Между тем Левенхаупт в конце августа находился севернее Минска под городом Долганово, отстоявшим от Могилева примерно на 250 километров. Карл, продолжая практически топтаться с армией на одном месте, занимаясь в основном фуражированием, послал в Долгиново курьера с указанием поторопить Левенхаупта с прибытием. Курьер прибыл к Левенхаупту 8 сентября, а еще 15 августа шведская армия покинула Могилев. Получалось, что король, таким образом, дезинформировал своего генерала.

Карл еще не знал, что в это время генерал Г. Любекер позорно провалил возложенную на него задачу по вытеснению русских с берегов Нюэнской реки — так шведы в то время звали Неву [130] . В середине августа он с 11-тысячным корпусом [131] выступил к устью реки, но, наткнувшись на укрепленные позиции русских, смалодушничал и почему-то ушел в Эстляндию. Оттуда, вместо того чтобы нанести удар по Пскову, он попытался снова потревожить армию Апраксина в Ингерманландии, но действовал робко, нерешительно и никакого ущерба противнику не причинил. К осени среди личного состава корпуса начались болезни, солдаты стали испытывать недостаток в провианте. В результате, обложенный со всех сторон русскими войсками, Любекер был вынужден спешно погрузить своих людей на суда подошедшей вовремя эскадры адмирала Анкершерны и ни с чем вернуться на исходные позиции в Финляндию. Перед уходом генерал отдал приказ забить шесть тысяч лошадей, чтобы они не достались русским, и бросить на берегу несколько тысяч саксонцев, завербованных на службу в шведскую армию из числа взятых под Фрауштад том пленных. В Финляндию этот генерал привел с собой около семи тысяч человек.

Вместо того чтобы связать силы русских на северо-западе, бездарный поход Любекера дал возможность парю Петру перевести из армии Апраксина на юг, на направление главного шведского удара, шесть пехотных и два драгунских полка. Эти полки сыграли свою роль на поле Полтавского сражения.

... Из Черикова шведы несколькими параллельными колоннами двинулись на север, изменив свое направление после выхода из Могилева почти на 90 градусов, что соответствовало движению прямо на Смоленск. Такой маневр угрожал южному флангу русской армии в Горках, и Петр отдал приказ своим войскам перегруппироваться, в результате чего две кавалерийские дивизии — Рённе и Гольца — отошли на север.

7 сентября (27 августа) шведы подошли к местечку Молятичи и стали там лагерем. Генерал-майор К. Г. Руус (Роос, Рос, Росс и даже Розен) с четырьмя пехотными и одним кавалерийским полками расположился в пяти километрах от штаб-квартиры короля и стал объектом нападения русской армии. 10 сентября (30 августа) 1708 года противник под командованием генерал-майора М. М. Голицына, со второй попытки (первая провалилась из-за утечки информации, вызванной переходом к Руусу пленного шведского денщика), ночью подобрался к отряду К. Г. Рууса и напал на его лагерь. Несмотря на прецедент, шведы беззаботно спали, когда русская пехота внезапно ворвалась в лагерь и стала расстреливать в упор просыпавшихся каролинцев. Атаку отбили, но шведы понесли ощутимые потери, сопоставимые с теми, которые они имели под Головчином: до 300 убитых, от 500 до 750 раненых, шесть знамен и три пушки (потери русских, по Лильегрену, оцениваются в 700 убитых и две тысячи раненых). Король выразил большое неудовольствие беспечностью Рууса и сделал ему внушение. Больше всего шведов поразил тот факт, что русская пехота отваживалась первой напасть на противника. Заметим при этом, что бой под Молятичами в нашу историю вошел как бой под селом Добрым, который, по словам Петра, сделал первый «добрый» вклад в победу над врагом. Именно под Добрым русские впервые заставили шведов уважать себя как достойных противников.

После ночного боя русские в полном порядке отошли назад, оставляя после себя сожженные деревни, лесные завалы и засеки на дорогах, и всякая надежда Карла XII, прискакавшего в Молятичи к концу боя, втянуть Петра I в генеральную баталию вновь испарилась. 18 (7) сентября шведы продолжили движение на Смоленск в четырех параллельных колоннах, постоянно подвергаясь нападениям русских отрядов легкой кавалерии генерала Бауэра. Корпус Бауэра стоял раньше у Дорпата, в Лифдяндии, и караулил Левенхаупта, и если он присоединился здесь к царской армии, то и Левенхаупт должен уже был бы достигнуть Днепра. Король забеспокоился и выслал навстречу Левенхаупту небольшой отряд «товарищей».

А два дня спустя шведы снова столкнулись с русскими кавалеристами — теперь неподалеку от Татарска, у местечка Раевка. Король то главе Эстьётского кавалерийского полка шел впереди колонны» когда неожиданно прямо перед собой он увидел русских всадников. Он с ходу ринулся в атаку, приказав своему адъютанту К. Г. Русеншерна немедленно скакать к полковнику фон Дальдорфу за подкреплением. Смоландский кавалерийский полк немедленно бросился на выручку Карла XII, но принял бой значительно правее того места, где находился их король.

Между тем Карл углубился в гущу схватки и скоро был окружен кавалеристами противника. Он отчаянно отбивался от наседавших на него русских, при этом под ним застрелили коня, и он вот-вот должен был либо погибнуть, либо попасть в плен. Сзади Карла упал убитый наповал генерал-адъютант Тюре Хорд, который когда-то вместе с Маленьким Принцем на Березине прикрывал короля своим телом от русских пуль, и Карл остался один на один с врагами. С небольшой группой смоландских кавалеристов пришел майор Исак фон Линде, но отряд тут же был изрублен русскими саблями. Если бы подоспевший в последний момент на помощь Дальдорф не отогнал со своими смоландцами русских, дело для Карла XII закончилось бы плохо.

Однако бой под Раевкой не перерос в крупную баталию, и обе стороны разошлись по противоположным берегам разделявшей их речки. Генерал Бауэр, командовавший русским отрядом, так описал это событие; «И король стоял на той стороне переправы с полчаса, а я по сей стороне. И строил король своих, а я своих людей. И друг на друга войско смотрело, и стояли столь близко, что можно было друг по друге палить из пистолета, а стрельбы не было».

С 21 (10) по 24 (13) сентября Карл стоял со своей армией под Татарском — в самой северной точке своего маршрута — и смотрел на северо-восток в сторону Смоленска, откуда поднимались клубы дыма, подтверждавшие, что русская армия по отношению к противнику продолжала неуклонно придерживаться жолкевской тактики выжженной земли. Более того, шведам показалось» что эта тактика с каждым даем стала ужесточаться. Так, под Смоленском фельдмаршал Шереметев приказал на пути шведов свалить целую полосу леса! Это было непостижимо для шведского менталитета — такой «варварский» метод ведения войны они видели в первый раз!

Карл XII был удручен: если бы в распоряжении армии имелся шестинедельный резерв питания, он без всяких колебаний отдал бы ей приказ идти прямо на Москву. Но Могилевские запасы подходили уже к концу, в некоторых полках не было хлеба уже три недели, а с фуражом для лошадей положение обстояло еще хуже. Продвигаться к Москве по территории, где не имелось никакой возможности снабжать армию, было рискованно. Петр I своей тактикой пассивного сопротивления, изматывания противника в ежедневных мелких стычках и уклонения от решающего сражения выиграл этот этап войны вчистую. И никакими средствами и мерами достать русских было невозможно. Куда же подевался, в конце концов, этот бывший полковник-латинист Левенхаупт?