– Ну да, ну да, – многозначительно произнесла я.

Скорее всего, Юля была не в курсе насчет угроз Ткачука десятилетней давности. Зинченко промолчал об этом, желая оградить ее от переживаний. В свою очередь Алферьева тоже не была до конца откровенной с Алексеем – она не сказала ему, что ее выследил частный детектив, нанятый Грибовым. Юля, не особо задумываясь, наплела ему по телефону, что случайно встретила свою тарасовскую знакомую. Так что врать эта девушка умела. Вопрос о том, можно ли верить всему тому, что она мне сегодня рассказала, и насколько, не давал мне покоя. Алферьева-Зинченко ничем не подтвердила свои слова, и это заставляло меня подозревать ее в неискренности. Я не исключала, что, прикинувшись жертвой обстоятельств, она бесстыдно пыталась водить меня за нос.

Когда мы дошли с ней до станции метро, Юля предложила:

– Татьяна, вы позвоните мне завтра вот по этому номеру…

Я вбила в свой мобильник номер ее телефона. Он отличался от того, по которому я прежде звонила по поводу трудоустройства. Затем мы спустились в подземку и сели в поезда, идущие в разные направления…

Найти Алферьеву в Харькове и сделать тайком ее фотосессию оказалось не так-то сложно, гораздо сложнее – понять, что дальше делать с этими фотографиями. Показать их клиенту – означало серьезно, если не сказать смертельно, подставить беременную женщину. Не показывать их клиенту – означало подставлять себя, расписавшись в своей профессиональной несостоятельности. Выбор был не богатым. Это – на первый взгляд. Но если хорошо подумать, то наверняка можно было найти приемлемый способ все разрулить. Мне предстоял «мозговой штурм», но голова совершенно не работала, в ней была какая-то каша. Чтобы справиться с этой умственной вялостью, я должна была срочно выпить чашку-другую крепкого кофе.

Доехав до станции метро «Проспект Гагарина», я огляделась по сторонам и, не найдя подходящего заведения, пошла в сторону своей гостиницы. Только подниматься к себе в номер я не спешила, а заглянула в бар, находящийся на первом этаже. Расположившись за стойкой, я попросила чашку эспрессо. Пока бармен готовил его, я пыталась хоть как-то систематизировать всю имеющуюся у меня информацию. Только у меня ничего не получилось, поскольку я не знала наверняка, какие сведения достоверные, а какие нет. Грибов утверждал, что бегство Юлии стало для него полной неожиданностью. Кроме того, у него не было никаких сомнений, что разруха в доме и кража ценностей целиком и полностью на совести его любовницы. Алферьева же пыталась меня убедить, что Павел сам спровоцировал ее уход, подослав к ней своего двоюродного брата, дабы тот проверил ее моральную устойчивость. Странный, конечно, поступок, но если вспомнить предшествующий опыт его короткой супружеской жизни, то он становился в какой-то мере объяснимым – Грибов не хотел второй раз оказаться рогоносцем. Сергей явно перестарался, выполняя деликатное задание кузена, и Юля, жутко испугавшись гнева Павла, сбежала в другой город, не дожидаясь возвращения своего сожителя из командировки. Притом сбежала она, оставив самые ценные вещи: норковую шубу и колье с бриллиантами. Не говоря уже про деньги из сейфа и компромат.

– Вот, пожалуйста, ваш кофе, – прервал мои вялые размышления бармен.

– Спасибо. – Сделав несколько глотков, я продолжила топтаться на месте, вспоминая события двухлетней давности. Чашка опустела раньше, нежели мне в голову пришла свежая мысль. Поставив на стойку пустую чашку, я попросила: – Еще кофе, пожалуйста.

– Минуточку, – бармен повернулся к кофемашине и налил мне очередную порцию ароматного напитка. – Пожалуйста!

– Благодарю вас.

Когда я попросила третью чашку эспрессо, бармен не на шутку удивился, тем не менее выполнил мой заказ. Наблюдая за тем, как я поглощаю этот напиток, он спросил:

– Неужели четвертую будете заказывать?

