— Меня зовут Лиззи, — сообщила Лизетт, поставила пакет и полезла в сумочку за деньгами. — А тебя?

— Меня учили не сообщать незнакомцам свое имя.

— Какая ж я незнакомка? Я — хорошая знакомая, которая собирается серьезно переплатить за твою потрепанную кепку.

— Мэдисон, — улыбнулась юная собеседница.

— Кто-нибудь зовет тебя Мэдди?

— Нет, — отрицательно качнула головой Мэдисон и нахмурилась, давая понять, что не переживает по этому поводу, потом сняла бейсболку, и обмен состоялся.

Взяв пакет, Лизетт повернулась и подняла его над мусорным контейнером.

— Эй! — возмущенно воскликнула Мэдисон. — Там ведь мороженое!

— Ты же не стала меняться, а продала мне свою кепку. Хочешь мороженого — придется сделать для меня кое-что еще.

— Не собираюсь копаться в мусоре.

— Отлично. Хочешь заработать еще двадцатку?

— Делать-то что? Ты не извращенка, случайно? Одежду снимать не буду.

— Слава Богу. Всего лишь помоги мне с автомобилем.

— Не умею чинить машины.

— И не надо. Тачку всего лишь требуется замаскировать.

Пару часов спустя, когда темнота окутала город, Лизетт уложила волосы под бейсболку и села за руль. Нет никаких сомнений — она вышла далеко за рамки обычной осторожности и вплотную приблизилась к краю явного безумия, но почему-то искренне веселилась. Глядя на старания Мэдисон, даже смеялась. Колпаки были сняты, приличная порция грязи залепила не только номерной знак, но и бамперы, и шины.

Чистенький, как картинка, «камри» теперь не узнать. На капоте красовалась наклейка, призывающая дочь занять место на доске почета местной средней школы, а почти всамделишная гавайская танцовщица энергично раскачивалась в такт движению на приборной панели. Мэдисон даже раздобыла клейкую ленту, которой и залепила левое пассажирское окно, словно прикрывая разбитое стекло. Если тот парень из серого седана или кто-либо другой выслеживающий ее прежний автомобиль, все еще там, высматривают и ждут, то ни за что не узнают ни ее саму, ни преображенную тачку.

Немного грустно, что никто не пришел проведать Мэдисон за все это время, оказывается, ее мама возвращается с работы после девяти, поэтому девчонка может портить чужие машины сколько влезет, ни один взрослый не подойдет и не поинтересуется, чем она тут занимается.

— Эй! — окликнула Мэдисон, когда Лизетт завела двигатель. Та опустила стекло, и девчушка сунулась в окно. — Не мое это дело, так что можешь не отвечать, если не хочешь… ты от кого-то убегаешь, да?

Лизетт посмотрела на нее из-под козырька бейсболки и криво усмехнулась:

— Солнышко, если бы я знала…

— Эл.

Фордж повернулся, услышав свое имя, произнесенное таким резким и невозмутимым тоном, что можно, не глядя, угадать, кто пришел. Гребаный факт жизни: каждому рано или поздно приходится перед кем-нибудь отчитываться — будь то сама Смерть, Всевышний или босс. Как бы высоко Эл ни поднялся по пищевой цепочке, у него все же имелся начальник, и звали ее Фелис Макгоуэн.

— Да? — вежливо откликнулся он, словно отвечал случайному посетителю, прервавшему работу, — технически так оно и было, ведь здесь, в общем-то, его территория.

И хотя Фелис никогда не выказывала эмоций, Фордж понимал, что раздражает ее, а злить шефиню — его самое любимое занятие. Небольшую передышку посреди дня можно только приветствовать, но сегодня у Эла было дурное предчувствие по поводу визита Макгоуэн и предстоящего разговора.

— В танк, — скомандовала она, повернулась на каблуках и зашагала прочь.

Эл ничем не выдал беспокойства, хотя определенно встревожился, и последовал за Фелис в «танк» — так прозвали звуконепроницаемую комнату, защищенную от прослушивания, насколько возможно обеспечить проклятую безопасность. Туда не разрешалось вносить сотовые, камеры, диктофоны, оружие, каждого перед входом сканировали, чтобы убедиться в отсутствии любого из этих устройств. Сказанное в танке там и оставалось.

По телевизору как-то показывали шоу, где на виду у всех жили люди в прозрачной версии абсолютно автономного бункера из оргстекла, но офисный танк был всего лишь оснащен глушилками, чтобы предотвратить прием и передачу данных. Не так эффектно, как в телешоу, зато вполне работоспособно.

Перед входом Эл снял с пояса мобильник и положил в хранилище. Потом толкнул тяжелую усиленную дверь и вошел внутрь.

Внутри танк представлял собой ничем не примечательное помещение, вдоль стола для совещаний выстроились стулья с высокой спинкой, на низком комоде стояла кофеварка со всем сопутствующим ассортиментом. Жесткое флуоресцентное освещение недавно заменили розовыми лампами, потому что было замечено, что во время пребывания в этой комнате все мучились жестокой головной болью и готовы были поубивать друг друга. Работа и без того достаточно напрягает, не хватало еще страдать из-за плохого освещения.

— Что случилось? — небрежно спросил Эл, закрыв за собой дверь, словно и правда не в курсе, но это — часть игры.

— Объект В.

Фелис оперлась бедром на стол — командная позиция, чтобы ясно показать: она настроена решительно. Будучи в высшей степени доскональной, Макгоуэн старательно изучала язык тела, мимику и прочие знаковые элементы, знание которых могло дать преимущество на поле, где доминировали мужчины.

Эл несколько секунд любовался зрелищем. Фелис была привлекательной, стильной женщиной. Сорок восемь лет, разведена, мать взрослой дочери. Ясные серые глаза, светлые короткие волосы. Почти мужской стиль одежды смотрелся на ней вполне женственно. Дизайнерский брючный костюм приглушенного темно-серого цвета, однако блузка под приталенным жакетом — глубокого синего, подчеркивающего оттенок ее глаз. Как профессионал и как женщина, Фелис ступала по лезвию бытия без единой оплошности.