Спал он беспокойно, не снимая скафандра, поминутно просыпаясь, чтобы с помощью фонарика осмотреть местность окружавшую его. Донимала лихорадка. Несмотря на опустившуюся прохладу, по телу непрерывно текли ручьи горячего пота. Приближался рассвет, болезненная усталость брала свое.

Глава 6

Бессонная ночь так и не принесла необходимого отдыха. Тело ломало, лихорадило, пробирал озноб. Хотелось спать. Песчаный пляж, лодки, череда деревьев и кустарников вокруг - все застилала пелена. Григорий поймал себя на мысли, что смотрит на все окружающее как бы не своими глазами. Будто бы это всего лишь чужой сон и, прислонившись спиной к борту долбленки, вовсе не он, а кто-то другой сидит на этом берегу. А настоящий он изнутри этого кого-то наблюдает за происходящим.

Вот на пляже появился человек. За ним еще один и еще. Все одинаковые, сухощаво-высокие, одетые в серые, до колен, тоги. С палками в руках. Толпятся возле убитого волка. Тычут его палками, потом замечают лежащего у лодки человека. Подбегают.

Григорий достает руку из бурдюка и приветственно машет в ответ. Облокотившись о борт, пытается встать. Где-то в глубине сознания возникает, нет, даже не боль, а воспоминание о ней. Конечно, оперся именно на эту руку. Падает на песок. В голове слабый шелест. Наверное, ему что-то говорят.

Пытается сосредоточиться. Неясный гул голосов принимает смутные очертания. Какой странный, удивительный язык.

– Кто ты?

– Человек.

– Как ты здесь оказался?

– Прилетел.

Нет, окружающие его люди одеты не в тоги. Скорее, это некое подобие мексиканского пончо. Хотя, какая разница? Бородатые, загорелые до черноты, с копной волос, видимо, от рождения не знающих, что такое ножницы, суровые. Но вместе с тем явно озабоченные его состоянием.

Расталкивая толпу, приближается паренек. Этот не бородат. Всего лишь пушок на щеках да пара-тройка завитых, черных как смоль волос на подбородке. “Лет семнадцать, наверное”, - оценивает его возраст Григорий. Парень садится перед Невелиным на корточки, легко поднимает его за плечи и усаживает спиной к лодке.

– Меня зовут Ценна. Как тебя зовут?
– медленно, по слогам произносит он.

– Григорий.

– Что с тобой произошло?

– Мой корабль потерпел крушение, - и тут только до Григория доходит, что отвечает он на обычном русском, а спрашивают его на местном диалекте. Пытаясь вспомнить хоть что-то на языке, понятном аборигенам, он закрывает глаза.

Его тут же сильно встряхивают. Это Ценна. Убедившись, что незнакомец пришел в себя, он поворачивается к своим сородичам.

– Ничего не поймешь, бредит. Ему плохо, видимо, долго скитался по лесу.

Вот оно! И Григорий повторяет слово, которое ему подсказал Ценна.

– Плохо.

– А вот это уже не плохо, - радуется паренек.

С Невелина аккуратно снимают скафандр, начинается тщательный осмотр.

– Многоножка, - Ценна показывает на рану на ноге. Он осторожно снимает повязку.
– Уже давно. Вряд ли она выпила из него много.

Осмотр продолжается. Взгляд Ценны падает на руку Григория. Опухшая и покрывшаяся белесой мягкой корочкой от долгого пребывания в воде, она имеет довольно грустный вид.

– Зачем ты держал ее в воде?

– Жжет, цветок…

– Вроде говорит, а почти ничего не поймешь… Кто-нибудь что-то понял?

– Как будто жжет, - слышится рядом. Вот и еще одно слово.

– Жжет.

Ценна бережно притягивает больную руку к себе. Принюхивается. Тщательно осматривает каждую прожилку ладони. Наконец, отпускает руку.

– Мимоза. Ты дотронулся до мимозы. Как давно это произошло?

– Вчера.

– Вчера?!
– это слово Ценна, похоже, узнал.
– Ты бредишь. Это не могло быть вчера, - и парень, резко вскрикнув, - Не давайте ему уснуть!
– скрывается в зарослях.

Что ж, разговор окончен. Можно и передохнуть, Григорий чувствует, как его тело отправляется в прекрасное путешествие по волнам…

Нет. Это его снова трясут. Он нехотя открывает глаза. Какой-то бородач. Не молодой. Лет пятьдесят, а то и с гаком. Свирепое, слегка подпорченное глубоким шрамом на щеке, лицо. Такой грохнет и фамилии не спросит.

– Ты из этого мурвока застрелил?
– бородач показывает Григорию пистолет.

– Да.

Абориген берет оружие, направляет ствол в сторону озера и нажимает курок. Выстрела не происходит. Бородач возвращает пистолет Григорию.

– Он сломался? Ты можешь его починить?

– Он не сломался, у него кончилась батарея.

Григорий, взяв оружие в левую руку, правой пытается отсоединить аккумулятор. Нет, не выходит.

– Но-но. Только в меня не надо, - бородач мягко отстраняет ствол, который Григорий направил прямо ему в живот.
– Вас что, в школе не учили, что нельзя направлять оружие на людей?
– смех как рычание, но заросшее волосами лицо скалится доброй улыбкой.

Бородач с легкостью, будто это для него привычное дело, отсоединяет аккумулятор.