— Озеро! Я совсем забыл! Озеро окружило трактир, нам не выбраться.

Лирианн заглянула через его плечо и поняла, что это правда.

— Вода поднялась, — задумчиво произнесла она. Это было плохо. Она научилась плавать раньше, чем ходить, но в маслянистых водах озера было что-то нездоровое, и хотя она не сомневалась, что Щекотунья справится с любым шипящим угрем, но плыть и сражаться одновременно было бы тяжело. Она повернулась к некроманту. — Полагаю, мы обречены. Если у тебя не осталось лишнего заклинания.

— Какое заклинание ты предпочитаешь? — кисло осведомился Моллокос. — Призвать ли мне Силу Мгновенного Отбытия и унести нас троих на край света? Применить Великолепный Призматический Распылитель и сжечь дотла этот мерзкий постоялый двор? Произнести слова Дрожащего Холода Фандааля и заморозить воды озера, чтобы мы могли спокойно по ним перейти?

Чимвазл с надеждой воззрился на него.

— Да, прошу вас.

— Какое же?

— Любое. Великий Чимвазл не собирается закончить свои дни в мясном пироге, — он почесал нарыв на подбородке.

— Я уверен, ты и сам знаешь эти заклинания, — сказал Моллокос.

— Знаю, да, — ответил Чимвазл, — но какой-то мерзавец украл мой гримуар.

Моллокос рассмеялся. Это был самый печальный звук, который Лирианн доводилось слышать.

— Это уже неважно. Все умирает, даже магия. Заклятия угасают, чары спадают, гримуары обращаются в прах, и даже самые могущественные заклинания больше не действуют так, как прежде.

Лирианн подняла голову.

— Правда?

— Правда.

— Ого.

Она вынула меч и пощекотала его сердце.

*

Некромант умер беззвучно, его ноги подкосились, и он упал на колени, как будто собрался помолиться. Когда девушка вытащила меч из его груди, из раны поднялась струйка алого дыма. Он пах летними вечерами и девичьим дыханием — сладким, как первый поцелуй.

Чимвазл был потрясен.

— Что ты наделала?

— Он был некромантом.

— Он был нашей единственной надеждой.

— Тебе не на что надеяться, — она вытерла клинок рукавом. — Когда мне было пятнадцать, молодой путешественник был ранен возле таверны моего отца. Отец был слишком добр, чтобы оставить его умирать в грязи, так что мы отнесли его наверх, и я заботилась о нем, пока он не поправился. Вскоре после его отъезда я поняла, что жду ребенка. Семь месяцев мой живот рос, я мечтала о малыше с голубыми, как у него, глазами. На восьмом месяце живот перестал расти. После этого он становился меньше с каждым днем. Повитуха все мне объяснила. Что толку приносить новую жизнь в умирающий мир? Утроба мудрее, чем сердце, сказала она. А когда я спросила, почему мир умирает, она придвинулась ко мне и шепнула — это все волшебники.

— Но я здесь ни при чем, — Чимвазл поскреб щеки обеими руками, зуд сводил его с ума, — и что, если она ошибалась?

— Тогда ты умрешь напрасно, — Лирианн чуяла, как он напуган. От него по-прежнему пахло волшебством, но очень слабо, все перекрывала вонь страха. Маг из него действительно был жалкий. — Слышишь угрей? — спросила она. — Они еще не наелись. Мне пощекотать тебя?

— Нет, — он попятился, растопырив перед собой окровавленные пальцы.

— Это быстрее, чем быть сожранным заживо угрями, — она взмахнула Щекотуньей, блеснувшей при свете свечи.

— Не подходи, — предупредил Чимвазл, — или я использую Великолепный Призматический Распылитель.

— Ты мог бы. Если бы знал его. А ты не знаешь. И если бы он сработал. А он не сработает, если верить нашему покойному другу.

Чимвазл отступил еще на шаг и запнулся о труп некроманта. Пытаясь удержать равновесие, он уцепился за посох чародея. Схватив его, он вскочил на ноги.

— Не приближайся. Предупреждаю, в этом посохе еще осталась сила. Я чувствую.

— Может быть, но тебе от нее никакого толка, — в этом Лирианн была уверена. Вряд ли он был хоть наполовину волшебником. Скорее всего, украл эти карточки и заплатил за зачарованных тараканов. Жалкий, несчастный мелкий негодяй. Она решила избавить его от мучений. — Стой спокойно. Щекотунья прекратит твой зуд. Обещаю, больно не будет.

— Это — будет, — схватив посох обеими руками, Чимвазл с размаху опустил хрустальный шар ей на голову.

*

Чимвазл раздел оба тела перед тем, как сбросить их в дыру под кроватью в надежде утихомирить шипящих угрей. Девушка, которая без одежды стала еще привлекательнее, слабо пошевелилась, пока он тащил ее через комнату. — Какая жалость, — пробормотал Чимвазл, спихивая ее вниз. Ее шляпка была ему мала, к тому же со сломанным пером, зато меч был выкован из отличной гибкой стали, кошелек набит терциями, а сапоги сделаны из хорошей мягкой кожи. Конечно, на него они не налезут, но, может, он встретит другую веснушчатую красотку, которой они будут как раз.

Даже мертвый, некромант выглядел так устрашающе, что Чимвазл с трудом решился дотронуться до него, но снизу по-прежнему доносилось голодное шипение, а шансы сбежать сильно возрастали, если угри будут сыты. Так что он набрался храбрости, присел и расстегнул застежку на мантии страшного чародея. Когда он перевернул тело, чтобы снять ее, черты лица волшебника растеклись, как черный воск, превращаясь в лужицу на полу. Чимвазл обнаружил, что склоняется над иссохшим беззубым трупом с мутными белыми глазами, сморщенной кожей и лысой головой, покрытой паутиной темно-синих вен. Он был не тяжелее мешка листьев, но на губах играла слабая улыбка, когда Чимвазл сбросил его к шипящим угрям.