— Опять ты здесь? — сказал Улли.

— Да, опять.

— Скоро ты от меня отвяжешься?

Андре вытащил из-за пазухи вощанку и протянул Улли. Тот взял бумагу в руки, внимательно осмотрел ее и разгладил ладонями. Потом поднял глаза и пробормотал:

— Ну и что, это вощанка, из мастерской Мюллера.

— Мне дала ее сама фрау Мюллер, — сказал Андре.

— Ты и там побывал? Что тебе от меня нужно?

— Сам знаешь что.

Улли снова разгладил бумагу: казалось, она нужна ему для какого-то очень важного дела. Его поведение удивило Андре. Он глядел на понуро опущенную, с черными прядями волос голову Улли, и ему вдруг стало его жаль. Он уже ни капельки на него не злился.

Улли встал — теперь он снова был на голову выше Андре — и вернул мальчику вощанку.

— Да, это я взял компас. Глупо, конечно, и подло. Я и сам не пойму, как это получилось. Я тогда был сам не свой. Компас-то уж давно висел в каморке у бабушки. Я и не знал, что это такая ценность. Я только тогда, в бассейне, узнал. А к тому времени я его уже продал. За пятнадцать марок. Нелегко было получить его назад. Знаешь, я так был рад, что мне это удалось. Ты не говори Бухгольцам, что я взял компас. Лучше я сам им скажу. Или напишу, если смелости не хватит сказать. Я ведь все равно уеду отсюда.

Признание Улли тронуло Андре. К тому же Улли говорил с ним как с равным, хотя и был старше на целых три года. Андре спросил:

— Ты потому хочешь уехать, что с отцом не ладишь?

— А ты откуда знаешь? — удивился Улли.

— Я ведь все видел, что у вас во дворе было. Я на дереве сидел: караулил тебя. Здорово я на тебя был зол!

— А, ты на каштане сидел! Наверно, залез на крышу сарая, а оттуда на дерево, да?

— Да.

— Точно, там хорошо сидеть, — задумчиво проговорил Улли. — Отличное место.

— А что, ты и сам там прятался?

— Да, прежде, когда поменьше был.

— Куда же ты поедешь?

— Не знаю еще, — сказал Улли. — У меня друзья есть. Потом, в нашем доме старик один живет, он мне поможет.

— Это дядя Альберт?

— Ты и его знаешь? — спросил Улли.

— Да. Я ведь еще утром приходил к тебе во двор. Хотел фамилию твою узнать и где ты работаешь. Марину или бабушку я спрашивать не хотел.

— Почему же ты не сказал им, что заподозрил меня? — спросил Улли.

Андре задумался, потом сказал:

— Я уже столько раз попадал впросак, когда высказывал подозрение. А на тебя я подумал только сегодня утром. Я видел, как ты мчался на велосипеде из поселка.

— А я тебя не видел. Я был так рад, когда мне удалось вернуть компас Бухгольцам; я все боялся, что Марина или бабушка меня заметят.

— Одно только не пойму: зачем ты его вообще брал, — мрачно проговорил Андре.

Улли опустил голову, затем встал и взялся за руль велосипеда.

— Давай пройдемся немного.

Он повел велосипед за руль. Андре зашагал рядом. Оба молчали. Летний день уже клонился к концу. Жара спала, и солнце больше не слепило глаза. Скоро они забрели в такие места, куда Андре с Мариной ни разу не ходили во время прогулок. Казалось, Улли просто шел куда глаза глядят.

В конце улицы был небольшой сквер. Там у скамейки толпилась молодежь, гремела музыка из транзистора. Улли остановился и посмотрел на компанию у скамейки. Затем повернулся и пошел в противоположную сторону.

— Это приятели мои, — объяснил он Андре, — только сейчас мне неохота к ним идти.

Андре оглянулся: кажется, там была та самая девочка, которая сегодня приходила во двор вместе с Улли.

— Это твоя подружка? — спросил Андре.

Тут Улли тоже оглянулся.

— Вон та светленькая, что ли?

— Ну да. Она ведь тоже приходила с тобой к вам во двор.

— А мы еще со школы знакомы. Ничего, толковая девчонка. Что ж, может, она мне и подружка. Как хочешь, так и называй. Она в типографии учится, на линотиписта. Я тоже хотел учиться на линотиписта.

Андре удивился:

— На линотиписта? Почему?

— А почему бы и нет? Я страх как люблю читать, Эльвира тоже. Вот мы и хотели работать в типографии. Многие великие люди в юности работали в типографии.

— Почему же ты сейчас не учишься на линотиписта?

— Отец против, — мрачно сказал Улли. — Это несолидная профессия, говорит, работа для дураков. Так вот он выражается. А против он только потому, что этого хочу я. Ему надо, чтобы все было по его команде. Сам он работает в трамвайном парке. Он думал и меня туда определить, чтобы я приучался к порядку. А я не хотел вовсе в трамвайный парк. Ему бы все только мной помыкать.