– Возможно, – ответила я.

– Знаете, меня частенько просят налить рюмку за рюмкой водки, коньяка или виски. Но чтобы кофе – такое, честно говоря, впервые, – признался бармен, явно призывая меня к диалогу.

– Скажите, а у вас когда-нибудь была ситуация, чтобы двое рассказывали об одних и тех же событиях, но при этом говорили абсолютно разные вещи? – поинтересовалась я у него.

– Была, – согласно кивнул тот.

– Вот и у меня сейчас именно такая ситуация. Я пытаюсь понять, оба или кто-то один из них старается ввести меня в заблуждение, но не могу.

– А вы не думали о том, что они оба могут говорить правду? – неожиданно для меня осведомился бармен.

– Честно говоря, нет, – призналась я.

– В моем случае именно так и оказалось, – озадачил меня молодой человек.

– Разве такое возможно? Хотя то, что мы видим и слышим, во многом зависит от того, где мы находимся. У каждого свой угол обзора. То, что доступно зрению одного, может быть недоступно другому, – философствовала я, а бармен лишь согласно кивал.

Поставив себя поочередно на место Грибова и Алферьевой, я поняла, что они действительно оба могли говорить мне правду. Сергей же Юле беспардонно наврал, а Павлу, напротив, не сказал ни слова. Я поняла, что наконец-то обрела способность системно мыслить, оставила бармену щедрые чаевые и вышла из бара.

Поднимаясь на лифте на свой этаж, я думала о том, что Грибов даже не пытался строить альтернативные версии. Раз Алферьева исчезла, значит, она, по его уразумению, и была во всем виновата. Мне надо было просто открыть глаза своему клиенту на близкого родственника, и все тут!

Уже зайдя в номер, я вспомнила о Дедикине. Юлина тетка рассказала ему, как все было на самом деле. Иван Кузьмич не только в это поверил, но и, будучи правдолюбцем, даже пообещал Наталье найти доказательства, подтверждающие вину Гудкова. Но чем все закончилось? Павел Игоревич остался при своем мнении, а Дедикин лишился лицензии частного детектива. Вероятно, мой предшественник не смог найти никаких доказательств, а на слово ему клиент не поверил. Но почему же Иван Кузьмич так облажался? Он ведь опытный опер. А что если квартиру Грибова ограбил не его двоюродный брат? Тем более сама Алферьева не слишком в это верила. Она скорее грешила на Владимира, который пытался разглядеть код от домашнего сейфа своего босса. Возможно, что ему это удалось. А как же ключи от квартиры? Допустим, он заблаговременно сделал себе дубликаты. А как он узнал, что Юля исчезла? Ну, во-первых, он мог следить за квартирой, ожидая благоприятного момента, поэтому стал свидетелем того, что Алферьева не просто вышла из дома, к примеру, в магазин, а ушла навсегда, о чем свидетельствовали чемоданы или дорожные сумки в ее руках. Я вспомнила о Володькином звонке, который застал меня в электропоезде Киев – Харьков. Тогда я не сомневалась, что помощник Грибова просто выполнял поручение своего босса, хотя и подошел к нему чисто формально. Не исключено, что его самого интересовало, успешно ли продвигается мое расследование. Но, боясь себя выдать, Владимир говорил сухо и коротко.

Вспомнив о жутком кавардаке в квартире и разбитой машине, я подумала, что все это вряд ли имеет отношение к Владимиру. Скорее уж к Галине, которую Грибов бросил из-за Юли. Она и код от сейфа могла знать, и дубликаты всех ключей иметь. А подходящий момент брошенная женщина могла не только долго ждать, но и приближать его. А что если именно Галина подослала Сергея к Юле, чтобы тот спровоцировал ее уход? Эта версия мне уже больше нравилась. Я только пока не могла понять, что заставило Гудкова пойти на сговор с бывшей любовницей своего родственника.