Когда открылся трюм, многие вылетели из него бледные как сама смерть. В Абаканском аэропорту светило солнышко и было не так холодно, многие захотели вырваться из самолёта. Недалеко от нас матерился пилот.

– Что случилось то? Почему нас так мотало?

– Китайские истребители пытались сбить транспорт.

– Какие, откуда, что за чёрт?

– Да говорят древние какие-то, их на радарах вовремя засекли, но перехватить еле успели, бой вели уже около вашего транспорта. Выслали на перехват пару миг-25, сбили обоих только так, зря узкоглазые два самолёта потеряли. А вот если б сбили б ваш транспорт, вот жопа была б. Кстати поэтому вы дрова и мотались из стороны в сторону, чтобы уйти с их линии огня.

– Да откуда у китайцев здесь истребители, отсюда до Китая тысячи три километров и потом, мы же с ними не воюем.

К нашей толпе подошёл какой-то пилот, видно ему тоже хотелось поговорить об этом, может прихвастнуть чем-то:

– Это не китайская армия, дальневосточники, китайцы им свои старенькие j-6, j-7 поставили, Китай же признал дальневосточную республику, теперь, наплевав на Европу ей всё поставляет.

– Ладно, хоть официально с нами не воюет.

– По сути те же китайские солдаты и воюют, едут через границу, технику поставляют, и никто ничего сделать не может, орёт Америка, трещит запад, но ядерную войну же с Китаем не начнёшь. Европа может разве что, также усиливать Россию.

– Похоже, мы превращаемся в горячую точку.

– Печально.

– И Китай от наших ресурсов никогда не откажется, слишком большой кусок достался. И Европа нам не из благочестивых побуждений помогает, просто хочет себе наш газ, а не Китаю забрать. Твари они все. И ничего не поделаешь уже, мы же один из важнейших мировых источников сырья.

– Вообще, не нужно было СССР разваливать, да плохо нам жилось, но хоть было бы будущее.

– Нет, СССР тоже нафиг был не нужен.

– А у меня дед...

– Союз был государством на себя, он уже сгнил на корню, Россия должна быть великой, но не так. Просто сразу надо было как все идти, а не по уникальному пути.

– Дерьмократ блин.

– Россия не все, и как все ей не пройти, ни у одного западного государства нет такой границы, стольких соседей.

– С географией нашей стране в натуре не повезло, мы ещё в школе проходили, нам чтоб уцелеть, надо выше всех прыгнуть.

– А ну политики, строится всем, живо! Товарищ младший лейтенант, к технику.

Никто и не заметил, как сзади подошёл какой-то офицер, но рявкнул он так, что все тут же напрочь забыли о том, как и что должно быть в России и решили ограничиться выбором собственного места в строю.

– Слушай мою команду. Вещи к разгрузке, языками зря не чесать, там на восточном фронте каждый снаряд, литр керосина нужен, и как можно быстрее. Приступать.

Мы тут же забегали взад вперёд, каждый нашёл себе дело, лишь бы не попасться под горячую руку. Потом отправились в какой то зал ожидания, и уже спустя пару часов на везли куда-то на грузовиках.

В последствии я попал на тот фронт, который наступал вдоль транссибирской магистрали. Боевые действия мы вели вяло, да противник и не сопротивлялся почти. А зачем? Транссибирская магистраль длинная, узкая, наступали мы стабильно, но максимум по пол километра в день. В некоторые дни и ста метров не делали. Леса, мороз, холмы, глубокий и очень глубокий снег, и снова леса и жуткий тридцати сорока градусный мороз. Поломки машин, глохнущие двигатели. Китайская группировка толпилась в нескольких десятках километрах от нашей, не давала идти лесами и болотами. Быстрее всего получалось вдоль вала железной дороги, но и его китайцы постоянно срывали и минировали. И вообще, простейшая арифметика показывала, что такими темпами мы доберёмся до Иркутска дней так, тысяч через пять, лет через пятнадцать. Даже регулярные обстрелы китайской группировки реактивной артиллерией и авиацией успеха не приносили, слишком уж сильно она была рассредоточена. Зато пара неожиданных суицидных вылета китайских самолётов унесла тысячи жизней. Никто и не ожидал от них такой наглости, войска стояли плотно, как на параде. Десять тяжёлых авиабомб, и... Хорошо, что я тогда был в стороне. И кстати самолёты были именно китайскими, и теперь уже не старьё какое-нибудь, а новейшие. Но смысл, мы учли ошибки, и два су-34 в небе, или одна установка с-300 наготове, и целые эскадрильи уже больше и не пытались приблизится к зоне наступленья нашей армии ближе, чем на триста километров.

Спустя пару недель боевых действий началась хроническая нехватка топлива и артиллерийских боеприпасов, хорошо хоть от голода мы не страдали. А вот с топливом были реальные проблемы, раньше мы его жгли в печах, для обогрева машин, расход превышал все допустимые расчёты командования, и теперь его резервы видно подходили к концу. На движение колон ещё хватало, а вот люди начали хронически замерзать. Да и так мёрзли, обморожения были хроническими, мне ещё очень везло, я то всё время был в БМП. Но в начале как было, постоял на улице, помёрз, и в более менее тёплую, аля ноль градусов машину. Теперь же холодно было везде, внутри и снаружи, от сорока градусов не спасали никакие ватники, и огонь жечь также было не возможно, везде сплошные сугробы. К концу января наступленье заглохло окончательно. А ведь мы были единственным направлением, которое реально куда-то наступало по земле, остальные что. По тайге на машинах не по наступаешь. Местами высадили несколько десантов, по три даже четыре тысячи человек, и что. Ни техники, ни помощи, их либо уничтожили, либо сидели эти десанты сиднем, кого-то ждали, китайцев то пруд пруди, наша авиация постоянное прикрытие над теми районами обеспечить не может. Улетят наши сушки, прилетит звено китайских j8, и вот уже летят в наш десант кассетные бомбы. Танков у дальневосточной республики, похоже, уже было не меньше, чем у нас. Так что десанты они давили за милую душу, оставалось только как мы, честно наступать своим ходом по земле, заранее предотвращая посредством тяжёлых орудий и реактивной артиллерии любые попытки противника дать организованный отпор.

Вообще, многие из наших чертовски устали, из всех немного отъелся после Томска только я. Только теперь стал понимать, как хорошо быть пулемётчиком радистом в пулемётном взводе. Инженеры и сапёры день и ночь колымят на передовой, механик и водитель, каждый день по три часа копаются на морозе в моторе, решают проблему как бы завести эту дрянь и обеспечить работу печки. Те у кого нет места в машине также гребутся на морозе, а я сижу себе за пулемётом, дежурю. Иногда ещё меня просят перелезть к пульту, завести, но покидать тепло и уют родной бронемашины для этого не требуется, только нужду справлять морозно. Никто ко мне не придирается, я же ветеран из под Томска, у меня теперь даже орден святого Георгия есть, у нас ведь взвод попал в засаду, шестьдесят процентов вырезали. Знал бы кто подробности нашего полу дневного сидения. Но зачем уточнять, кроме нас девятерых их никто и не знает, совесть у меня чиста, приказов я не нарушал, кто же виноват, что я пол дня наступленья просто просидел в БМП, в километре от штаба? И орден меня уже здесь догнал, на великой русской транссибирской магистрали, не писать же сейчас просьбу в Москву, чтобы меня 'Николая Станкова' его лишили. Да и вообще, в тех жутких условиях в которых мы находились не было и не могло быть ни свинства, ни дедовщины, тут каждый был матёрым воякой, либо трупом, либо героем.