную часть тела, потому что перестал жаловаться на усталость и прилежно следовал за своим повелителем. Они скоро миновали Регенсбург, Нюрнберг, Бамберг, Вюрцбург, Ханау и Кассель. От Касселя было уже рукой подать до Штральзунда. И здесь легенда о короле Швеции ходила на длинных ногах и имела длинные уши. Т. Бъельке рассказывает, что под Ханау молодой голштинец где-то обронил свою турецкую шерстяную шапочку. Нашедший этот непритязательный предмет туалета разрезал его на кусочки и стал по, частям продавать как головной убор самого Карла XII. От покупателей не было отбоя.

В Касселе инкогнито короля, кажется, было раскрыто. Ландграф Гессена послал навстречу Карлу своего адъютанта шведского происхождения, полковника Кагга, чтобы он своевременно доложил ему о приезде шведского короля. Ф. Г. Бенгтссон и многие другие шведские биографы Карла XII, приводящие этот эпизод в своих трудах, отмечают, что инкогнито в данном конкретном случае было совершенно напрасным. Кагг был безобидным человеком, посланцем дружески расположенной к королю княжеской особы, сын которого как раз сватался к сестре Карла XII Ульрике Элеоноре, и морочить голову будущим родственникам не имело никакого практического смысла.

Нам кажется, что король в Касселе продолжал «ломать комедию» потому, что просто у него не было ни малейшего желания встречаться ни с будущим зятем, ни с его отцом. Дело в том, что Карл XII к сватовству гессенского двора большого энтузиазма не проявлял, и прошел год после визита «свата» генерала Ранка в Бендеры, прежде чем он дал согласие на брак своей сестры с герцогом Фридрихом Гессенским. Ульрика Элеонора нервничала и послала в Турцию своего нарочного, капельмейстера Дюбена, с тем чтобы он добился согласия брата на этот брак, Карл еще в ноябре 1712 года писал бабке из Бендер, что оставляет решение о браке на ее собственное усмотрение и усмотрение самой невесты. Он же хотел бы только предупредить, что возможные дети от этого брака должны будут креститься в лютеранской вере, дабы в «...будущем, если наступят какие-нибудь события, лютеранской вере не был нанесен ущерб» [230] .

Ё. Нурдберг, а за ним и все историки заканчивают рассказ о посещении Карлом Касселя одним и тем же эпизодом: королю под конец якобы надоело водить за нос добродушного Karra, и когда он уже прощался, то, взбираясь на коня, весело крикнул полковнику:

— До свидания, мой дорогой Кагт! Передавай от меня привет ландграфу!

«Добродушный» Кагт потом рассказывал всем, что он сразу узнал короля, но не стал этого показывать, щадя его самолюбие.

Когда в Ханау и Целле появился ряженый Т. Бъельке, умные и проницательные немцы дали ему вежливо понять, что «он узнан». В Ханау придворный одной княгини, француз по национальности, попросился у Бъельке на шведскую службу. Когда генерал-адъютант возразил, что он не король и что он разговаривает на французском, в то время как всем известно, что Карл XII принципиально никогда не прибегал к этому языку, француз глубокомысленно ответил:

— Король Швеции делает все, что захочет.

22 ноября 1714 года в два часа ночи Карл XII и Дюринг постучались в ворота Штральзунда, носившие название Трибзеер Тор. За 15 дней они проскакали 2150 километров! [231] Карл крикнул, что он — курьер из Турции, присланный королем Швеции и ему незамедлительно нужен генерал Дюккер, комендант крепости. Часовой ответил, что час уже поздний и следует дождаться утра. Король крикнул, что дело у него настолько важное, что если его сейчас же не впустят в город, то завтра у часового будут неприятности. Прошло не менее двух часов, пишет Лильегрен, прежде чем стража открыла наконец ворота.