Но была еще одна загадочная личность, промелькнувшая тенью в том месте, где стоял король. (Не слишком ли много теней скопилось на небольшом участке осажденной норвежской крепости в эту промозглую декабрьскую ночь?) Это лицо таинственно промелькнуло (а может быть, вообще не мелькало?) незадолго до рокового момента, а потом совершенно неожиданно вынырнуло из непроглядного мрака — ловкий, хладнокровный старший адъютант и личный секретарь Фридриха Кассель-Гессенского Андре Сигье (ошибочно в некоторых трудах назван Сикре), француз по национальности, поступивший на шведскую службу еще в Бендерах. У него вроде бы не было никакой служебной необходимости находиться в том месте, где он неожиданно появился, — он должен был состоять при своем командире, который, по рассказам, провел беспокойную и тревожную ночь в Тистедалене.

Сильные подозрения в покушении на короля упали на Сигье сразу после трагического события. Несколько лет спустя в Стокгольме, больной, с высокой температурой, в бреду, он признается в том, что убил Карла XII. Но сколько подобных признаний в бреду знает история? Много, довольно много, и не всегда они согласовывались с реальным положением вещей. Тот же Сигье потом скажет Вольтеру, что он короля Швеции не убивал и убивать его у него не было никаких причин. Больше того, он был готов тысячу раз отдать свою жизнь за этого человека! Но и из этого, естественно, тоже ничего не следует.

... Ф. Мегрэ, находившийся ближе всех к королю, попытался заставить его слезть с бруствера и спуститься вниз.

— Lapri, lapri! Не бойтесь! — как всегда ответил король, когда ему напоминали об опасности, и это были его последние слова.

Было девять часов вечера, а может быть, и больше [261] , и час пришел...

Пуля, очевидно, прилетела с левой стороны и прошила голову от виска к виску. Голова поникла, и смерть наступила мгновенно. Каульбарс ударил Карлберга по плечу и сказал:

— Боже праведный! Король застрелен! Иди и скажи генералу Шверину!

Карлберг подбежал к генералу Шверину, стоявшему несколько поодаль справа, и сообщил ему о происшедшем. Шверин смог только воскликнуть:

— Боже праведный!

Можно предположить, что это восклицание, по мере распространения печального известия, было повторено в эту ночь еще не один раз.

А. Сигье почти тотчас тоже подошел к месту гибели короля. Лейтенанта Карлберга и Шульца послали за носилками и лейб-гвардейцами, которые должны были унести тело короля в его дом. В первый момент у всех сработал инстинкт сохранить смерть шведского монарха в тайне. Для этого Сигье на голову убитого Карла надел свой белый парик и свою шляпу с петушиным пером, а шляпу короля француз оставил при себе. Гвардейцам-носильщикам не сказали, кого им предстояло унести из траншеи, но когда они явились, то сразу узнали убитого. Тогда с них взяли обещание пока хранить молчание о том, что король погиб.

Мертвого положили на носилки, накрыли двумя плащами и понесли в Тистедален. И Мегрэ, чисто и точно по-галльски, без всякого цинизма и легкомыслия, произнес:

— La piece est finie, aliens souper! [262]

Игра была на самом деле сыграна. Окончательно и бесповоротно. Мощная воля угасла. И у всех военачальников и командиров, оставшихся в этом мире, в армии и дома, в Швеции, господствовало лишь одно сокровенное желание: как можно скорее поужинать с миром.

Пять пуль повстречались с Карлом Густавом XII. Пятая встреча оказалась роковой. Он умер, как и хотел, под их музыку.

Смерть Карла XII поздним вечером 11 декабря 1718 года сразу послужила источником различных слухов, недомолвок и спекуляций. Их широкому распространению способствовали и решение его ближайших помощников утаить факт гибели короля от армии, и появление на подмостках трагической фредриксхалльской сцены целого ряда «подозрительных» лиц, и сложная, душная, полная интриг, сплетен и взаимного недоверия обстановка вокруг короля в последние дни его жизни, и общая обстановка усталости страны от войны, разрухи, нищеты, и овладевшие всеми слоями населения уныние, апатия и полная безнадежность.

Уже в первые дни после гибели Карла стали распространяться слухи о том, что король погиб не от пули противника, а от пули убийцы. Трудно установить источник появления такой версии, потому что она появилась и у боевых генералов короля, и в кругах дворцовой камарильи, и среди возвращавшихся домой солдат каролинской армии. Она возникла и продолжает жить в наши дни — вопреки многочисленным опровержениям и несмотря на отсутствие веских и однозначных доказательств в свою пользу. Потому что сопутствующие гибели солдатского короля обстоятельства сделали ее существование возможной, оправданной и вполне вероятной [263] .

Когда в феврале 1719 года в Упсальском университете в память короля Карла была устроена поминальная церемония, на которой выступил профессор Улоф Рюдбек, то на вопрос, была ли пуля, убившая короля, датской и прилетела ли она из крепости Фредрикстен, докладчик ответил: «Не верю ни в то, ни в другое».

Убийство, если оно было совершено, должно быть расследовано по всем правилам уголовного права. Такая важная в наше время область человеческой деятельности, как криминалистика, находилась 288 лет назад в самом зачаточном состоянии, и даже если бы такое расследование было проведено тогда по свежим следам, оно вряд ли было бы способно прояснить до сих пор мучающий многих специалистов вопрос: было ли совершено покушение на Карла XII или он погиб как настоящий солдат от пули противника. Да и наследники короля не были заинтересованы в таком расследовании, ибо одна только мысль о его проведении подрывала все устои монархического государства.