Два дня мы отогревали наших пловцов и пловчих чем могли: и своей любовью, и чужой водкой.

Главный герой Дмитрий Медякин держал деньги в «Сорри банке». Эту смешную вывеску придумал художник Володя Филиппов. Он повесил ее над входом в Академию наук на Воробьевых горах. Любопытства ради мы с оператором как-то забрались на крышу этой громадины. Оттуда открывался потрясающий вид на Москву.

— Сурикова, — сказан Беленький, — надо немедленно снять эту панораму. Пока никто другой еще до этого места не добрался.

Сняли.

Потом Гриша показывал эти кадры знакомым киношникам и торжествующе спрашивал:

— Откуда снято?

Те пожимали плечами. И тихо завидовали.

А я вспомнила эпизод из жизни моей дочери Киры, когда она еще не пристрастилась к писательскому яду и зарабатывала на жизнь разными «недвижимостями»… Одна очень крупная французская строительная компания, с которой Кира свела наших чиновников, предложила проект реконструкции Октябрьской площади. Академия наук была в этом проекте партнером. И вот настал торжественный день закладки первого символического камня возле Академии. На личном самолете из Парижа прилетел президент компании в окружении французских миллиардеров, жаждавших вложить деньги в Россию. В самой Академии был устроен шикарный банкет с самыми дорогими деликатесами.

Но пришли к закладке какие-то нанятые тетки и дядьки. Стали горланить: не хотим, убирайтесь! Сели на край «торжественной» ямки, приготовленной для церемонии, опустили в нее ноги, и… французы убрались побитыми, как в 1812 году.

Правда, все остальные, пришедшие на торжество, «солоно похлебали». Не пропадать же добру!

«Дети понедельника» начинаются с того самого «первого» концерта почти классической музыки.

Нужен был соответствующий зал. Остановились на Доме ученых. Позвонили директору. Он сказал: «Один съемочный день? Две с половиной тысячи долларов».

К такой цифре мы не были готовы. Тогда я обратилась к Игорю Шабдурасулову, в ту пору главе Департамента культуры в администрации Президента. Он, как тогда говорили, отнесся с пониманием к нашим финансовым трудностям и направил письмо в президиум Академии наук с просьбой разрешить нам сделать съемку бесплатно. Звоним снова в Дом ученых. Директор бодро так отвечает: «Не получится. У нас как раз ремонт случился!!!»

Можно было бы еще побороться. Но лучше экономить силы для более важного. Тут я вспомнила про усадьбу Кусково. У меня уже были налажены с ними контакты: в Кускове я снимала документальные ленты о фокуснике, о скульпторе Асте Бржезицкой.

Встретили нас как родных. Обули в тапочки. Правда, ради общих планов с оркестрантов мы потихонечку тапочки сняли. Было бы весьма странно, если бы в концертном зале музыканты сидели в тапочках.

За роялем солировал наш композитор Евгений Крылатов. Красивый и седой.

А в роли расфуфыренных «новых русских» оказались почти вся наша группа, моя дочь Кира, Миша Мишин, которого не пустили в алкоголики, и другие друзья и знакомые…

Алексей Тимм, тоже на время перевоплотившийся в «нового русского», потом жаловался: «Заставили снять собственный галстук, напялили чужой, а снимали-то со спины».

Меня пригласили в Питер на премьеру нашего фильма. Предупредили, что кинотеатр — в глубине двора. Ну, думаю, найду по афишам. Однако не тут-то было. На транспаранте — крупными буквами: «Титаник». На городской тумбе — «Титаник». На стене дома — опять «Титаник». И только зайдя в подворотню, я разглядела скромную афишу: «“Дети понедельника”. Встреча с режиссером Аллой Суриковой».

После фильма я вышла на сцену. И не удержалась:

— До тех пор, пока на наших улицах над нашими головами будет светиться «Титаник», а афиши, рекламирующие отечественные фильмы, будут висеть только в подворотнях, — до тех пор наше кино не поднимется.

После моего выступления ко мне подбежала взволнованная директриса:

— Что же вы такое говорите?

— А что такое я говорю?!

— Да в зале же сидел заместитель мэра по культуре!

— И очень хорошо, что сидел!

Буквально через день, проезжая по городу, я увидела протянутый через весь Невский транспарант: «“Дети понедельника”. Новый фильм Аллы Суриковой».

«Титаник» я чуть притопила… Но не сильно. Уже выросло поколение манкуртов. Им каждый прыщик на теле Шварценеггера известнее, чем роли Янковского.

После выхода фильма на экраны я получила письмо от человека по фамилии Мальцев:

«Алла (извините, не знаю отчества) Сурикова, Ирочка Розанова, Игорь Скляр… Уважаемые и дорогие!

В. М. Шукшин после «Калины красной» уже мог умереть, ибо великое дело своей жизни он сделал. Сейчас я то же самое могу сказать вам. Нет-нет, живите, живите и создавайте еще и еще! Я не в том смысле. Просто, посмотрев ваш фильм, я обрыдался… Вы создали великую, добрую, замечательную картину.