Довольный Гриша подмигнул мне: они у меня все спрашивали — что такое «рашен-калабашен». Пусть знают…

Полкартины было снято в Голландии, а другая половина — в Питере. И не только потому, что Питер — главный город в жизни автора сценария. Я тоже думаю, что Питер все равно покраше Амстердама будет… На пленке осталось много отснятого и, к сожалению, не вошедшего в картину материала, где Питер, несмотря на жуткий мороз, снят оператором очень красиво и с большой любовью. Когда монтируешь картину, особенно если эта картина — комедия, воздух, пауза, красивый вид из окна, увы, уступают место сюжету, шутке, гэгу…

Мы искали в Питере крышу для съемок. Чтобы был виден весь город. Долго искали. Нашли.

Когда я туда залезла — увидела: двускатная скользкая крыша с хилым бордюрчиком внизу. Кругом провода. У меня под коленками «затошнило».

Я знаю, где живет страх. Он живет под коленками.

А по этой крыше еще надо было и бегать. К тому же ночью.

Но… когда началась съемка, я забыла про скользкую покатость, про провода, про то, где живет страх. Мы носились по этой крыше из конца в конец, боясь лишь одного: не успеть снять всю сцену до наступления рассвета. Правда, при монтаже три четверти беготни ушло «в корзину».

На Белорусском кинофестивале наш фильм получил приз «За верность жанру комедии и воплощение образа маленького человека».

Володя Ильин получил сразу два приза за лучшую мужскую роль: «Нику» (его выдвинула актерская гильдия) и награду «Кинотавра».

Когда Володе вручали «Нику», я была в Болгарии. Мне позвонила Кира, прямо из Дома кино — я услышала в трубке восторженный рев зала: это приветствовали награждение Ильина.

А на «Кинотавре» Володя Ильин на вручение не приехал (он достраивал дачу и ловил рыбу). Вместо него на сцену вышла я и сказала: «Володя всех бы поблагодарил и особенно режиссера Аллу Сурикову. А я ей это передам».

Что же касается каскадеров, то они за нашу картину были отмечены всеми возможными призами «За вклад в развитие трюкового искусства».

По НТВ прошел мой десятисерийный телевизионный фильм «Идеальная пара». Опыт интересный. Эксперимент на выживание в предлагаемых условиях. Выжила. И более того — мне за картину не стыдно.

Но, Боже мой, какая мука — смотреть все это по телевидению, когда на каждые пять минут фильма приходится пять минут рекламы, когда в угоду ей какие-то люди с «холодным носом» копаются в твоей картине и вырезают из нее то, что им кажется… или хочется… или что под руку попало…

Ощущение — будто режут тебя. И ты бессилен в своем одиночном сопротивлении.

И все-таки, как поет Лямкин с детьми на финальных титрах картины:

Пространство и иронически-мемуарный жанр этой книги не дают мне возможности сказать отдельное спасибо и спеть отдельную песнь каждому актеру, каждому работнику съемочной группы, с которыми меня свело кино. Но надеюсь, от совместной работы, от нашего сотворчества им прибавилось тепла, добрых воспоминаний, а актерам — еще и зрительской любви. И это главнее всех строчек.

Я начинала писать эту книгу в прошлом веке. Она должна была закончиться премьерой картины «Хочу в тюрьму». Но… события наступали одно на другое, и книга все время откладывалась… а жизнь наполнялась…

За это время я сняла десять серий «Идеальной пары»…

И поскольку каждая серия — это отдельный фильм со своими героями, я расскажу о нем в следующей книге — в следующем столетии… Здесь лишь поблагодарю всех, кто участвовал в этом эксперименте — эксперименте на верность жанру, на верность себе, на выживание. Ведь сериал — это, как утверждает оператор Григорий Беленький, «прокладка для “прокладок”», а если хочешь подняться над «мылом» — положи на это жизнь. Или хотя бы полжизни и кошелек. Я положила — и то, и другое. И уж если такой придирчивый человек, как искусствовед Виталий Вульф, признался, что искал мой телефон, чтоб поздравить нас с удачей, значит, нам многое удалось.

Одно из открытий этого сериала — Людмила Максакова. Мы были давно знакомы. Но никогда не работали вместе.

Однажды в пору моей неустроенности она подарила мне прекрасный лайковый брючный костюм. О нем можно было бы снять отдельный фильм… Он выручал меня в ответственных ситуациях, потом съездил в Париж — на моей дочери, потом снялся в двух моих фильмах, потом… постарел, мы сшили из него чехол для киноштатива, и в таком виде он теперь служит моим студентам…

Был день рождения Любочки Гориной. Еще был жив Гриша… Ему было отпущено еще четыре с половиной месяца его яркой и такой неповторимой жизни… Было весело, легко и дружественно…

Люда поинтересовалась, что я собираюсь снимать. Я честно сообщила о своих десяти сериях и о том, что свободной осталась пока только роль старухи из десятой серии. Француженки русского происхождения лет восьмидесяти от роду…

— Это я! — сказала Люда и запела по-французски.

Я сопротивлялась, призывая моложавую, красивую Максакову посмотреть на себя критически:

— Ну какая из тебя старуха? Ты встань перед зеркалом!

Но Люда была неумолима:

— А Пиковая Дама?!