В 1874 г. Итагаки основал Общество патриотов с широкой сетью отделений. Он составлял петиции о созыве выборного национального собрания. Правительство ответило на это указом о публичных собраниях, который запретил проведение политических митингов без разрешения полиции. В 1881 г. «патриоты» вступили в Дзиюто, или Либеральную партию, которая, в отличие от европейских партий с таким названием, была националистической и призывала к военной экспансии Японии. Ее поддерживали земледельцы, обремененные слишком высокими налогами, разочарованные мелкие чиновники и «горячие головы», грезившие революцией. Члены партии, не колеблясь, прибегали к насилию, их обвиняли в организации волнений, вспыхивавших в сельских префектурах.

Вскоре появилась возглавляемая Окумой Кайсинто, или Партия реформ. В ней отражалось восхищение ее создателя английским парламентаризмом XIX в. Партия прилагала все усилия по развитию торговли, расширению избирательных прав и укреплению самоуправления. Сац-Тё ответили на требования о проведении прогрессивных реформ обещанием ввести конституцию через девять лет и организовали имперскую партию Риккэн тэйсэйто, или Конституционную императорскую партию. Страсти так накалились, что Итагаки был ранен молодым революционером во время его речи на митинге. [201]

Правительство успешно сталкивало друг с другом оппозиционных лидеров и компрометировало их скандалами. Когда они попытались объединить свои группы в общий фронт, правительство приняло в 1887 г. Закон о сохранении мира, согласно которому во имя национальной безопасности из Токио были изгнаны многие либеральные политики в компании с обычными криминальными элементами.

Пока претенденты на чиновничьи должности ожесточенно спорили, перемены Реставрации Мэйдзи продолжались беспрепятственно. Было признано, что от феодальных порядков необходимо отказываться. Поэтому в 1872 г. был отменен запрет на продажу сельскохозяйственной земли, что позволило земледельцам свободно передвигаться, увеличивать свои участки или менять свою сферу занятости. Основа налогообложения была изменена: был осуществлен переход от оценки урожая риса к единой фиксированной ставке налога на землю в размере 3 % ее рыночной стоимости, или четверти дохода от среднего урожая. Новый подход позволял рассчитывать на определенный размер поступлений в национальный бюджет. Однако крестьянину — чей участок в среднем составлял едва три акра — часто приходилось закладывать свою землю, чтобы заплатить налоги. В 1880-х гг. ежегодно насчитывалось 50 тысяч случаев лишения должника права выкупа заложенного имущества, и число налогоплательщиков, выплачивающих пятнадцать иен, уменьшилось на одну треть. Усиливая бедственное положение деревни, государство присваивало себе общинные земли, которые раньше использовались крестьянами в качестве пастбищ или для добывания топлива. [202]

Однако правительство ничего не предпринимало для облегчения положения сельского населения. Оно, возможно, считало полезной миграцию разоренных земледельцев и тех детей, которых не могла прокормить семья, в города, где требовалась дешевая рабочая сила для новых заводов и фабрик. Введение денежного налога привело также к развитию сектора сельскохозяйственных экспортных культур, например производства шелка, или отечественной промышленности, основанной на низкой заработной плате и потогонной системе. Подрядчики объезжали деревни, нанимая девушек для работы на фабриках или в качестве гейш. 80–90 % национального дохода должно было поступать от сельского хозяйства, которое обеспечивало финансирование новой промышленности. Не было иного пути.

Поскольку сельское население осознало, что правление Мэйдзи ничего им не дало, в то время как богатство городов выросло, помещики присоединились к Партии реформ, возглавляемой Окумой, а крестьяне стали бунтовать. За десять лет крестьянских восстаний было столько, сколько при их прадедах в эпоху Токугава произошло за целое столетие. Они отвергали или уничтожали все западные инновации — насильственную вакцинацию, воинскую повинность, христианство, телеграфные линии и железные дороги.

Если статус земледельцев снизился, то воины-самураи казались обреченными на исчезновение. Больше не было необходимости в социальном классе, специализирующемся в боевом искусстве. Ведение войны стало исключительной прерогативой государства. Новая Япония не могла мириться с существованием 273 автономных клановых властей. На втором году Реставрации Сац-Тё Хи-То, даймё четырех больших феодов, уступили свои земли короне. Они поступили как патриоты, не зная, что скоро будут вознаграждены императором — получат высший знатный титул и пенсию и что более мелкие даймё должны будут последовать их примеру. [203] Страна оказалась под единым контролем, и память о временах феодализма стиралась по мере того, как исчезали названия и границы старых провинций. Они были заменены одинаковыми префектурами, или кэн, которые были разделены на меньшие по размеру уезды, или гун. Б о льшая часть Сацумы стала префектурой Кагосима, Тёсю стала префектурой Ямагути и Тоса — префектурой Коти. [204] Даймё неплохо прошли процесс расставания со своими владениями. Их долги взяло на себя государство, было подтверждено право на владение городскими особняками. Десятая часть их жалованья, исчисляемого в мерах риса, стала выплачиваться в виде денежной пенсии. Многие были назначены губернаторами или получили знатный аристократический титул.

Даймё были освобождены от ответственности за своих самурайских вассалов, и для тех перемены были печальными: они подорвали связь между сюзереном и вассалом. Половина самураев превратилась в обычных людей, хотя вначале их доходы формировались за счет государственных средств вместо их рисовых пайков. Бедное правительство скоро обнаружило, что не могло постоянно содержать два миллиона человек. Поэтому министр финансов Окума предложил в 1873 г. заменить пенсии самураев единовременной выплатой за период от четырех до шести лет, причем половину выплаты сразу наличными, а другую половину — государственными облигациями. Спустя три года эта замена стала обязательной.

С редкой стойкостью большинство самураев молчаливо согласились на ликвидацию своего сословия. Так как самураи поколениями были приучены презирать торговлю, то неудивительно, что большинство тех, кто вложил капитал в торговлю, быстро разорились. Некоторые, однако, процветали в таких новых областях экономики, как банковское дело, транспортировка и экспорт. Часть самураев превратилась в конторских служащих и учителей. Суровые и жесткие самураи стали полицейскими офицерами, которые выполняли обязанности, навязывая свою волю и мнение, как это самураи всегда делали по отношению к простому народу.